— Я договорюсь, чтобы они писали не реже одного раза в неделю.
Андреа достала из сумочки билет на случай, если он понадобится при входе в самолет.
— И папе, и бабушке, и дедушке тоже.
— Им не потребуются мои напоминания, — произнесла Кэрли с нежностью.
— Мне надо идти…
Кэрли схватила Андреа за рукав.
— Я люблю тебя! — вскрикнула она.
Девушка освободилась легким движением.
— Если ты действительно любишь меня, то нашла бы возможность оставить меня здесь.
Глава 12
Был почти уже полдень, когда Итен вырулил на подъездную дорожку их дома. Перед этим они завезли домой Барбару.
— Может быть, не стоит сегодня идти в школу? — спросил Эрик.
Итен обернулся и поглядел на сына.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, мы могли бы сходить в кино.
— Хорошо бы вы придумали что-нибудь менее заметное для посторонних, — сказала Кэрли. — Опасаюсь, как бы ваши преподаватели не проведали, что вы где-то болтались вместо занятий.
— Тогда поехали в Линдейл, — предложил Шон. — Мне очень нравится театр.
Итен посмотрел на Кэрли:
— Ты как считаешь?
— Для меня будет намного лучше, если вы все трое куда-нибудь исчезнете. Я хочу, чтобы дома какое-то время никого не было.
— А ты не поедешь с нами?
Она покачала головой.
— Если вы не возражаете, мне хотелось бы побыть немного одной.
Итен погладил ее по руке.
— У нее все будет хорошо, дорогая. Дэвид прекрасно о ней позаботится.
Кэрли попыталась улыбнуться, но безуспешно.
— Я очень устала, — тихо ответила она. — День такой длинный, а еще не прошло даже половины.
Шон вышел из машины и придержал дверь для мамы.
— Лучше бы она не уезжала, — сказал он мягко, когда Кэрли уже стояла рядом с ним.
— Нет, она не могла поступить иначе, — ответила Кэрли печально.
— Но почему она так быстро разлюбила нас? — спросил Шон.
Кэрли обняла его.
— Нет, конечно, она не перестала нас любить, — сказала она, прижимая сына еще крепче, и этим пытаясь сдержать нарастающую боль. — Она перестала любить сама себя. Мы должны дать ей время, и в один прекрасный день, она обязательно к нам вернется.
— Когда?
Шон прижался щекой к плечу матери. Кэрли почувствовала, как что-то больно кольнуло в груди.
— Если бы я знала, — прошептала она.
Итен обошел машину.
— А как насчет обеда? Может быть, мы сначала поедим?
Кэрли неохотно отпустила сына.
— В холодильнике осталась индейка. Я приготовлю бутерброды.
Накануне, вопреки возражениям Андреа, Кэрли приготовила роскошный рождественский обед.
Когда Итен открыл входную дверь, Мьюффи стоял на пороге, радостно приветствуя вернувшихся хозяев. Он крутился в их ногах, обнюхивая всех по очереди, и подолгу останавливаясь, чтобы потереться о чью-нибудь ногу. Когда этот ритуал закончился, Мьюффи сел на пол, склонив голову набок, и стал внимательно смотреть на закрытую дверь. Подождав несколько секунд, пес взглянул на хозяйку, тявкнул и опять повернулся к двери. Кэрли закусила губу, пытаясь физической болью заглушить другую боль.
— Пошли, Мьюффи, — сказала она, нагнулась и взяла собаку на руки. — Пошли на кухню, может, найдем тебе там что-нибудь вкусненькое.
Через час Кэрли опять стояла у входной двери. Она только что проводила Итена и детей, которые поехали в кино в Линдейл. Они уехали несколько минут назад, а она все еще стояла в проеме двери, ежась от холода.
Неужели прошло всего лишь семь недель с того времени, когда она открыла дверь и увидела на пороге Дэвида. Кажется, прошло полжизни.
Кэрли почувствовала, как что-то трется о ее ногу: внизу крутился Мьюффи и жалобно повизгивал. Кэрли нагнулась и взяла собаку на руки.
— Перестань, Мьюффи, — сказала она, прижавшись лицом к его мягкому свисающему уху. — Ты не мог так быстро соскучиться по Андреа.
Кэрли вошла в дом, опустила собаку на стул и вдруг заметила, что на рождественской елке кто-то включил разноцветные лампочки. Машинально она прошла через комнату, чтобы выключить эту иллюминацию. Под елкой лежало несколько коробочек. Вчера ночью этих подарков здесь еще не было. Удивляясь их неожиданному появлению, она нагнулась, чтобы получше рассмотреть их. Кэрли сразу же узнала руку дочери, даже не глядя на надписи. Она взяла маленькую коробку с именем Эрика на этикетке и провела пальцами по ленте бантика. Они с Андреа всегда ходили за рождественскими покупками вместе. Это была такая же традиция, как и рождественский венок на входной двери. В подготовке к Рождеству у каждого из их семьи была своя роль. Ее Собственные воспоминания об этом празднике омрачались упрямством отца, который в то время предпочитал ходить по гостям и сильно напиваться. Вместо того, чтобы почитать своей дочери святочную сказку, Франк Стронг каждый год терроризировал ее рассказами о Санте Клаусе, который только и поджидал, когда плохие маленькие девочки заснут, и тогда проникал к ним в комнату и отрезал косы. Отец не позволял себе ничего подобного только если мама была поблизости. Лишь спустя год после смерти отца Кэрли рассказала все матери. Барбара тогда даже всплакнула.
Кэрли положила на место подарок для Эрика и взяла другой. Она отогнула этикетку и увидела имя Шона, написанное решительным почерком Андреа. Очень осторожно Кэрли положила коробочку обратно под елку. Андреа поздравила всех — даже дедушку и бабушку Хэргроув — всех кроме нее. Пытаться намеренно обидеть кого-то — подобного никогда не замечалось в характере Андреа, и это казалось невероятным. Кэрли заплакала. Ее раздирали противоречивые чувства: облегчение, что дочка нашла хоть какой-то выход для собственного гнева, и отчаяние, что мишенью для этого явилась она.
Англия — это ведь не больше одного-двух месяцев в их жизни. Для Андреа — убежище, где она сможет разобраться с постигшим ее предательством, для Кэрли — время успокоиться, чтобы снова быть способной обратить все свои силы и внимание на Итена, Эрика и Шона, восстановив хотя бы видимость нормальной жизни.
Она положила последний подарок на место и пошла на кухню, где ее ждали немытые тарелки. Бросив взгляд на часы, Кэрли быстро подсчитала в уме. Прошло уже четыре часа, как самолет Андреа вылетел из аэропорта. Если предположить, что самолет из Нью-Йорка также вылетел вовремя, то девочка должна быть сейчас где-то над Атлантикой. Два перелета, одна посадка, впереди еще одно приземление, и дочь будет на земле, в безопасности.
Кэрли наполнила раковину мыльной водой, рассчитывая успокоиться за обыденной работой. Она убрала со стола и вымыла тарелки. Кэрли выходила из кухни, и вдруг наступил тот краткий миг, когда случайно оглянувшись назад, она вдруг поняла, что все не так трагично, как представлялось раньше. Сейчас она остро нуждалась в чем-то, чему могла бы поверить, неважно, насколько эта вера зыбка и бесперспективна.
