– Да. А теперь еще и мать.
Они помолчали. Слуги вместе с пони оставались в десятке шагов позади. Было тихо, лишь Ра иногда негромко фыркала.
– Как он умер? – спросила Гельта несмело и тут же пожалела, что задала этот вопрос.
– Вы слышали про церковь Сближения? – откликнулся принц.
– Это те, кого называют отцеубийцами? Дома у нас был священник, он рассказывал… Это ужасно!
– Ужасно… Да, наверное. Хотя убийство родителей, вернее, всех людей старше определенного возраста, было извращенным, но по-своему логичным следствием их веры.
– Но они хотели уничтожить Канструкту! – воскликнула Гельта, помимо воли кладя ладонь на свой медальон. – Убить великую богиню!
– Именно. До того как мы станем мужей и женой, я хочу, чтобы вы узнали историю моей семьи. В канструктианской церкви были две конфессии, ставшие после двумя раздельными церквями: Congressionis и Aeternae Detractionis. Вы не владеете староканструктианским? Это переводится как церковь Сближения и Вечного Удаления. Теперешняя канструктианская церковь, то есть победившие адепты Удаления, и все прихожане полагают, что мир должен отдаляться от Зева, который грозит Аквалону и обитающим на нем гибелью. И чем дальше мы от Канструкты, тем лучше становится наша жизнь, тем ближе рай… В Эрзаце вас учили истории, Гельта? Нет… я так и думал. Адепты Сближения утверждали, что Аквалон, наоборот, должен вернуться к породившей его и убить Канструкту – уж не знаю, каким образом. Лично мне это кажется глупостью: убить богиню, как такое возможно? Однако многие воспринимают все это крайне серьезно, и религиозная распря между двумя ветвями превратилась в войну между Бултагари и Гельштатом. Бултагарцы победили, ратники Сближения, потеряв право называться «канструктианцами», бежали на запад, хотя успели вывезти значительную часть церковных сокровищ, до сих пор не найденную. Оставив восток церкви Отдаления, они проповедовали среди туземцев, пытаясь склонить весь запад в свою веру. Среди них была группа радикалов… Вы знаете, что значит это слово? Община тех, кто исповедовал веру в ее крайней, извращенной форме. Отцеубийство – если Аквалону, отпрыску Канструкты, предстоит убить свою мать, значит, все обитающие на нем люди должны убивать своих родителей, когда те достигнут определенного возраста, потому что такое деяние, совершаемое повсеместно, будет как бы подталкивать мир в сторону богини, приближать к ней…
– Ужасно! – повторила Гельта.
Вновь воцарилась тишина, и наконец принцесса сказала:
– Еще священник рассказывал про живых монахов.
– О, эти стоят отдельно от всех. До сих пор не ясно, какой из церквей они сочувствуют. Кажется, никакой. А что касается отцеубийц, то эта их логика многим представляется весьма странной. В частности, я никогда не верил ни одной… Впрочем, ладно. Так или иначе, большая община юных членов братства обосновалась на Да Морана. Но религия слишком тесно связана с политикой. Мой отец вступил в переговоры с канструктианской церковью: священники обещали помощь в некоторых делах, если он позволит им обосноваться на Суладаре и открыть здесь свои святилища. Ратники Сближения были против, они пытались договориться с королем, но он склонялся к союзу с канструктианцами. Тогда сближенцы столковались с братством отцеубийц. Официальная церковь Сближения была не в ладах с общиной, справедливо полагая, что отцеубийцы отпугивают верующих. Но в тот раз ратники Сближения велели братству убить короля Суладара. Те наняли гаерака, который и ранил отца, в результате чего он быстро скончался. Я был еще ребенком. В те времена на острове жил человек по имени Тап Дарейн, известный охотник на беглых каторжан. Он пришел во дворец и предложил матери свою помощь в деле поимки преступника, который после покушения сумел покинуть архипелаг. Дарейн ничего не сказал о роли братства, а мы с матерью о ней тогда еще не знали. Тап отправился на Преторию, убил гаерака, но был ранен им. Вернулся, привез скальп убийцы… и после обезумел. Убил нескольких горожан, туземцев с одного корабля, затем пошел в поселок братства и вырезал половину общины… Это были подростки, почти еще дети, – большая часть братства состояла из совсем молодых людей. Чуть позже, в вечер, когда Дарейн был убит прокторами, а оставшиеся члены братства только-только покинули Да Морана на нескольких лодках, мы узнали, что они и являлись виновниками смерти отца и что действовали по приказу церкви Сближения. Мать, к тому времени… бывшая уже немного не в себе, приказала казнить всех оставшихся на Суладаре сближенцев, не только членов братства, – всех относящихся к этой церкви. Она послала дворцовую стражу вместе с Трэном Агори – в то время он только появился у нас, еще не был начальником стражи, – вниз, в город. На дверях своих домов ратники Сближения вывешивали или рисовали особый знак – перечеркнутая спираль. Большинство тех, кто исповедовал веру Отдаления, также взяли в руки оружие и…
– Ночь Ножей, – сказала принцесса.
– Да, после и произошло то, что потом назвали ночью Острых Ножей. Трэн отличился тогда, он зарезал… очень многих. А затем мать сделала его капитаном охраны.
– Но что случилось с этим охотником? – шепотом спросила Гельта, почти завороженная рассказом. – Почему он напал на отцеубийц?
– Мы полагаем, в Претории Дарейн, прежде чем убить гаерака, узнал от него, кто были наниматели. Уже здесь в его помутненной ядом голове что-то сдвинулось, и он стал убивать их…
– А куда подевались оставшиеся отцеубийцы?
– Этого мы не знаем до сих пор.
Принц замолчал, прикрыв глаза будто от усталости. Он все еще держал Гельту за руку – впервые с того времени, как они познакомились, Экуни прикасался к невесте так долго.
Наконец он будто встряхнулся, качнул головой, отпустил запястье принцессы и посмотрел на нее.
– Это очень, очень печальная история, – произнесла она грустно.
* * *
Гана догнал спутников, когда труба изогнулась влево, а затем пошла вниз с небольшим уклоном. Беглецы находились уже значительно глубже полости, и здесь вещество лежало не сплошной массой, но слоями – шириной в несколько локтей, – которые были разделены тончайшими темными границами. Слои зачастую имели различные оттенки: от блекло-зеленого до лилово-синего. В мягкой водянистой толще шла таинственная жизнь: проползали черви, медленно прокатывались световые шары, извивалось нечто, напоминающее кораллы, а иногда проплывали существа вроде рыб – Тулага решил, что для их световых тел плотное желе является тем же, что облака для серапионов.
Подползая к сморщенному участку, такому же, как и тот, от которого началось путешествие, он увидел самое странное из населяющих желе существ. В центре мерцающего округлого тела был темный плотный сгусток – этим тварь напоминала облачного глобула. На границах туловища свет становился более разреженным, от него отходили отростки, тонкие, длинные и мягкие, будто пряди спутанных нитей, покрытых едва заметными волосками.
Двигаясь куда быстрее, чем другие обитатели мягкого мира, существо это подплыло к трубе из желейных глубин. Ползущий впереди всех Молчун замер, встревоженно подняв руку. Все трое замерли, глядя на глобула, который повис над ними, распялив свои заросшие световыми волосками щупальца-нити. Темное пятно в его середине напоминало облако чернил, вылитых в молоко.
Молчун стал двигаться очень медленно и очень тихо. Кахулка и Тулага последовали примеру проводника. Фавн Сив успел преодолеть небольшое расстояние, когда глобул, двигаясь со скоростью, невероятной для того, кто обитал в столь плотной среде, опустился ниже и обхватил щупальцами трубу.
Гана с изумлением увидел, как она медленно сгибается. Стенки, которые как бы и не существовали, являясь всего лишь круговой границей между воздухом и окружающим его желе, искривлялись, корежась…
Молчун уже до пояса выбрался наружу, когда несколько отростков протиснулись в трубу. Светясь, – а вернее, беспрерывно испуская в окружающее пространство мельчайшие частички самих себя, – они изогнулись, трепеща, и несколько волосков коснулись плеча проползающего под ними Кахулки.
