поднимая камень. — Не помочь ли им камушками?
И камень, брошенный меткой рукой мегеры, попал в какую-то несчастную женщину, которая высунулась из окна, стараясь закрыть ставень.
— Готово!.. попала в цель! — крикнула отвратительная ведьма.
— Люблю Цыбулю: умеет бросить пулю! — выкрикнул чей-то голос.
— Да здравствует Цыбуля!
— Эй вы, пожиратели, вылезайте, коли смеете!
— А еще говорили, что мы побоимся и взглянуть на их дом… что мы трусы! — усердствовал подстрекатель.
— А теперь сами труса празднуют!
— Не хотят выходить, так пойдемте их выкуривать!! — загремел каменолом.
— Да! да!
— Дверь ломать!..
— Небось разыщем их!..
— Идем! Идем!..
И толпа с каменоломом во главе, возле которого, размахивая палкой, шествовала Цыбуля, двинулась к большой входной двери, находившейся невдалеке. Гулко отдавался по вздрагивающей земле топот множества ног, и этот глухой гул казался еще страшнее, чем предшествующие дикие крики. Вскоре волки очутились перед массивной дубовой дверью.
В ту самую минуту, когда каменолом уже размахнулся тяжелым молотом, чтобы ударить по одной из половинок двери, она вдруг отворилась… Несколько самых рьяных осаждающих хотели кинуться в проход, но каменолом отступил и жестом заставил отступить и других, как бы желая умерить пыл и заставить замолчать. В открытую дверь видны были собравшиеся рабочие, — к несчастью, их было очень немного, — наспех вооруженные вилами, клещами и палками, с решительным видом сгруппировавшиеся вокруг Агриколя, который с кузнечным молотом в руках стоял впереди всех. Молодой рабочий был очень бледен. По огню его глаз, по вызывающему виду, по неустрашимому мужеству и решительности видно было, что в его жилах текла кровь отца и что в битве он мог быть страшен. Однако он сдерживался и довольно спокойно спросил каменолома:
— Что вам надо здесь?
— Драться хотим! — грозно крикнул каменолом.
— Да! да! драться!.. — подхватила толпа.
— Тише, волки!.. — обернувшись к своим и махнув на них рукой, крикнул каменолом. Потом, обращаясь к Агриколю, он прибавил:
— Волки пришли помериться силами…
— С кем?
— С пожирателями.
— Здесь нет пожирателей, — отвечал Агриколь. — Здесь живут мирные рабочие… Уходите прочь…
— Вот волки и съедят мирных рабочих!
— Никого волки не съедят, — отвечал Агриколь, в упор глядя на каменолома, подходившего к нему с угрожающим видом. — Никого, кроме малых ребят, волкам не запугать!
— Ага! ты как думаешь? — с зверским хохотом сказал каменолом. Затем, подняв молот, он сунул его под нос Агриколю и спросил: — А это на что? На смех, что ли?
— А это? — прервал Агриколь, ловким и быстрым движением отбив своим молотом молот каменолома.
— Железо против железа! молот против молота… это по-нашему! это пойдет! — сказал каменолом.
— Не в том дело, что вам пойдет, — отвечал, едва сдерживаясь, Агриколь. — Вы разбили наши окна, перепугали женщин и ранили… может, насмерть… самого старого из наших рабочих… — при этом голос кузнеца невольно дрогнул. — Кажется, довольно…
— Ну, нет!.. У волков аппетит побольше! — отвечал каменолом. — Мы желаем, чтобы вы сейчас сюда повылезли… куча трусов!.. Идите-ка сюда… на простор и подеремся как следует.
— Да!.. да!.. драться! Эй, вы там! выходите! — рычала толпа, свистя, размахивая палками и напирая на дверь.
— Мы не желаем драки, — отвечал Агриколь. — Мы не выйдем отсюда… Но если вы осмелитесь переступить это… — и Агриколь, бросив на землю фуражку, неустрашимо топнул ногой, — если вы переступите это… значит, вы напали на нас в нашем жилище… и тогда вам придется отвечать за все, что случится!
— У тебя ли… или где… а мы драться будем! Волки хотят съесть пожирателей!
— На-ка! Получай! — и с этими словами бешеный великан бросился с молотом на Агриколя.
Тот, ловко увернувшись от удара, размахнулся молотом и так хватил по груди каменолома, что тот зашатался, но, оправившись, бешено напал на кузнеца с криком:
— Волки, ко мне!
VII
Возвращение
Как только началась борьба между Агриколем и каменоломом, общая свалка приобрела страстный, страшный и беспощадный характер. Осаждающие, следом за своим предводителем, с безудержной яростью бросились к двери. Остальные, не будучи в состоянии пробиться сквозь ужасную давку, где даже самые сильные спотыкались и задыхались, давя более слабых, обежали дом с другой стороны, сломали садовую решетку и зажали рабочих фабрики меж двух огней. Последние защищались отчаянно, но некоторые из них, увидав, что Цыбуля во главе нескольких мегер и зловещих бродяг побежала в главное здание общежития, где окрылись женщины и дети, бросились вдогонку за шайкой. Однако товарищи Цыбули обернулись и задержали рабочих фабрики у входа на лестницу, а Цыбуля с тремя или четырьмя товарками и таким же числом сопутствовавших негодяев ринулась по квартирам рабочих грабить и разрушать все, что попало.
Одна дверь долго не поддавалась их усилиям, но наконец ее выбили, и Цыбуля, растрепанная и разъяренная, опьяненная шумом и борьбой, ворвалась в комнату, размахивая палкой. Прелестная молодая девушка (это была Анжель), казалось, одна защищала вход. Увидав перед собой Цыбулю, бедняжка упала на колени и, вся бледная, протянула к ней руки с мольбой:
— Не делайте зла моей матери!
— А вот я сперва тебя угощу, а там и за твою мать примемся! — хрипела мегера, стараясь вцепиться ногтями в лицо молодой девушки, пока одни бродяги разбивали зеркало и часы, а другие хватали разные тряпки.
Анжель, болезненно вскрикнув, боролась с Цыбулей, стараясь защитить дверь в другую комнату, где ее мать, высунувшись из окна, призывала на помощь Агриколя, который продолжал борьбу со страшным каменоломом. Они отбросили молоты и, вцепившись друг в друга, с налитыми кровью глазами, со стиснутыми зубами, тяжело дышали, обвивая, как змеи, друг друга и стараясь свалить с ног один другого. Кузнец, наклонившись, сумел схватить правой рукой левую ногу великана и таким образом уберечь себя от страшных ударов ногой, но, несмотря на это, геркулесова сила вождя волков была так велика, что он, стоя на одной ноге, все-таки не позволял себя повалить и даже не пошатнулся. Свободной рукой, — другую как в клещах держал Агриколь, — он старался снизу разбить челюсть кузнеца, который, наклонив голову, уперся лбом в грудь своего противника.
— Подожди… волк разобьет пожирателю зубы… больше никого кусать не будешь! — говорил каменолом.
— Ты не настоящий волк, — отвечал кузнец, удваивая усилия. — Настоящие волки — хорошие товарищи… они вдесятером на одного не пойдут!..
— Настоящие или нет, а зубы тебе разобью!..
— А я тебе лапу сломаю!..
С этими словами Агриколь так загнул ногу волка, что тот заревел от боли и, вытянув шею, как дикий зверь вцепился зубами в шею кузнеца.
При этом жгучем укусе Агриколь сделал движение; благодаря чему каменолому удалось высвободить ногу, и, навалившись всей тяжестью на молодого
