Так и не отдохнув, в конце августа я пришел в свое училище, в уже опостылевшей мне форме и бескозырке. До моего выпуска оставалось десять месяцев. Ура, товарищи! УРА!!!
Глава 18. Как про меня кино документальное снимали
В октябре я зашел случайно в актовый зал, где раньше занимался бальными танцами. Достигнув в этом виде спорта только пятого места по училищу, бросил. Ну не мое это, при моем-то телосложении и весе. Мне было не угнаться за тощими и проворными соперниками. Были смешные воспоминания о выездных выступлениях, во время которых существовала традиция напиваться в дым. Но эти смешные казусы и возникали только из-за выпитого спиртного, поэтому и рассказывать о них не буду. Девчонки, посещавшие этот кружок, лично для меня были обладательницами обыкновенной внешности, но с огромной короной на голове. Они-то понимали нашу ограниченность в выборе девушек и ходили гоголем, нахохлившись. К такой на гнилой козе не подъедешь. Она капризничала и меняла партнеров, когда хотела. Прямо как «В мире животных», самка принимает ухаживания готовых к спариванию самцов. Уподобляться животным мне не хотелось, и поэтому знаков внимания им я не проявлял. Женщины вообще народ странный, так что мои флюиды равнодушия были восприняты агрессивно. Да и шут с ними.
Веду я к другому событию, поставившему на уши все училище. В зале сидели какие-то незнакомые мне люди с большими сумками. Уж поверьте, за три года нахождения в этих стенах я мог с точностью с ходу определить всех, кто имеет причастность к обеспечивающим службам. Эти явно были не из «нашего огорода». При более близком знакомстве (а с людьми я находил общий язык достаточно легко) выяснилось, что они являются съемочной бригадой канала Рен-ТВ. Они собирались снять репортаж, называющийся «Один день из жизни нахимовца».
«ООО!!! Это час истины, — подумал я. — Все им расскажу. Пусть люди знают правду, какая ждет их детей в этом заведении».
Но рассказал им не об этом, а о своей активно-политической жизни общественного деятеля. О том, как снимался в эпизодических ролях в кино плечом к плечу с мэтрами синематографа. Среди них были перечислены: Пореченков, Краско, Гальцев, Скляр и другие. Все это была истинная правда, потому что все свое свободное время я посвящал будущей карьере киноактера и искал всевозможные способы достижения своей цели. При указании фамилии актера я описывал конкретную серию и эпизод, так что при желании проверить истинность информации было можно.
Мое желание поступить в училище «на Моховой» было так велико, что я признался в этом родителям, на что был дан отрицательный ответ в резкой форме. Но запретить мне мечтать они не могли, поэтому я взахлеб описывал своим слушателям смешные истории со съемочных площадок. О! Они были поражены и повержены моей неуемной энергетикой и раскованностью. Эта работа, приуроченная к 23 февраля, могла стать для них интересной и занимательной в моем лице. Напоследок я оставил им свои училищные координаты и ФИО. И проследил, чтобы все было записано правильно в их блокнотики. Я уже видел блеск в их глазах, когда меня под бурные аплодисменты душещипательных снобов-нахимовцев-танцоров выперли из актового зала. После этого, набравшись терпения, я ждал…
Прошел октябрь… ноябрь… декабрь… январь, но никто не приглашал меня никуда. Я совсем уже отчаялся «засветиться» крупным планом и потому забыл обо всем этом.
Бегущая строка с печатающим звуком: «Тч-ч-ч-тч-тч-ч-ч-чтч-ч-тч — 7 февраля 2001 года от рождества Христова, день».
Сижу себе на уроке геометрии и вслушиваюсь в сотый раз в теорему Пифагора. После того, как нам поставили вместо нашего учителя этого усатого, похожего на моржа «капраза» Черенкова, больше мы ничего другого не слышали, кроме как «Пифагоровы штаны во все стороны равны». Скорее всего, это было обусловлено отсутствием знаний и навыка работы со справочной литературой. А поскольку этот МОРЖ еще и был непосредственно причастен к моему избиению в Москве, то и отношения у нас складывались молчаливо-холодные. Он «валил» меня, как мог, ставя двойки в классный журнал за все, что хотел. Буркая сквозь усы свои уставные «юморески», он впадал в нервный тик, глядя на меня, и начинал заикаться. Я серьезно задался вопросом о своей дальнейшей учебе. Но кому идти жаловаться? Справедливости мало в этом мире, а в этих застенках и того меньше. Никому нет дела до меня, ни родным, ни чужим.
Урок состоял из двух частей. После окончания первой части и перерыва СААВЕЙ предстал перед МОРЖОМ в связанном виде, со спущенными штанами и кляпом во рту. А ведь его не было всего несколько минут.
— СААВЕЙ!!! Что с вами? — задал грозно вопрос Черенков.
— М-м-м-м, — промычал тот сквозь кляп.
Тогда Чернышев нагнулся и вытащил кляп.
— Я сам, — ответил СААВЕЙ, поглядывая на класс и понимая, что никого сдавать нельзя. МОРЖ окинул взглядом связанные за спиной морским узлом руки, затем посмотрел на колышущиеся на голой попе волосики, вставил кляп обратно и, не поднимая САКУ с пола, продолжил урок. Во время урока СААВЕЙ с голой попой на заднем фоне сокращал свои мышцы, словно червяк, в попытках развязаться, приводя остальных в неописуемый восторг. Наше занятие прервал дневальный, просунувшийся в класс и после ритуальных извинений заявивший: «Попова вызывают к заместителю начальника училища!»
Я похолодел внутри. Конечно же, я общался со всеми начальниками в этом заведении, но меня в первый раз вызвали посреди урока. А это означало, что дело очень важное и не терпит отлагательств. В моей голове судорожно проносились поступки за последний месяц, возможно ставшие причиной столь неожиданного и срочного вызова. А таких, даже при приблизительном подсчете, набиралось предостаточно. В некотором ступоре я вышел из класса и побежал в спальный корпус бриться и гладиться, чтобы перед начальством выглядеть достаточно сносно…
ТУК-ТУК.
— Войдите! — раздалось за гигантской дверью, и я вошел. Багровое лицо замначальника училища сразу бросилось мне в глаза. Затем я заметил какую-то женщину, активно жестикулирующую и пытавшуюся что-то доказать моему начальнику. Я еще больше похолодел и принялся перебирать возможные варианты событий, которые могли меня скомпрометировать вместе с этой особой. Развернувшись, она замолчала и уставилась на меня.
— Это он?!! — спросил капитан первого ранга, кивнув в мою сторону подбородком. Она присмотрелась и сказала:
— ОН!!!
«Я? Что — я???» — пронеслось в моей голове. Мне становилось дурно, я бессильно обмяк, ощутив слабость в коленках. Так, ей примерно пятьдесят. Не помню, не видел. Главное, все отрицать. Скорее всего, меня перепутали и скоро это прояснится. Вряд ли между нами что-то было. Что ей надо? Что это за опознание?
Ее голос перебил мои мысли:
— Ты что, не помнишь? Тогда, на танцах?
О, Боже! Какие танцы? Неужели, я настолько напился, что ничего не помню? Ранее за собой такого не замечал. Я почти весь месяц сидел здесь безвылазно и забавлялся с эротическими журналами.
— Нет, не помню, — а в мыслях: «Что они на меня вешают? Разбой? Никогда не занимался такими вещами. Изнасилование? Если меня на ней силой женят, то я убью ее в первую же ночь. Идиоты, она же не в моем вкусе. Хамство? Скорее всего. Но почему же я ничего не помню? Может, у меня амнезия?»
Но голос этой женщины снова вывел меня из размышлений:
— Саша, ты что? Мы же ведь с тобой виделись в октябре и говорили о съемках репортажа о нахимовцах. Не помнишь? Канал Рен-ТВ?
Блин! Какое облегченье! Конечно же, я сразу все вспомнил.
Начальник улыбнулся и сказал:
— Они едут к тебе на эти выходные. Надеюсь, понятно?
— Э-э-э. Но у меня в эти выходные день рожденья…
Мой день рожденья приходился на 11 февраля. Поступив в это училище, я выяснил, что этот день негласно признан Днем РЫБЫ. Для тех, кому это непонятно, поясняю: в этот день третий курс бил второй и первый, рвал на них одежду и вымогал деньги на подписание ПРИКАЗОВ. Приказы рисовались заранее и в них указывались фамилии желающих присоединиться к званию ПИТОНА. Сумма оговаривалась заранее, давалось время на ее накопление, но в целом была, например, для меня неподъемной. Кроме того, ты был обязан (если ты первый курс) «проставиться» (алкогольно-пищевые инвестиции) своему ПИТОНУ. У каждого в классе изначально есть личный номер по списку, состоящий из четырех цифр. Например, мой номер 54–26 — пятая рота, четвертый взвод, двадцать шестой в первоначальном списке. Мой ПИТОН из четвертого взвода нечетной роты третьего курса с таким же номером в списке. А второй курс, наверное, машинально бил первого уже на следующий день. Такие вот традиции. Я же хотел первый раз за несколько лет хоть как-то отметить день рождения, а теперь все отменяется…
— Ну и прекрасно! — радостно отозвалась женщина-репортер. Я подумал: «Ничего прекрасного». А вслух сказал с элементами восторга:
