семейство Лаптевых откроет свои торговые точки). Магазины Лаптевых я помнил весьма смутно. В прошлой жизни я редко покупал продукты так далеко от дома: и от родительского (где обосновался, став инвалидом), и от дома, где жил сейчас Вовка со своей семьёй. Но вот улица Рыбная ассоциировалась у меня с некими старыми воспоминаниями, которые я сегодня утром так и не выудил из памяти. Там то ли проживали мои одноклассники, то ли родственники коллег по работе.
К дому Васи Малого я подъехал на машине под конец рабочего дня. Рассчитывал, что в это время движение там оживится — на мою «копейку» и на меня местные не обратят внимания. Обнаружил, что Шумилин проживал в новостройке: эти девятиэтажные дома возвели в начале и в середине восьмидесятых годов. Васина девятиэтажка находилась в самом начале из ряда однотипных зданий. Стояла она у перекрёстка, где параллельно к ней расположились пятиэтажные хрущёвки Строительного переулка. Машину около Васиного подъезда я не засветил — прошёл к нему пешком. Дневная уже жара чуть схлынула. Тени удлинились. Появился ветер.
У входа в подъезд меня встретила обычная картина: на лавке под кроной молодого каштана сидели немолодые женщины, наряженные в давно утратившие былые яркие цвета халаты. Женщины при моём появлении замолчали, проводили меня взглядами до двери. Я прошёл мимо них с каменным лицом — для создания казённого вида прихватил с собой Димкину книжицу-ежедневник (с важным видом держал её в руке на уровне груди). Рубашку я ещё в машине по-военному застегнул на все пуговицы. Поэтому теперь выглядел то ли ответственным бухгалтером, то ли милиционером в штатской одежде. Вошёл в подъезд и без задержки зашагал по ступеням к лифту.
Уже по номерам на почтовых ящиках я сообразил, что моя задача вдруг упростилась. Вспомнил ещё об одном Васе: о Василии Седом, недавно скончавшемся в солнечном городе Сочи. Подумал о том, действительно ли Седого убил Димка, или с Седым на самом деле произошёл в Сочи несчастный случай. Сам себе мысленно сказал: «Да разве теперь это узнаешь?» Замер около кабины лифта, взглянул по сторонам. На этаже в подъезде насчитал четыре квартиры. Прикинул, что Малой проживал на девятом этаже. Ухмыльнулся, качнул головой. Но всё же прокатился в лифте — обнаружил, что не ошибся. Сообразил, что окна квартиры Малого выходили не во двор.
На девятом этаже я не задержался — лишь огляделся и пешком по ступеням спустился вниз. Всё с той же казённой надменностью прошагал мимо обсуждавших мировые проблемы женщин. Свернул за угол дома, забрался в свой припаркованный у края тротуара автомобиль. Тут же открыл нараспашку окна, впустил в салон запахи пыли, выхлопных газов и древесной листвы. Сверился с часами. Прикинул, что Вовка и Надя явятся домой в течение часа. Пропустил мимо «копейки» громыхавший бортами грузовик. Тронулся с места. На перекрёстке повернул на Строительный переулок — здесь было значительно больше деревьев, чем на улице Рыбная.
Но домой или к Вовке я сразу не поехал. Остановил автомобиль около разделявшего проезжую часть и тротуар бордюра за перекрёстком (в Строительном переулке). Потому что заметил шагавшую от автобусной остановки молодую женщину. «Грудь третьего размера… почти, а талия, как у настоящей балерины», — прозвучали у меня в голове сказанные однажды Колей Синицыным слова. Я услышал их будто наяву. Сложил руки на руль и смотрел на дефилировавшую по тротуару черноволосую красотку в светло-зелёном сарафане. Сообразил, что говорил Николай вот об этой женщине, на которой он «тогда» так и не женился: о Яне Терентьевой.
Женщина прошла мимо моей «копейки», лишь мимолётно задела взглядом мой ВАЗ-2101. Но я рассмотрел её хорошо. Подумал: «Пока не третий размер — уверенный второй. Но талия точно, как у балерины. Симпатичная женщина». Терентьева сместилась к краю тротуара, обошла скамейку и заполненную мусором урну. Она вошла в тень от кроны тополя, повернула во двор пятиэтажного дома. Я сообразил, откуда я помнил об улице Рыбная: в моей прошлой жизни о ней неоднократно упоминал Коля Синицын. Коля говорил, что его невеста жила в пятиэтажке на пересечении улицы Рыбная и Строительного переулка. Называл Коля и её точный адрес…
Я нахмурился. Потому что сообразил вдруг, что номер дома и номер квартиры, где проживала Яна Терентьева, начисто испарились из моей памяти. Дёрнул головой, хмыкнул. Без особого труда вспомнил имена и фамилии жертв очередного маньяка, память услужливо выдала и даты тех убийств. Но адрес бывшей (будущей?) невесты Синицына я не вспомнил. Подумал: «Как это? Что за ерунда?» Я снова бросил взгляд на часы. Мимо меня проехал автобус, выдохнул в лобовое стекло моей «копейки» струю тёмных выхлопных газов. Я даже в салоне уловил неприятный запах. Торопливо вручную поднял стёкла на окнах и тут же заглушил двигатель.
Пробормотал:
— Я точно знал её адрес. Коля мне его говорил. Даже не один раз…
Выбрался из машины.
Видел, как Яна подошла к первому подъезду пятиэтажки и распахнула дверь — услышал скрип пружин. Отметил, что лавки около подъезда не было, хотя следы от неё на земле увидел. Я бросил ключи от «копейки» в барсетку. Поспешил к двери, за которой только что исчезла Терентьева. Вспомнил, как рыдала Яна на Колиных похоронах. Тогда её успокаивал отец (пока ещё только будущий депутат городского Совета Нижнерыбинска). Тогда, на кладбище я перекинулся с Яной лишь парой слов. Виделся с ней на Колиных поминках в ресторане «Кавказ» — с тех пор не встречал её ни разу. Но слышал, что после Колиных похорон Яна Терентьева уехала в Казань.
Я буквально вбежал в подъезд — за пару секунд до того, как вверху (на третьем или на четвёртом этаже) захлопнули дверь. Я замер у лестничного пролёта, провёл взглядом по рядам почтовых ящиков. Память по-прежнему молчала: номер Яниной квартиры будто спрятался в слепую зону. Я медленно зашагал по ступеням, на ходу расстегнул барсетку и отыскал там Димкино поддельное удостоверение с надписью на красной корочке «Министерство внутренних дел СССР». Снова застегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Пригладил волосы на голове. Взобрался на второй этаж и решительно вдавил кнопку дверного звонка четвёртой квартиры.
Дверь мне отрыл высокий худой мужчина. Он взглянул на меня сверху вниз, пригладил пальцем свои пышные усища.
Я поздоровался с ним и тут же открыл у него перед лицом удостоверение.
— Капитан Нестеров, оперуполномоченный, уголовный розыск, — представился я.
Щёлкнул корочками, убрал удостоверение в карман рубашки.
Строго посмотрел мужчине в глаза — тот втянул и без того едва
