Выстрелить я не успела. Ольга нырнула под мою руку и изо всей силы заехала мне по локтю. Рука моя мгновенно онемела и, воспользовавшись этим, моя противница нанесла мне еще один удар – в живот. Ох-х!
Я отлетела к стене и скорчилась на полу, пытаясь прийти в себя и хоть немного отдышаться. Ольга пнула ногой упавший на пол газовый пистолет, и он с грохотом отлетел под кровать. Изогнувшись, как пантера перед прыжком, телохранительница Вениамина Александровича выхватила из кармана брюк короткий складной ножик.
Я попыталась подняться на ноги, и мне это почти удалось. Хорошо, что за моей спиной оказалась стена – на нее можно опереться... Ольга ринулась на меня, сжимая в опытной руке нож, и я внезапно осознала, что эта стеночка-выручалочка, увы, не позволит мне отскочить в сторону.
Вениамин Александрович, свесившись с кровати, пытался дотянуться до газового пистолета.
Я быстро огляделась: справа антикварный шкаф, слева – комод, на нем – громадные часы из белого мрамора, а над часами – большая фотография в раме под стеклом. Вот ее-то мне и надо!
Я подпрыгнула, ухватилась за раму и сдернула снимок со стены. В этот момент Ольга сделала резкий выпад, я парировала ее удар фотографией. Она на миг потеряла равновесие – и я изо всех сил врезала ей снимком в тяжелой раме по голове.
Рама раскололась, и острые осколки осыпали нас обеих блестящим стеклянным дождем. Олька плавно, как в замедленной съемке, осела на пол. Я быстро выбила ногой нож из ее ослабевших пальцев – и вдруг обратила внимание на фотографию, лишившуюся совей рамы.
Твердый картонный снимок был невредим, а из-под порвавшегося белого паспарту высунулся краешек какой-то темной и явно старинной картины! Я едва не позабыла о валявшейся на полу Ольге. Но о девушке «позаботился» Вениамин Александрович, наконец-то дотянувшийся до пистолета.
– Вот так сюрприз! – вполне бодрым голосом обратился он к своей ночной посетительнице.
Ольга все еще была в «отключке» и ничего ему не ответила.
Я услышала шум из-за двери: кто-то мчался сюда по коридору.
– Кажется, Игорь Семенович на подходе, – сообщила я «боссу» и склонилась над своей интересной находкой.
Это действительно была старинная, написанная на холсте картина. Я не могла определить, к какому периоду она относится и какова ее ценность.
– Что это такое?! – с невинно-удивленным видом спросила я своего «босса».
– Мы поговорим об этом чуть позже, – каким-то необычайно мягким тоном ответил Вениамин Александрович.
В этот момент двери, наконец, распахнулись, и в спальню вбежал Игорь Семенович с парой охранников, которых он прихватил с собой по дороге сюда.
– Долго же ты добирался! – ворчливо обратился к нему Вениамин Александрович. – Мы уж и без тебя тут управились...
Ольга вяло зашевелилась, подняла на Игоря Семеновича испуганные глаза, но не произнесла ни слова.
– Что с ней будет? – забеспокоилась я. Кто знает, какие у них существуют методы допросов и формы наказаний!
– Не волнуйся, Танюша, – вкрадчиво ответил начальник службы безопасности. – Тут садистов нет. Если она нам расскажет, кто за всем этим стоит, то может рассчитывать, что мы не станем поднимать шум. А уж если она упрется – не миновать ей тогда прилично срока в тюрьме!
Не скажу, что я полностью поверила Игорю Семеновичу, но в том, что устраивать самосуд он не станет, сомнений у меня больше не осталось.
Мне не довелось присутствовать при допросе Ольги, и только позже, с чужих слов, я узнала о том, что угроза тюремного заключения для нее была довольно-таки эфемерной.
Оказывается, при ней не нашли ничего, кроме лекарств, прописанных Вениамину Александровичу, которые Ольга, судя по всему, взяла из коробки в соседней комнате. Доказать злой умысел в подобном случае – непросто. Может быть, она и собиралась превысить допустимую дозировку лекарства, но она ведь ничего реально не сделала.
Однако Ольга предпочла избежать судебных процедур, даже несмотря на то, что имела неплохие шансы выбраться из этого дела, никак не пострадав. Она рассказала своей несостоявшейся жертве о том, кто, как и когда предложил ей это рискованное дело.
Подробности ее повествования уже не вышли за переделы кабинета начальника службы безопасности. Ольга, естественно, на работе больше не появилась, а со мной Вениамин Александрович ни о чем таком не заговаривал.
Мне уже стало казаться, что на фоне недавней драмы эпизод с картиной, спрятанной под фотографией, благополучно забудется, и я опять ничего не узнаю. Но через несколько дней меня все же пригласили на «аудиенцию».
– Таня, у меня на вас имеются большие планы, – сообщил мне очень довольный собой Вениамин Александрович. – Вы прекрасно себя показали в последних событиях. И я решил, что вам вполне стоит доверить одну весьма щекотливую миссию, связанную с картиной, которую вы случайно увидели в моей спальне. Хочу рассказать вам некую историю...
Зачем это вам? – подозрительно прищурилась я. – Может, мне ни к чему слушать ваши истории и знать о ваших щекотливых миссиях? Чужие тайны бывают весьма опасны!
– Поверьте, я бы не стал вам ничего рассказывать, если бы усмотрел какую-либо опасность, – улыбнулся мне «босс». – История эта имеет отношение к моему отцу, а его давно нет в живых, так что как-то повредить ему уже невозможно. Собственно говоря, сам я знаю о случившемся как раз из его рассказов – ни больше и ни меньше. Более того: эту информацию я получил в письменно виде, уже после смерти отца, так что никогда не имел возможности расспросить его о подробностях, о которых он не упомянул.
– Какое отношение нечто связанное с вашим отцом, может иметь ко мне? – продолжала я с подозрением выспрашивать у Вениамина Александровича.
– Разумеется, никакого! – он даже замахал на меня руками. – К вам, дорогая, имеет некоторое отношение лишь одна картина, тоже хранившаяся у меня, но недавно похищенная!
«Как интересно, – подумала я. – Если еще и Вениамин Александрович наймет меня искать ту же картину... Все это было бы прекрасно и даже забавно, только непонятно – кому же в итоге ее следует отдать?!»
Но пока до обретения вожделенной картины было еще очень далеко. А вот ее предыстория, похоже, сама плыла ко мне в руки!
– И что же произошло с этой похищенной картиной? Куда она делась? – спросила я.
– Она, судя по информации от моих людей, сейчас находится в Тарасове, у одного из коренных жителей города, он некоторое время работал в Москве. Он очень хитер, мы никак не можем его найти! Нам нужна помощь кого-то умного, проницательного и знающего дело. То, что вы родом из этого города, мне кажется очень полезным для моего дела обстоятельством. Вы можете прояснить какие-то детали, в то время как мои люди не заметят их или упустят из поля зрения...
– Мне кажется, вы преувеличиваете мои способности, – покачала я головой. Мне очень хотелось, чтобы он настоял на своем, но, согласись я сразу, это выглядело бы подозрительно.
– Вам стоит познакомиться с моей историей. Возможно, тогда я заинтересую вас этой работой, – не сдавался Вениамин Александрович. – Понимаю, для вас это непривычное дело, но, возможно, это станет началом нового витка вашей карьеры...
Мне оставалось только мысленно ему поаплодировать: сразу видно настоящего начальника – он находит свой подход к каждому человеку! Всегда помнит, что главное – это создать нужную мотивацию...
– Ну, ладно! Я слушаю вас. Расскажите мне вашу историю, – наконец «сдалась» я.
– Нет, Таня, устный рассказ не произведет на вас должного впечатления, – Вениамин Александрович взял со стола и протянул мне какую-то завернутую в плотную ткань книжечку.
Я сняла обертку. Кожаный переплет книжечки был старым, изрядно потертым.
– Здесь рукой моего отца записано все, что он мне счел нужным сообщить, – пояснил «босс». – Рукопись небольшая, думаю, завтра вы уже вернете мне ее и озвучите ваше решение.
Я бережно отнесла этот, неожиданно доставшийся мне антиквариат в комнату для телохранителей и приступила к чтению.
Подчерк у отца Вениамина Александровича был скверным, так что дело шло медленно, к тому же, я уставала от старомодных, чересчур длинных фраз.
«Сегодня я решил записать все, что помню об одном немаловажном событии в моей жизни. Не знаю, когда ты прочтешь это, но, думаю, это случится еще не скоро. Однако запись эту мне стоит сделать заранее, во избежание того, что недуг свалит меня внезапно и необратимо.
Много лет тому назад, когда я жил в маленьком провинциальном городке, я снимал комнату в большом доме старой постройки, с большим огороженным двором.
Для того чтобы содержать этот двор в порядке, был необходим дворник. У нас был такой человек, он же зимой работал и в котельной, и как мне тогда казалось, там же он и жил, по крайней мере, если у него и было какое-то другое место жительства, о нем никто не знал.
Дворник был самым обыкновенным: невзрачный плюгавый мужичонка, он время от времени запивал, но не злостно. Работа его у большинства жильцов дома особых нареканий не вызывала.
