Между этими мыслями, Вадим деловито обыденно разогрел на огне приличную полоску мяса от оленьей ляжки. Холодным он не ел даже завяленный продукт, а слегка обновленная языком костра корочка засушенной оленины, вкусно и мягко хрустела на зубах. Вялянины оставалось много, и она оставалась в этом мире со всеми мешками, палатками, посудой, инструментами… Дождутся ли их баулы ихнего возвращения? Вопрос без ответа. А трактовка вопроса рождает другой: а вернутся ли они к своим баулам? Пожалуй, не стоит о грустном… В планы Вадима входило: хорошо покушать, а потом целенаправленно прогуливаться по территории Холма в пределах сейсмически неспокойных акров земли. Причём не просто прогуливаться, а буквально носом землю рыть. Просматривать внимательнейшим образом зоны кустов, полян, отдельных деревьев на предмет появления аномальных искривлений, то бишь на предмет «прохода». Его индивидуального «прохода». Почему его обозвали упрямым, Вадим не мог взять в толк. Вероятно, потому, что этот проход упрямо не хотел появляться. Других версий просто не существовало. Справедливости ради, стоит заметить, что упрямым тут было всё, что имело наглость идти против воли Вадима. Холм-эскалатор — порождение сна; часовня невесть кем придуманная и ставшая проклятием Места; бунтующее время, призванное спровадить Всех и оставить его Одного. И наконец, завершал всю эту цепь несносный «проход», окошко в Тонкое измерение, которое Вадим жаждал увидеть, но в силу разобщенности со своим сумраком, увидеть не имел способности. ТЕБЕ ПОМОЖЕТ ТВОЁ ПОДСОЗНАНИЕ. Слова Люсиной изнанки Зорин помнил и питал надежду на пророческое их значение. Поэтому места для обследований он наметил территорию от их пристанища: место Кривой берёзы, как он окрестил; и дюйм за дюймом, пядь за пядью под сканирование отводилась тропинка до часовни. Или до места, где появляется часовня. Затем повышенное внимание самой поляне. Вот там, скорей всего, точно… Рассадник патологических провалов. Но лучше по порядку…
Так думал он и прикидывал, как всё это встанет по времени. Судя по удлинившимся теням, оставалось немного, час с небольшим. А там будет темнеть, и хрен что сквозь темень разглядишь. На вероятность подсвечивающих указателей в ночи, указывающих на рождение «прохода», Вадим губу не раскатывал. Днём бы увидеть! А что ночью ловить? Подсознание фонариком посветит? Ночь он не рассматривал как опасность со стороны зловредной губки. Фактор риска определённо был. Но этот фактор работал одинаково, как ночью, так и днём, а мистической боязни темноты Зорин не испытывал. Отболел в детстве. С ночью он был на Ты и чувствовал себя спокойно как в тайге, так и в городе. Благо дело, фонарь горит, костёр греет, а ружьё охраняет. Правда, была поправочка, что ружьё-то бесполезно против монстров в собственной голове. Но важно помнить, что монстров на привязи держишь ты, и только ты. Формула проста: не боишься, танк не стреляет. Боишься, танк тебя застрелит, не дожидаясь потёмок. Он вспомнил тот мультфильм, о котором говорил Олег. Забавная придумка. Гениальный конструктор изобрёл машину, чтобы отомстить военным. За смерть сына, которого отметили в списках посмертно. Танк не мог выстрелить, не получив на датчик определённый сигнал. Этим сигналами были: страх, смятение, неуверенность, паника… За пять минут танк разнёс весь полигон со всеми генералами и майорами. Мораль на поверхности: человек сам себя губит, поскольку по природе своей жаден, эгоистичен и труслив. Первые два качества подчеркивают последнее, как следствие. Человек слаб, и танк убил своего гения-изобретателя, поскольку тот посмел усомниться, а после и испугаться. Вывод и подоплёка имеет социальный окрас, но Вадим увидел больше философского. Сейчас, по крайней мере. А тогда, мальчишкой, он, как и все, глядел увлекательный мульт…
Он вымыл руки, забросал костёр и отошёл до ветру. Поторопиться не означало спешить. В любом начинании Вадим был аккуратистом и делал всё равнодушно медленно. Сейчас он поделил сектора по пунктикам: визуальный осмотр здесь (акцент на зоны ухода Олега и Люси). Осмотреть каждый бугорок и каждую впадину, всё и вся. Как вдоль, так и в поперечине. Затем медленной походью двигаться по дороженьке к опушке, авось там избушка появилась. На курьих ножках, с куполочком наверху… С какой хронологией она появляется? По дороге двигаться глазами только вниз! Тщательнейший осмотр. Где в глазах рябь, намёк, раздвоение, растроение или… Как они там описывали… Провисшее, вогнутое, не важно. Любое отклонение от нормы брать под контроль! Давай, Вадька! Твой Мефистофель посодюжит…
Зорин взялся за дело с кропотливой дотошностью. Так как он это мог. Ретиво, хватко и педантично. Скажи ему кто-нибудь месяц назад, что он будет искать в тайге выход в параллельные миры, он бы, в лучшем случае, рассмеялся. В худшем: обеспокоился психическим здоровьем собеседника. Сейчас он и сам не был уверен за своё здоровье, но очень надеялся однажды проснуться и обтереть мокрый в поту лоб.
Первые два квадратных метра он вырезал глазами нудно. Потом усмехнулся и решил не заморачиваться чрезмерной скрупулезностью. В конце концов, по опыту Люси и Олега, не люди искали «проходы», а «проходы» искали людей. Наступал час, момент, когда «окошко» возникало само прямо перед носом. Только потому, что этот момент настал. А оттого, что Зорин напрягает гляделки, мало что изменится. Вадим решил держать нос по низу, продолжать поиски, но делать это в умеренно-спокойном режиме. Не расшибать лоб об пол, подобно дураку из известной поговорки. Главную ставку он делал на своего двойника, сумрачного Мефистофеля. Увидит тот его, скажет: понял парень, осознал, ищет встречи. Ну и подкатит ему это окошко, заходи, мол, только ноги вытри!
После такого умозаключения окрыленный Зорин похаживал легче и уже без усердия мерил глазами неровности и выпуклости почвы. Пару раз ему показалось, что он что-то видит, но это всегда оказывалось желаемое под действительное. Примятая трава, например, виделась как-то неправильно примятой, ствол дерева у корневища как-то особенно играл на свету… Подходя ближе и прощупав это ногой, рукой, Вадим убеждался в беспочвенности притязаний. Нервы… всё нервы. Он совершенно успокоился и стал фатально равнодушен к результатам своих соисканий. Найдёт — хорошо. Не найдёт, ну и… Сектор Кривой берёзы ничего не дал. Оставалось прошерстить сектор Проклятой опушки, уж там-то вероятия на сто пятьдесят процентов. Но сначала прозыркать путь-дорожку до этой самой поляны. Обстоятельно, но и не рвать пуп. Кто знает, может дубль-Вадим озаботиться раньше и кинет ему «проход» по пути следования. А если не кинет? Если вообще не кинет? Нигде… Об этом варианте не хотелось размышлять. Придёт беда, схватит за горло, тогда и оскалим зубы. А пока… Солнце светит, трава зеленеет, чего ещё надо?
Он медленно двинулся по дорожке к часовне. Вернее, к месту, где была часовня. Или снова уже есть. Чудеса Вадим давно внёс в реестр повседневности. Теперь он жаждал Главного чуда, таинства Перехода. Остальное мало интересовало. Пусть хоть луна станет солнцем или дождь посыплет золотом. Вадим обозначил цель, но цель, как ни грустно, не спешила показаться в проёме мушки. Тропинка была достаточно извилиста, щербата и неоднородна. Как говорится с пригорочка на ямку, с ямки на пригорок. Обыкновенное таёжное непролазье, по которому Вадим лазал на раз-два. Только на сей раз, Зорин минимизировал шаг до прогулочно-черепашьего, что было в условиях перехода не совсем здорово. Поскольку он выбрал теорию «само должно появиться», Вадим упростил систему поиска. Глаз не задерживался на картинке более чем на две секунды. «Окно», посчитал Вадим, должно броситься само в глаза, как Нечто не входящее в стандартные рамки. Если оно конечно появится.
Тропа, выпрямив хребет, скоро вынесла на прогал, который законченно вытягивался в лесную поляну. Ту самую. Рентген дорожки не принёс никаких результатов, и Вадим облегченно поставил прочерк на том, что осталось за спиной. ЭТО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ ЗДЕСЬ. Он так чувствовал, он так видел, он так представлял. Наитие обрывочно доносило, что для поиска чего-то не хватает. Какого-то звена либо артефакта, чего-то того, чего Вадим не мог скомпоновать зрительным образом. Но тем не менее, он решил начать «прочёс» площади. Относительная ровь под ногами позволяла прогулочно ходить и рассматривать жухлую пожелтевшую траву. Земля как земля. В тайге таких опушек пруд пруди! Но именно здесь первый раз «провалилась» Люся. Именно здесь периодически появляется часовня.
Вадим привычно оправил на плече ружье, единственный предмет, который считал третьей рукой. Он не представлял себя ТАМ без него. Пожалуй, он долго будет одёргивать плечо, и хватать несуществующий ремень. Человек соткан из привычек, но будет ли он ТАМ человек? Скорее, отдельная частица разума в огромном мегакосмосе.
