Лимузин громил прикатил следом. Но пока Костя метался туда-сюда, отыскивая знакомых в чужом месте, получивший по морде сержант Петя отпросился у начальства, подогнал к какому-то выходу свою "копейку" и никем не замеченный высадил Скобелева у станции метро. Тот напоследок успел пошарить по карманам и собрать то, что не удосужились выгрести увлеченные шальными деньгами мордовороты.
Сержант отказываться не стал. Сказал, если что, подвезет теперь на машине получше.
На этом Иван Иваныч испарился. Пропал с горизонта, уехав в Архангельск, где у родственников жены купил хороший бревенчатый дом, и "лег на дно".
Сообщать что-либо нам в наше отсутствие он побоялся. Он хорошо представлял себе, как взбесится Марик, когда поймет, что его одурачили. И каких горячих перепадет Косте. И что они предпримут, если в их руки попадет какая-нибудь зацепка. Наше отсутствие было на руку. Мы сами, появившись, разыскивали его вполне убедительно, так что и Дима ограничился простыми расспросами. Звонить не решился, боясь "жучков".
Но дать знать о себе он все равно хотел. И выигрышем поделиться хотел, и прихвастнуть, разумеется, не терпелось. И, я полагаю, просто успокоить нас, потому что по ситуации подумать можно было все, что угодно, вплоть до самого грустного исхода.
И вот спустя пару месяцев, когда все успокоилось и из квартиры убрали шестерку, сидевшую на телефоне, Иван Иваныч рискнул появиться в столице. Домой не поехал, устроился на квартире. Сначала хотел отправить сарафанного гонца, потом подумал и послал гонца малолетнего. Рассудил логически, что ребячья возня привлечет меньше внимания, чем бабья суета. За нами не следили – точнее говоря, еще не выследили. Но нестандартность решения мы оценили. Дальнейшее известно.
Такова была детективная одиссея Ивана Иваныча. Моей только предстояло развернуться. Не особенно прельщало участие в таком приключении, но деваться было некуда.
В очередную среду я появился у Любашки и в последний раз провел заседание профсоюза. То есть я-то знал, что это последний раз, а они – нет. Немножко это попахивало предательством. Но их-то шкурам пока ничто не угрожало.
А по мою уже точили когти и зубы. Костя, сидевший за соседним столиком, отойдя в угол, стал звонить по сотовому телефону. Потом он сел на место, и минут через двадцать рядом с нами материализовался как из воздуха Димочка. Он к этому времени слегка поправился и посвежел видом, и был элегантен, как всегда, в летней офисной униформе – галстук поверх белой рубашки с коротким рукавом. Но глаза из-под круглых очков по-прежнему лихорадочно блестели.
Вежливо Дима поздоровался и спросил, какие дела, нет ли новостей. Я ответил, что никаких, и тоже был чрезвычайно вежлив. Желание заехать в морду было чрезвычайное. Но это скорее повредило бы делу, чем помогло. Костя сидел рядышком, а я не Брюс Ли и драться толком не умею. И склонности к рукопашной не имел никогда. Не мое оружие кулаки.
Сыграв профсоюзную игру, я достал самым тщательным образом просчитанные карточки "Счастливой пятерки" и отдал их Любашке. Дима стоял за ее спиной, беззастенчиво копируя номер той, с которой моя игра. Спрятав ручку, поинтересовался:
– Давно ли вы играете в "Пятерку", Иван?
– Сразу, как только она пошла, – ответил я. Аппарат трещал громко и беспрерывно.
Любашка держала ушки на макушке, но Любашка лишнего не скажет, а Косте беседы слышно не было. – Но сам играть не ходил, только расчеты делал. Играл за меня один знакомый, ханыга и пивосос отменный. Он же и деньги получал, так что вы его знаете. Его ни с кем не спутать: рыжий и глухонемой.
Дима всплеснул руками, но как-то не очень убедительно:
– Ах, боже мой! Мог бы я догадаться! Чтоб медведь сиволапый так мог работать с цифрами!
Он знал про Мишу. Знал, сукин сын.
– Насчет сиволапого зря. В математике не силен, но себе на уме. Он зато очень хорошо обращается с топором, и это таки ему очень пригодилось. С неделю назад у него очень жестко пытались отнять карточки. Рубить топором не пришлось, попугал только, плюху кому-то дал, но после этого случая забастовал.
А вот это для Димы было новостью. Он вопросительно стрельнул глазами в сторону Кости. Я пожал плечами: может быть, но не доказать. И добавил:
– Ждите в понедельник, Дима. Сам приду получать.
Сыгранные профсоюзные билеты отдал Толе. Он спросил:
– Почему?
Обычно карточки оставались у "босса". Я ответил:
– Почему бы не у тебя? Все равно ведешь финансы, вот давай и проверяй их сам.
Толя хотел что-то спросить, но сзади маячила плечистая фигура… Ну ничего, все он понял позже.
Как только я вышел из павильончика, за мной пристроились двое с банками пива.
Костя в машине страховал поодаль, даже не особо стесняясь. Белыми нитками шита была вся слежка. Но я не скрывался.
Я поймал такси и назвал адрес крупного туристического агентства. Две "шестерки" дружно кинулись в Костикову иномарку. Оба торчали у входа, растопырив уши, когда я заказал тур на два лица в Иерусалим с билетами на ближайший понедельник. Когда я выходил, один торопливо записывал номер рейса и время отправления.
Обратно я не торопился. Сел на метро, сделал две пересадки на кольцевой и вышел на ВВЦ. В принципе, не имело значения, где выходить, лишь бы подальше от Кости с "Фордом" и в месте, где машину в полминуты не поймаешь. По этой причине не годились окрестности рынков, вокзалов и прочие бойкие места, где такси и частников-бомбил пруд пруди. А вот Звездный Бульвар был очень удобен. Буквально через сто метров попался одинокий неторопливый таксомотор. Нащупав в кармане стодолларовую бумажку, я махнул ею перед капотом "Волги", и та замерла, как конь на скаку.
Преследователи были в десятке шагов сзади. Увидев мой маневр, они побросали банки с пивом и рванули вслед, но я успел шлепнуться на сиденье и рявкнуть:
– Пошел!
Машина рванулась с места в карьер, руки чиркнули по дверце, кто-то упал, но тут же вскочил. Пока эта парочка пыталась срочно поймать тачку, таксист – прохиндеистая такая рожа – сориентировавшись в ситуации, свернул в один переулок, в другой, шмыгнул в противоположную сторону, зарулил куда-то во двор и подождал минут пятнадцать. Никого. Поощрив догадливого водилу еще одной стодолларовой бумажкой, я был с ветерком доставлен по наугад сказанному адресу где-то в Измайлове. А уж оттуда обычным порядком, второму таксисту не переплачивая – в Кучино.
Потянулись бесконечные часы в раскаленной от зноя квартире. Было тихо и пусто без Колькиного мельтешения, грустно до тоски в комнате Марии, где пыль начинала садиться на прикроватную тумбочку и пестрый самодельный абажур лампы. Молча мы пили с Максимом полуночный кофе в кухне, ставшей разом неуютной и черной.
Временное жилье, где обустраивались наспех и не собирались слишком долго задерживаться, странным образом приросло к сердцу.
Максим ушел спать, а у меня сна не было ни в одном глазу. Нет-нет, кофе ни при чем. Вдоволь повертевшись с боку на бок, я пошел в комнату жены. Можете смеяться над тем, что я сделал. Я нашел в шкафу ее старое полосатое платье, то самое, шелковое, черное с желтым, в котором она ко мне пришла впервые ровно за год до того, с высокими и узкими стаканами и красным вином. Положил это платье поверх подушки и тогда уснул, убаюканный знакомым непередаваемым запахом. Ладно-ладно, скажите, что я дурак. Я это и сам знаю. Но от этого никому плохо не станет.
Максим утром пришел меня будить – хотел позвать на Тарелку искупаться и платье, конечно, видел. Я так и ждал, что отмочит что-нибудь. Он предложил купить резиновую куклу, натянуть ей черный парик и нарядить в это платье.
– Callate la boca y no jodas mas, Maricon.
Он понял. Он прилично понимал по-испански, несмотря на то, что никогда целенаправленно его не учил А матерился по-испански с подачи циника и балбеса Кувалды виртуозно. Но в ответ не завернул ничего такого и про платье больше не вспоминал.
Вернулись под вечер и скорее по привычке, чем из необходимости включили телевизор – посмотреть тираж. Профсоюзные карточки я отдал Толе и ему же собирался отдать потом две таблицы на "пятерку", консиденции и консеквенции.
Может, у него такие были, а может, и не было. Во всяком случае, некоторая подпорка профсоюзу, вновь оставшемуся без босса. А свои карточки на "Пятерку" проверил, опять-таки по привычке, сам.
Лучше бы я этого не делал. В одном из вариантов, сыгранных у Димы на глазах, снова оказался Джек-пот.
– Кранты нам! – сказал Максим. – Это бомба! Не бог весь какие там деньги, и не в них дело. Но два Джек-пота подряд – это бомба, и Дима теперь с живого тебя не слезет, если доберется, не дай бог: подумает, что новая система.
– Наплевать! – рассердился я. – Мы что, у бога теленка украли, что всем должны?
– Теперь нам главное – не попасться.
– Старик не знал, где и как его будут ловить, а я знаю. А ты знай, подыгрывай, и улизнем, и дело будет в шляпе.
