Соколовский снова вздрогнул, взглянул на тот патрон, который замер в луже крови около тела Кислого. Поднял на меня глаза. Соколовский наблюдал за тем, как я вынул из кармана джинсов носовой платок и тщательно протёр им пистолет. Лёша затянулся табачным дымом. Я положил ПМ на столешницу рядом с кофейной чашкой. Лёша коснулся разряженного пистолета взглядом.
— Вот и всё, Алексей Михайлович, — сказал я. — Других дел у меня к тебе пока нет.
Встал со стула.
Тут же добавил:
— И да… заканчивай эту комедию с похищением денег и с наездами на моего младшего брата. Это лично я тебе советую. Та троица преступников из Белгородской области была под колпаком у нашей организации. Там, в посёлке Зареченский, в доме на острове, в ночь с четверга на пятницу находился наш наблюдатель. Убедиться в этом несложно: на чердаке дома остались следы от его пребывания. Наш человек видел и красную «шестёрку», что приезжала на остров под утро, и тебя, и Рому Кислого.
Я улыбнулся.
— Я только всё хотел спросить, Алексей Михайлович. Почему в гастролёров выстрелили семь раз? Почему зажали восьмой патрон? Или на этот патрон у тебя были другие планы?
Примерно пять секунд мы с Лёшей смотрели друг другу в глаза. Затем Соколовский дёрнул плечом.
— В магазине оставалось только семь патронов, — сказал он. — Восьмой выстрел был пристрелочным. Я израсходовал его на пустыре около моста в город.
Я кивнул головой.
— Ясно. Тогда прими бесплатный совет, Алексей Михайлович. Не трогай пока Зинченко. Повремени с этим до сентября. А там, глядишь, он и сам исчезнет с твоего горизонта. В Москве назревают интересные события. Скажу тебе по секрету: Советский Союз доживает последние месяцы, если не дни. Скоро Министерства СССР отойдут от реального управления. Ельцин повсюду продвинет своих людей. В том числе и на директорское кресло нашего металлургического завода. Понимаешь?
Соколовский сощурился. Смотрел на меня.
У него перед лицом извивалась в воздухе струйка серого табачного дыма.
— Иногда полезно просто посидеть у реки, Алексей Михайлович, — сказал я. — И тогда ты увидишь, как по ней проплывёт тело твоего поверженного врага.
Мысленно я добавил: «Если сам до этого доживёшь».
Я шагнул в направлении двери и заявил:
— Жду от тебя известия о местонахождении тела убитой девчонки, Алексей Михайлович. Найди его. Жду отчёт о твоих успехах до вечера четверга. Время на поиски истечёт в ночь с четверга на пятницу. Ровно в полночь, как в сказке про Золушку.
Лёша махнул рукой — блеснул камень на его перстне.
— Я понял тебя, Дмитрий Иванович, — тихо сказал Соколовский. — Я всё решу. Что мне делать с… этим?
Он показал сигаретой на тело Романа Ильина.
Я наклонился, прикоснулся двумя пальцами к шее Кислого. Пульс на ней не обнаружил.
— Теперь это твоя проблема, Алексей Михайлович, — сказал я. — Разберись сам. Ты в таких делах опытен. Не мне тебя учить. Знаю только, что в земле около Лисьей балки ещё полно места.
* * *
Я вышел из кабинета Соколовского. Прошёл по этажу до лестницы, рядом с которой на кожаном диване сидели мужчины, прибегавшие в Лёшин кабинет на звук выстрела. Они проводили меня взглядами, но с дивана не встали. Я без помех спустился на первый этаж особняка. Вышел на улицу, где у входа в дом одиноко стояла моя «копейка».
Не задержал меня и хмурый привратник. Он (опять же, вручную) распахнул перед капотом моей машины створки ворот. Я выехал на шоссе и повернул в направлении своего дома. По пути домой я взглянул на тот самый забор, о котором мне рассказывал Соколовский. Подумал: «А ведь в прошлый раз Димка, похоже, всё же убил Зинченко».
* * *
Дома я первым делом прошёл к столу в комнате и открыл блокнот. Пролистнул его до абзаца, начинавшегося со слов: «Роман Андреевич Ильин, Рома Кислый. 13 апреля 1991 года убил в городе Нижнерыбинск Оксану Поликарпову, 17 лет. 1 мая 1992 года…» Я посмотрел на имена и фамилии двух других девиц, в известном мне прошлом ставших жертвами Ромы Кислого. Отметил, что до абзаца с перечислением преступлений Ильина я добрался вне очереди. Подумал: «Лучше раньше, чем никогда». Перечеркнул абзац двумя почти параллельными косыми линиями. Закрыл блокнот и бросил его поверх двух других.
Снял рубашку, взглянул на испачканную кровью манжету. Вспомнил, как неоднократно описывал в своих романах способы быстро и без особых усилий убрать кровь с одежды. В моих книгах герои к этим способам прибегали неоднократно. Потому что не чурались крови преступников. В моих романах они тёрли кровавые пятна на своих одеждах хозяйственным мылом под холодной водой; использовали соль, лимонный сок, белый уксус и перекись водорода. Я сообразил: лимонного сока у меня сейчас дома не было. А вот прочие способы вполне годились. Я решил, что испробую их на практике. Но сделаю это чуть позже.
Бросил рубашку на кресло, прошёл в прихожую. Остановился напротив зеркала. Потрогал пальцем шрам-вмятину у себя под ключицей. Поднял глаза — увидел точно такое же белое пятно и под ключицей отражавшегося в зеркале Димки. Димкин взгляд показался мне спокойным, слегка уставшим. Привычной иронии в глазах старшего брата я сейчас не заметил. Сколько ни пытался, но так и не вспомнил о том, чтобы Димка «тогда» разговаривал со мной о пропавших деньгах Лёши Соколовского. Мне тогда казалось, что старший брат и вовсе не знал о той моей проблеме. Я не обратился к нему за помощью. А он мне помощь не предложил.
Я посмотрел Димке в глаза и сказал:
— Значит, ты поверил тогда Соколовскому? Ты поверил, что это я украл Лёшины деньги? Как же так, брат? Почему ты просто со мной не поговорил? Ведь у меня не было от тебя тайн. Я бы тебе всё честно рассказал. Разве ты не знал об этом? Почему ты не заехал ко мне после того разговора с Соколовским? Ведь у тебя же он тоже состоялся. Я в этом не сомневаюсь. И ты поверил Лёшиным словам. Ведь так, брат? Ты поверил в то, что я вор!‥ Ведь так? Иначе бы ты, брат, не убил Зинченко.
Я протянул руку к зеркалу — Димкино отражение сделало то же самое. Я прижал ладонь к ладони брата. Но почувствовал лишь холод стеклянной поверхности.
— Мы мало с тобой, брат, общались «тогда». У тебя появились тайны, которые ты
