это совсем не то… я люблю говорить о своем счастье, когда я вполне в нем уверен, а моему некоему очаровательному проекту не хватает еще…
Вошедший слуга помешал ему окончить и доложил:
— Сударь, там какой-то пожилой господин желает вас видеть по очень спешному делу…
— Уже!.. — с легким нетерпением воскликнул господин Гарди. — Вы позволите, друг мой? — обратился он к господину де Блессак и, заметив, что последний хочет удалиться в соседнюю комнату, прибавил, улыбаясь: — Нет, нет, оставайтесь… в вашем присутствии разговор быстрей закончится!..
— Но если это деловой разговор?
— Мои дела ведутся открыто, вы знаете… Попросите этого господина войти.
— Извозчик спрашивает, можно ли ему уехать, — оказал слуга.
— Конечно, нет… он должен отвезти господина де Блессак в Париж… пусть ждет.
Слуга вышел и тотчас же возвратился с Роденом, с которым господин де Блессак не был знаком, так как переговоры о его предательстве велись через третье лицо.
— Господин Гарди? — спросил Роден, почтительно кланяясь и вопросительно глядя на обоих друзей.
— Это я, что вы желаете? — приветливо отвечал фабрикант.
Жалкий вид плохо одетого старика навел его на мысль, что тот пришел с просьбой о помощи.
— Господин… Франсуа Гарди? — повторил Роден, как бы желая удостовериться в полном тождестве.
— Я имел честь сказать вам, что это я…
— Я должен сделать вам конфиденциальное сообщение, — сказал Роден.
— Можете говорить… этот господин мой друг, — отвечал Гарди, указывая на господина де Блессак.
— Все-таки… я желал бы поговорить… наедине…
Господин де Блессак хотел уже выйти, но взгляд господина Гарди его остановил. Фабрикант ласково обратился к Родену, подумав, что, быть может, присутствие постороннего лица стесняет его в его просьбе:
— Простите, дело это касается вас или меня? Для кого из нас вы желаете сохранить разговор втайне?
— Для вас… исключительно для вас!
— Тогда… — с удивлением сказал господин Гарди, — прошу вас начинать… у меня нет тайн от моего друга…
После нескольких минут молчания Роден заговорил, обращаясь к господину Гарди:
— Я знаю, что вы достойны тех похвал, которые раздаются в ваш адрес, поэтому… вы заслуживаете симпатии любого честного человека…
— Надеюсь…
— И, как честный человек, я пришел оказать вам услугу.
— Какую услугу?
— Я пришел открыть вам ужасное предательство, жертвой которого вы стали.
— Мне кажется, что вы ошибаетесь…
— У меня есть доказательства.
— Доказательства?
— Да, письменные доказательства… той измены, которую я хочу вам открыть… Они здесь… со мною. Человек, которого вы считаете своим другом… вас бесчестно предал…
— Его имя?
— Господин Марсель де Блессак, — отвечал Роден.
При этих словах де Блессак задрожал. Мертвенно бледный, словно пораженный громом, он едва мог прошептать прерывающимся голосом:
— Ме… месье…
Не взглянув на друга, не замечая ужасного смущения, господин Гарди схватил его за руку и воскликнул:
— Тише… молчите… друг мой… — А затем с блестящим от негодования взором, не сводя с Родена глаз, он произнес презрительно и уничтожающе:
— А!.. вы обвиняете господина де Блессак?
— Обвиняю! — ясно произнес Роден.
— А вы его знаете?
— Я его никогда не видел…
— В чем же вы его упрекаете?.. Как осмеливаетесь вы говорить, что он мне изменил?
— Позвольте… два слова! — сказал Роден с волнением, которое он, казалось, насилу сдерживал. — Как вы думаете: честный человек, видя, что другого честного человека готов задушить злодей, должен или не должен крикнуть: берегись… душат?
— Конечно… но какое отношение…
— По-моему, иногда предательство столь же преступно, как и убийство… Поэтому я и решился стать между палачом и его жертвой…
— Палач? Жертва? — все с большим и большим удивлением переспрашивал господин Гарди.
— Почерк господина де Блессак вам, конечно, знаком? — спросил Роден.
— Да!
— Тогда прочтите это…
И Роден подал господину Гарди письмо, вынув его из кармана.
В эту минуту фабрикант в первый раз взглянул на своего друга… и невольно отступил на шаг, пораженный смертельной бледностью этого человека, который, не обладая обычным для изменников наглым бесстыдством, вынужден был молчать.
— Марсель! — с ужасом воскликнул господин Гарди, лицо которого исказилось от неожиданного удара. — Марсель!.. как вы бледны!.. отчего вы не отвечаете!..
— Марсель!.. так это вы господин де Блессак? — притворяясь огорченным и удивленным, промолвил Роден. — Ах… если бы я знал…
— Да разве вы не слышите, Марсель, что говорит этот человек? — воскликнул фабрикант. — Он утверждает, что вы мне подло изменили…
И он схватил руку друга. Рука была холодна как лед.
— О Боже! Он молчит… он не отвечает ни слова! — и господин Гарди в ужасе отступил.
— Раз я нахожусь в присутствии господина де Блессак, — сказал Роден, — то я принужден спросить его, осмелится ли он отрицать, что несколько раз писал в Париж, на улицу Милье-дез-Урсен, на имя господина Родена?
Господин де Блессак молчал.
Господин Гарди, не веря собственным ушам, судорожно развернул поданное ему Роденом письмо… и прочитал несколько строк, прерывая чтение восклицаниями горестного изумления. Ему не нужно было читать письмо до конца, чтобы убедиться в ужасном предательстве своего друга. Господин Гарди пошатнулся… При этом страшном открытии, заглянув в эту бездну низости и подлости, он почувствовал, как закружилась его голова, и он едва устоял на ногах. Проклятое письмо выпало из его дрожащих рук. Но вскоре гнев, презрение и негодование вернули ему силы, и он бросился, побледневший и страшный, на господина де Блессак.
— Негодяй!!! — воскликнул он, уже занеся для удара руку, но, опомнившись вовремя, с ужасающим спокойствием промолвил: — Нет… это значило бы замарать свою руку!.. — И, обернувшись к Родену, он прибавил: — Не коснуться щеки предателя должна моя рука… а пожать благородную руку, решившуюся мужественно сорвать маску с изменника и подлеца…
Растерявшись от стыда, господин де Блессак пробормотал:
— Я… готов дать вам удовлетворение… я…
Он не смог закончить. За дверьми послышались голоса, и в комнату вбежала, отстраняя удерживавшего ее слугу, пожилая женщина, взволнованно повторяя:
— Я говорю вам, что мне необходимо видеть вашего господина немедленно…
Услыхав этот голос и увидав бледную, заплаканную, испуганную женщину, господин Гарди забыл об изменнике, Родене, о гнусном предательстве и, со страхом отступив назад, воскликнул:
— Госпожа Дюпарк! вы здесь? что случилось?
— Ах! страшное несчастье…
— Маргарита? — раздирающим голосом воскликнул Гарди.
— Она уехала.
— Уехала? — повторил Гарди, пораженный как громом. — Маргарита?.. уехала?..
— Все открыто… Ее мать увезла ее третьего дня! — слабым голосом отвечала несчастная женщина.
— Маргарита уехала!.. Неправда!.. меня обманывают!.. — воскликнул господин Гарди. — И, ничего не слушая, он бросился, как помешанный, из дома, вскочив в карету, которая ждала господина де Блессак, и крикнул кучеру:
— В Париж! во весь опор!
………
В ту минуту, когда карета стрелой помчалась к Парижу, сильный порыв ветра донес
