любом случае: я могу чем-то помочь?
— Если ты меня еще не собралась прогнать, разреши остаться. Именно сейчас я не готов вернуться в свою конуру: я там себе башку о стены разобью. А насчет помощи, думаю, да, можешь. Уверен, что Дину бросили в обычную городскую больницу, огласку заглушают, следствие уже купили. Я пока ничего не знаю, но вдруг ее можно перевести в надежное место. У меня таких знакомых нет.
— Конечно. — Валерия глубоко вздохнула, как будто ей объявили об отмене ее казни. — Я, конечно, найду, куда перевести. Моя мама именно таких знакомых коллекционировала и всех оставила мне в наследство. Мы поддерживаем связь. А ты все узнай, нужна четкая информация. И большая просьба: не вздумай как-то выяснять отношения с этим мужем-чудовищем. Ты никому и никак не поможешь, только навлечешь на себя большие проблемы. Поверь, я лучше знаю таких людей. Как фамилия мужа?
— Герасимов.
— А. Вадим. Тогда все понятно. Он был мерзавцем всегда. Мой папа вел дела с его отцом и говорил нам с мамой, что, когда оказывается рядом с Вадимом, ему хочется нос зажать. Мне велел обходить его десятой дорогой. Насколько я в курсе, за Вадимом есть криминальный шлейф, но он, конечно, никогда не сидел.
— Спасибо, — встал Андрей. — Кажется, я знаю, с чего и кого начать.
Есть какое-то везение даже у хронических неудачников, у тех, кого за каждым поворотом и крошечным успехом ждет облом. Фирма Андрея как раз завершает строительство дома следователя прокуратуры Николая Фоменко. Андрей провел с Николаем немало поздних вечеров после тяжелого рабочего дня за столом с бутылками пива. И это точно один из очень малочисленных знакомых, которых он может назвать единомышленниками. Они совпадали во мнениях и оценках даже тех поводов, о которых люди сейчас стараются не говорить вслух.
Николаю Андрей и позвонил. Договорились о встрече через час. У следователя есть информация даже о состоянии Дины, которую Андрею не получить в больнице. Он ведь Дине никто. Ну и все прочее: обстоятельства преступления, подробности наверняка не открытого дела и тот самый криминальный шлейф за Вадимом Герасимовым, о котором сказала Валерия. Последнее — просто так, для полноты картины.
Когда Андрей вошел в кабинет следователя, Николай закрыл дверь изнутри и сказал:
— Сразу предупреждаю: ты не можешь вынести отсюда ни одной детали той информации, которую я тебе приготовил. Ты не можешь ею ни с кем поделиться. И, разумеется, я запрещаю тебе предъявлять кому-то претензии. Не потому, что я такой трус и конъюнктурщик, а потому что ты лишним словом или движением все только усугубишь, испортишь. Меня просто уберут, а с тобой расправятся. Дине Васильевой это, мягко говоря, не поможет. Ты хочешь знать все о ситуации — я тебе все расскажу и покажу. Но только на таком условии. Тебя это устроит или так не имеет смысла?
— Да разумеется, Коля. Я только за этим. За правдивой информацией. Полагаю, в официальных медицинских заключениях все может быть не так, как есть. А Валерия сейчас уже ищет нужных специалистов. То есть я непременно с ними должен поделиться правдивой информацией. Речь ведь о жизни и здоровье Дины. Но, конечно, с твоим условием о неразглашении. Пусть даже в истории болезни ничего не пишут. Главное, чтобы правильно помогли. А тебя такое устроит?
— Да. Я твой друг, не забывай об этом. Хоть как-то должен помочь. Но меня немного напрягло твое желание получить список компромата на Герасимова. С какой целью, Андрей?
— Даже не знаю. Как говорится, хочу все знать. Понимаешь, это мой враг. Он в броне и в туевой хуче охраны, а я один и безоружен.
— И как тебе поможет информация?
— Вдруг получится дать ему что-то понять. Типа песни без слов. Он ведь думает, что Дина совершенно одна. У нее на самом деле даже родственников нет. Если Герасимову придет в голову навсегда закрыть ей рот — для него и больницу снести вместе с ней — не вопрос. Ты же закроешь и такое дело из-за отсутствия улик.
Николай задумался. Потом произнес:
— Ты в чем-то прав: знание бывает сильнее оружия. Бывает, что анонимная утечка в интернет срабатывает, как мина, заложенная под чье-то непоколебимое могущество. Короче, делаем так. Ты получаешь все, что хотел. Мы исходим из того, что опасность для жизни Дины реально существует. И принимаем решения вместе, по обстановке. Вот ее реальная история болезни, которая уже везде заменена другой. Вот компромат на Герасимова. Вот постановление о закрытии дела в связи с отсутствием состава преступления против здоровья и жизни Васильевой. А есть несчастный случай. С лестницы неудачно упала. Муж показал, что она страдает головокружениями от анемии.
Андрей какое-то время читал, рассматривал снимки, которых уже тоже больше нигде нет. Он чувствовал, как сердце плавится от нестерпимой жалости, как в голове стальным молотом колотится ненависть, как с треском разлетаются на клочки все нервы.
— Не могу… — откинулся он на спинку кресла через сорок минут. — Как она выжила?
— Мне эксперт объяснил на словах, — ответил Николай. — Ублюдок не преследовал цели — убить. Он ее уродовал, долго и умело. Ломал лицевые кости, руки и ноги… Он хотел, чтобы она оставалась в сознании, испытывала страшную боль и страх. Когда будешь читать папку с его компроматом, поймешь, что такой опыт у Герасимова есть. И еще один опыт есть, об этом в первых строках. Он заказывает людей, которые пытаются перейти ему дорогу. Ни разу не привлекался как заказчик. Так я возвращаю тебя к началу нашего разговора.
— Я понял. Не буду больше тебя отвлекать от работы, дочитаю все молча.
В обеденный перерыв Николай пошел в столовую обедать, Андрея закрыл в кабинете на ключ снаружи. Тот отказался есть и пить.
Когда Николай вернулся, Андрей уже сложил документы на его столе. Протянул руку, прощаясь. Сказал:
— Даже не благодарю. Скажу лишь одно: такого друга у меня никогда не было.
— Ладно, сочтемся славой. Ты получил ответы на все свои вопросы?
— Да, с избытком. Но остался один, совсем маленький… Можно?
— Почему-то мне кажется, что это будет самым ужасным… Но спрашивай.
— Мне бы просто один адрес. Этой «тихой студии». В документе этот адрес тщательно замазан. Я так понимаю, в интернете этого не найти.
— Ничего из того, что ты видел, в интернете не найти. Даже в секретных архивах. Нет цифрового аналога. Что касается студии, то нет. Категорически. А зачем, если не секрет? Похоже, все мои предупреждения и условия насмарку. — Николай смотрел на Андрея уже как на сумасшедшего с бритвой. — Я готов пожалеть, что
