Кэрли бесцельно бродила по пустому дому в поисках занятия. Наконец, ничего не придумав, она надела пальто и вышла на улицу. Пробродив наугад более часа, она вдруг обнаружила, что направляется к мельнице. Кэрли остановилась и посмотрела вдоль сельской, редко используемой дороги. Мельница показалась ей теплым, ярко освещенным местом, предлагающим уют, защиту и приятные воспоминания. Это было очень соблазнительно. Там Кэрли сможет на несколько часов уйти от реальности.
Но это ли ей нужно?
Может быть, будет лучше посмотреть на вещи проще? Может быть, настало время прекратить терзать себя в своем несчастье?
Кэрли повернулась и пошла обратно к городу. Проходя мимо «Синдиз-кафе», она посмотрела на часы. Успеет ли она выпить чашку кофе и прийти домой, опередив мужа и сыновей? Ей хотелось вернуться домой раньше них, чтобы избежать вопросов — где была, как провела время и прочее. Кэрли поколебалась некоторое время, потом, когда машин стало меньше, перебежала улицу. Она вошла в кафе, заказала кофе и яблочный пирог. Затем, оглядевшись, села за один из столиков. В зале тихо звучала грустная мелодия одной из песен Гарта Брукса.
Кэрли старалась не слушать музыку. Она обратила все внимание на официантку. Когда женщина в розовой униформе ушла на кухню за пирогом, внимание Кэрли переключилось на часы, висевшие над кассой. Со времени отъезда Андреа прошло около пяти с половиной часов. Не так уж и много, если сравнить со временем, которое она каждый день проводила в школе. Сейчас она только что пришла бы из школы.
С часов Кэрли перевела взгляд на различные надписи и картины, висевшие в зале. Под одной из них на стене был телефонный автомат. Казалось, прошла вечность, прежде чем ее взгляд остановился на телефоне. Без долгих раздумий Кэрли встала, подошла к телефону и набрала номер, который запомнила еще несколько недель назад. В последнюю минуту она догадалась набрать номер телефона матери для оплаты разговора.
Чтобы оградить себя от шума в зале да и самой не напрягать голос, Кэрли повернулась лицом к стене, вжимаясь поглубже под прозрачный пластиковый колпак, висевший над телефоном. Она пожалела, что поторопилась, лучше было бы позвонить из дома.
Дэвид отозвался после третьего гудка.
— Дэвид? Это Кэрли.
— Я знал, что ты позвонишь.
— Она в пути.
— Через пару часов я еду в аэропорт.
— Думаю, ты понимаешь, что она смущена и обижена, ищет виноватого за все происшедшее.
— Из того, что она мне говорила, полагаю, она уже нашла такового.
— Она так сердита на меня, — ее горло перехватило, и она запнулась.
— Мне очень жаль, — ответил Дэвид. — Как тебе помочь?
Кэрли глубоко вдохнула и задержала на несколько секунд воздух.
— Отправь ее обратно ко мне, — сказала она, пытаясь говорить ровно. — Она для меня все, Дэвид.
— Я это знаю.
Какое-то движение привлекло внимание Кэрли. Это была официантка, которая предупредила ее, что кофе и пирог уже на столе. Кэрли поблагодарила ее кивком головы.
— Обещай, что ты сделаешь все необходимое, чтобы она вернулась ко мне.
— Обещаю, — ответил Дэвид.
— Спасибо.
Кэрли собралась повесить трубку, но вспомнила еще кое-что.
— Пакеты прибыли?
Она тайком положила несколько маленьких рождественских подарков в чемодан Андреа, а другие, побольше, отправила заранее авиапочтой, почти три недели назад.
— Вчера, — ответил он.
— Я еще послала свитер, образец которого она видела в каталоге Эдди Бауэра, — сказала Кэрли, недоумевая, зачем она говорит об этом, но все равно продолжила. — Это было сразу после того, как я отправила все остальное. Посылка должна прибыть через пару дней.
— Я тоже подобрал пару подарков для нее и положил их под елку. Еще Виктория приготовила что-то от себя. В это Рождество, похоже, мы не успеем все организовать так, как привыкла Андреа, но сделаем все, что сможем.
Кэрли боролась с нарастающей ревностью, и это мешало ей говорить.
— Я пыталась позвонить Виктории несколько раз, — сказала она. — Хотела сказать ей, как ценю то, что она делает. Но, кажется, она редко бывает дома.
— У нее сейчас очень плохо со временем, — ответил Дэвид, не извинившись, ровным и приятным голосом. — Куча вечеринок и других дел. Это обычное явление перед Рождеством.
— Хорошо, но как бы не хватало времени, мы, например, всегда находим возможность ответить на телефонный звонок хотя бы на другой день или чуть позже.
— Кэрли, я не буду говорить Виктории, чтобы она позвонила тебе и объяснилась. Это слишком сложно и вряд ли ты поймешь.
Снова этот снобизм, что она уже отмечала и раньше.
— Ты мог бы удивиться тому, что и как я понимаю. Я не могу быть…
— Я сказал не в прямом смысле, — отреагировал Дэвид на ее обиду. — Иногда говорят, что американцы и англичане разговаривают почти на одном и том же языке, но думают они совершенно по-разному.
— Богатые и бедные действительно разные люди, — сказала Кэрли.
— Нравится тебе или нет, но это так, — ответил Дэвид.
Кэрли ужаснулась. Она оказалась в ситуации, с которой никогда бы не захотела столкнуться.
— Я не хочу, чтобы моя дочь была поставлена в такие условия.
Прошло несколько секунд прежде, чем Дэвид ответил.
— Тебе надо было подумать об этом еще месяц назад. Не знаю, есть ли у тебя теперь какой-либо выбор.
— Будь ты проклят, Дэвид, — вскрикнула Кэрли, озлобленная тем, что он подчеркивает очевидное.
— Как ты можешь и благодарить, и проклинать меня в одном и том же разговоре?
Дэвид до сих пор разбирался в Кэрли почти так же хорошо, как в самом себе. В ее голосе он всегда различал робость, в то время, как другие думали, что слышат безмятежность. Он чувствовал ее отчаяние, тогда как все видели только благодушие.
— Я хочу, чтобы Андреа вернулась назад, Дэвид.
— Сделаю все, что смогу, — сказал он. — Как только замечу, что она согласна, в ту же минуту посажу девочку в самолет.
— Пусть два «спасибо» сотрут одно проклятье.
Дэвид добродушно засмеялся.
— Боже, как мне не хватает тебя, Кэрли.
Глубина его чувств, прозвучавшая в словах, смягчила ее настороженность.
— Мне тоже не хватает тебя, Дэвид, — выпалила она, прежде чем успела подумать и остановиться.
— Счастливого Рождества, — закончил разговор Дэвид и повесил трубку.
— Счастливого Рождества, — ответила Кэрли в ответ на короткие гудки.
Она некоторое время еще продолжала держать трубку в руке, потом со вздохом повесила.
Ее кофе к этому времени остыл, а мороженое на пироге растаяло. Кэрли захотелось продолжить одинокую прогулку в сторону дома. Она подошла к столу и посмотрела на пирог — есть не хотелось. Кэрли положила пять долларов на стол, смущенно улыбнулась официантке и ушла.
