— Если бы ты врезал ему по яйцам, это было бы действительно больно. Это я так, к слову.
Он ухмыляется.
— Что ж, в следующий раз, когда мне придется защищать твою честь, попробую твой способ.
Вращение.
Вращение.
Вращение.
— Из-за тебя я заблюю твои ботинки.
— Неа. — Его губы складываются в кривую улыбку. — Я просто разверну тебя к Кэму и позволю наблевать на его ботинки.
— Я бы этого не сделала. Кэм мне нравится.
Не уверена, действительно ли он хмурится.
— Думал, я — твой Тот Самый Парень.
— Да, но Кэм сказал мне, что я красивая. Он свистнул мне. Дважды. Сегодня вечером меня даже назвали воплощением красоты. И сногсшибательной.
Его глаза темнеют.
Вращение.
— Я хочу, чтобы ты забыла все, что Бриггс сказал тебе сегодня. Даже это.
— Может, я бы смогла забыть, если бы для воспоминаний у меня было что-то получше.
Он качает головой.
— Тебе это так нужно.
Я пожимаю плечами. Да, нужно. Меня не волнует, что он это знает.
Он облизывает губы. Бросает на меня серьезный взгляд. Точно так же, как в прошлый раз, когда чуть не сказал мне что-то приятное.
— Помнишь, как мы сидели на моем диване, и ты сказала, что я могу выбрать любую женщину на свой вкус? Что не понимаешь, зачем мне кого-то нанимать?
— Да.
— Ты была права. Я мог бы выбрать любую женщину в Чикаго, чтобы она сопровождала меня сюда. Вместо этого я выбрал тебя. Знаешь почему?
— Потому что я была твоим единственным вариантом. Я уже говорила тебе. Помнишь? В машине по дороге сюда? Когда сказала, что Кэм рассказал мне об этом, а ты сказал, что у него длинный язык.
— Помню. А Кэм — лжец. Я привел тебя не для этого.
— Тогда зачем?
— Я увидел платье. — Его глаза окидывают меня с головы до ног. — Это платье.
Вращение.
Вращение.
Я не ругаю его. Мне слишком не терпится услышать, что он скажет дальше.
— Пока ты разговаривала по телефону со своей мамой, Альфред упомянул его. И я просто не мог выкинуть из головы твой образ в нем. Вот почему попросил тебя, Пенелопа. Потому что должен был увидеть тебя в этом платье. А когда увидел, в тот момент понял, что ни за что, бл*ть, не приду на эту вечеринку без самой красивой женщины Чикаго.
Прочь, странное чувство. Кыш. Кыш. Кыш. Забирай с собой этих порхающих бабочек-засранок. И возвращайся с водой, чтобы смочить внезапно пересохшее горло. И салфеткой для моей промокшей вагины.
— Я… я не знаю, что сказать.
Вращение.
Вращение.
Вращение.
Вращение.
Остановка…
Опрокидывание.
— Ничего, Пенелопа. Тебе не нужно ни черта говорить.
Я парю над полом. Он склоняется надо мной. Мышцы его бицепсов туго натянуты под тканью смокинга. Губы слегка приоткрыты и находятся на волосок от моих. Серо-сине-зеленый взгляд пронзителен. Наши носы касаются друг друга. Дыхания смешиваются. Мое — затрудненное. Его — контролируемое.
Он выпрямляется, увлекая меня за собой. Голова кружится. Больше от его признания, чем от вращений и неловкого положения с выгнутой спиной, в котором я только что находилась. Я не отпускаю его рук. Он не отпускает меня. Смотрит еще секунду, затем поворачивается к собирающейся толпе и улыбается.
Я облизываю пересохшие губы. Пытаюсь контролировать дыхание. Замедлить сердцебиение. Улыбнуться. Не выглядеть влюбленной идиоткой. Это сложнее, чем кажется.
Затем мелькает рыжая вспышка. И странное чувство рассеивается, сменяясь всепоглощающим волнением при звуке голоса с ирландским акцентом.
— Итак, я слышал, у кого-то имеются довольно крутые танцевальные движения.
Глава 12
— Нет, Кэм. Это не ковбои и индейцы. Не издавай звука «пию-пию», когда показываешь пальчиковые пистолеты. Можешь только прищелкнуть языком и подмигнуть, но на этом все.
Мы на заднем сиденье лимузина. Я и Виктория — девушка Кэма — на одном сиденье, Кэм и Джейк на сиденье напротив нас.
Кэм стреляет в меня из пальчиковых пистолетов. Издает звук «пию-пию». Сдувает дым со своих «револьверов». Убирает их в кобуру. Затем приподнимает свою воображаемую шляпу.
— Вот как это делается, маленькая леди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я смеюсь так сильно, что у меня болит бок, и прислоняюсь к Виктории. Она съеживается и отодвигается от меня. Я смеюсь еще громче. Кэм тоже смеется. Полагаю, он уверен, что сегодня он перепихнется, что бы он ни делал, поскольку заплатил за это. Джейк же, напротив. Не смеется. На самом деле, он ни черта не сказал и не сделал с тех пор, как мы сели в машину, только трахал меня глазами.
На вечеринке он был совершенно другим человеком. Мы оба слишком много выпили. Но Джейк справился с этим лучше меня. В то время, как я все время беззаботна, харизматична и потрясающа, для того, чтобы стать таким, ему потребовалось безбожное количество дорогого алкоголя.
После выступления Эда я показала ему свой риверданс. Он показал мне несколько собственных танцевальных движений. Джейк, казалось, гордился тем, что представил меня как свою спутницу. Мы смеялись. Танцевали. Шутили. Он обнимал меня за талию, когда я стояла рядом. Я льнула к нему, просто чтобы почувствовать, как его хватка усиливается. Потом я наблюдала, как он игнорировал тех, с кем разговаривал, чтобы оглядеть меня с ног до головы и понять, все ли со мной в порядке. Удостоверившись в этом, он улыбался. Иногда подмигивал. И меня одолевало особое чувство.
Но теперь, когда он стал молчаливым, задумчивым и появился этот сексуальный взгляд, у меня возникло другое чувство. Не тепло. Жар. Опаляющий огонь. Возбуждающий и горячий. Горячий типа как «промежность-вот-вот-подпалит-сиденье».
Стряхиваю с себя это чувство и поворачиваюсь обратно к Кэму.
— Готов к следующему?
— Да. Если это хорошо, ты получишь оружие. — Он показывает мне свои пальчиковые пистолеты. — Если это отстой, получишь пальцы.
Он показывает мне оба средних пальца.
— Спрячь их, ковбой. Это считалка для пальчиковых пистолетов, если я когда-либо ее рассказывала.
— Об этом судить мне.
— Нам еще долго? У меня начинает болеть голова.
Я поворачиваюсь к Виктории и встречаюсь с ней взглядом.
— Виктория. У тебя от нас болит голова?
— Да, — невозмутимо отвечает она.
— К счастью для тебя, у меня есть кое-что, что поможет.
— О, слава Богу. — Она выпрямляется на сиденье и протягивает мне руку ладонью вверх.
Я качаю головой и цокаю. Обратная сторона того, что я напилась? Мой рот лишается фильтра.
— Виктория, лучшее лекарство — смех. — Я поднимаю руку вверх. — И прежде чем в тебя вопьются занозы от этой палки, что в твоей заднице, просто выслушай меня. Если не рассмеешься над этим, до конца поездки я не скажу больше ни слова.
Она выглядит сомневающейся.
— Правда?
— Честь скаута. — Показываю ей вулканский салют (прим.: вулканский салют — приветственный жест рукой, поднятая вперёд ладонь с разведёнными средним и безымянным пальцем и вытянутым большим, исполненный Споком, персонажем-полувулканцем телесериала конца 1960-х годов «Звёздный путь». Обычно понимается как «Живи долго и процветай», а также считается жестом согласия). Она ни хрена не понимает разницы.
— Хорошо.
— Твои пальчиковые пистолеты готовы?
Она тяжело вздыхает, поднимает пальчиковые пистолеты и саркастически дергает головой.
— Счастлива?
Я почти теряю самообладание, когда она действительно убирает их в кобуру. Кэм отворачивает голову, чтобы скрыть улыбку, и даже губы Джейка кривятся.
