Разрушенную городскую стену отстроили заново, и она выглядела устрашающе, особенно если помнить о том, что противовоздушную сеть также восстановили. Молчаливые железные марионетки с заряженными стрелами байхун луками в руках провожали взглядами въезжающих в город нежданных гостей. Вдобавок северный гарнизон уверенно занял позиции у девяти ворот городской стены. Повсюду стояла полная тишина, добытая огнем и кровью.
Год выдался нелегким, но если говорить о возрождении страны, очевидно, что имя Янь-вана войдет во все исторические хроники.
Повозка с третьим принцем варваров медленно двигалась по протяженной улице. Когда холодный ветер всколыхнул шторку, на мгновение в окне мелькнуло худое и бледное лицо. Но следом высунулась рука и плотно задвинула шторы, блокируя обзор всяким любителям совать нос не в свое дело.
Гу Юнь, одетый в повседневную одежду, расположился на верхнем этаже башни Ваннань с люлицзин на носу. Этот монокль больше напоминал подзорную трубу и отличался от того, что он использовал при необходимости, когда зрение подводило. Подобные вещи служили, чтобы увеличить картинку и понять, что творится на поле боя.
Рядом с ним сидели Чан Гэн и Шэнь И. Вскоре дверь распахнулась, и в помещение вошел еще один человек. Это был никто иной, как таинственным образом исчезнувший в Цзянбэе Цао Чунхуа.
Зайдя внутрь, он вежливо поклонился и присел.
— Умираю от жажды.
Чан Гэн привычно подал ему большую чашу, до краев наполненную вином. Ничуть не смутившись, Цао Чунхуа принял её и одним махом осушил до дна. Со стороны могло показаться, что он пьет обычную прохладную воду. Тут и пропоица Гу Юнь вытаращил глаза и раскрыл рот, заподозрив, что перед ним не человек, а винная черепаха [1].
— Еще, — счастливо попросил Цао Чунхуа. — После того, как мы с маршалом расстались в столице, я отправился на север... В пути мне пришлось пройти через множество испытаний.
Еще в юности Цао Чунхуа в совершенстве освоил искусство переодевания. Он с легкостью запоминал иностранные слова и уже через десять с лишним дней мог уверенно говорить на другом языке. Чан Гэн надолго услал его шпионить на северную границу и отозвал, лишь когда ему понадобился идеальный двойник для расследования в Цзянбэе.
Цао Чунхуа осушил вторую чашу вина и состроил Гу Юню глазки. Тот, похоже, ему завидовал.
Кокетство Цао Чунхуа напомнило Гу Юню о том, как этот загримированный под Чан Гэна бесстыдник выгибал спину и вилял бедрами. Гу Юнь побледнел — по телу пошли мурашки — и отвернулся.
— Чего у тебя такой жалкий вид? — спросил Чан Гэн.
— Давай не будем об этом. Все спутники принца, включая рабов, лучшие из лучших. Я и на ли не мог к ним подобраться. Пришлось пригибаться к земле и следовать ползком, — говорил Цао Чунхуа мягким и нежным голосом. — Увы, признаюсь, что когда я находился на северной границе, то однажды сумел проникнуть в охрану самого Цзялая Инхо, и даже смог притвориться любимой служанкой второго принца. Я проводил рядом с ним дни и ночи, но никто так ничего и не заподозрил. Всего я прожил среди варваров больше года, но мне не удалось приблизиться к третьему принцу, я до сих пор не знаю, как он выглядит.
— Неужели не вышло увидеть его хотя бы издалека, когда он путешествовал? — спросил Чан Гэн.
— Он никуда не ездит. В восемнадцати племенах верят, что третий принц неизлечимо болен, и ему точно не следует стоять на ветру, — вздохнул Цао Чунхуа. — Никто кроме Цзялая Инхо никогда его не видел. Обсуждать третьего принца запрещено среди варваров. Его бережет тройной караул. Мне с трудом удалось проникнуть в самый первый охранный отряд, но дальше было сложнее. Люди из второго отряда охраны ни с кем не общаются и напоминают железных марионеток. Но среди них есть смертники, да и немало лучших бойцов варваров. Несколько раз я пытался проникнуть в ближнее окружение принца, но едва не выдал себя. Пришлось отступиться. Ваше Высочество видели посла, что сопровождает третьего принца?
Все разом посмотрели в ту сторону, куда указывали палочки для еды в руках Цао Чунхуа. Мужчина средних лет обернулся и сказал что-то охраннику. Внешностью он обладал самой заурядной, но его крепкое и поджарое тело внушало трепет и напоминало высокую гору.
— Этот человек крайне могуществен, — добавил Цао Чунхуа. — Он командир личной стражи Цзялая Инхо и один из самых верных ему людей. Я бы ни с кем его не перепутал.
Всех ошарашили его слова.
Шэнь И нахмурился и отметил:
— В таком случае в доклад генерала Цая могла вкрасться ошибка. Что, если никто на самом не захватывал власть, а варвары просто разыграли спектакль, чтобы нас одурачить? Возможно, у присланного ими заложника в запасе есть коварный план.
Гу Юнь ни слова не сказал. Его охватила сильная тревога.
Поскольку между их странами шла война, делегацию варваров приняли не больно-то приветливо. Ни одно высокопоставленное лицо не явилось, чтобы поприветствовать третьего принца и его спутников. Приказ придворного этикета получил от Ли Фэна указания «действовать по обстоятельствам». Глава приказа придворного этикета правильно истолковал намек правителя и разместил гостей на обычной почтовой станции. В день их приезда в городе возобновили патрулирование. Недавно реформированная императорская гвардия окружила почтовую станцию плотным кольцом охраны — как внутри, так и снаружи. Каждый час, и днем, и ночью, заступала новая смена, а патрулирование проводилось двенадцать раз в сутки.
В последние два дня происходили действительно странные вещи. Сначала прибыл таинственный варварский заложник. Затем Чан Гэн некстати приболел, причем довольно серьезно — в башне Ваннань его продуло и появился сильный жар.
Чан Гэн круглый год практиковал боевые искусства, а также освоил лекарскую науку, поэтому в целом был в отличной форме. Даже ураганный ветер не должен был повредить здоровому человеку, разменявшему всего второй десяток. Но все же его сразило лихорадкой. Гу Юнь посреди ночи поспешил вернуться в столицу из северного гарнизона. Чан Гэн уже принял лекарство и отдыхал. Его щеки пылали от жара.
Гу Юнь потрогал его лоб, а затем прилег рядом — прямо в одежде. Неважно, ночевал он дома или нет, Чан Гэн всегда оставлял свободной вторую половину кровати. Если Чан Гэну снились кошмары, он лежал крайне смирно и не позволял себе метаться по постели.
Сон Гу Юня был довольно поверхностным — он боялся, что ночью жар Чан Гэна может усилиться. Поэтому, едва он почувствовал шевеление на соседней подушке, Гу Юнь сразу же открыл глаза и протянул руку. Чан Гэн тяжело дышал и напоминал горячий уголек.
Кошмары часто мучили его, Гу Юнь давно привык к этому. Обычно помогало заключить его в объятия. Но из-за болезни лицо Чан Гэна резко исказилось от боли. Инстинктивно он схватил Гу Юня за запястье и крепко сжал пальцы, а с губ сорвался непроизвольный болезненный стон. Гу Юнь пытался его разбудить, но все без толку. Пришлось вытащить серебряную иглу из небольшого мешочка в изголовье кровати, с силой прижать Чан Гэна к постели и осторожно установить иглу ему в запястье.
Только после этого Чан Гэн наконец проснулся.
Гу Юнь прищурился и увидел в его глазах двойные зрачки.
По сравнению с прошлой атакой Кости Нечистоты сейчас Чан Гэн явно лучше себя контролировал и не стал бросаться на Гу Юня, а лишь в растерянности на него посмотрел. При этом глаза Чан Гэна слегка покраснели.
— Чан Гэн, ты узнаешь меня? — испуганно позвал его Гу Юнь.
Чан Гэн часто заморгал, капля холодного пота скатилась с ресниц.
— Почему ты... — хрипло произнес он, — вернулся?
Постепенно двойные зрачки слились в один, а краснота в глазах спала — словно почудилось. Гу Юнь поцеловал Чан Гэна, утер ему пот и убаюкал. И все же сердце съедала тревога. Следующим утром он отправил слугу во дворец, чтобы сообщить о болезни принца, и послал за Чэнь Цинсюй.
— Ничего страшного, — таков был вердикт барышни Чэнь, когда она быстро осмотрела пациента. — У Его Высочества крепкое здоровье, но из-за резкой перемены погоды его продуло на холодном ветру. Пусть примет лекарство, и ему полегчает.
