— Он твердо намерен, как сказал мне его ближайший помощник, — ласково продолжал улыбаться crocodile, — заключить с вами контракт на большое, просто грандиозное обозрение для своего еженедельника. На пол-авторского листа, с вашими же фотографиями. Под условным названием: «Америка и Россия снова сближение». Представляете, Оленька?!
— На каком материале, Анна Алексеевна?
— В основном на американском. Так что, если я правильно понимаю ситуацию, вас ждет весьма длительная поездка в так сказать, «Большое яблоко». И не только туда. Причем все расходы, естественно, за счет их издательства. Ну, как, порадовала я вас?
— Поживем — увидим, — буркнула я себе под нос.
— Что вы говорите, Оленька?
— Я говорю — дождемся приезда Джека, — сказала я. — Мистера Маккелана, я имею в виду.
— Боже мой, Оленька, вы еще сомневаетесь? — глазки у нее совсем замаслились. — У нас в издательстве все знают, как к вам лично относится мистер Маккелан… Когда в свой прошлый приезд к нам он…
— Знаю, знаю, Анна Алексеевна. Я все знаю, — довольно бесцеремонно перебила я ее. — У меня в комнате что-то телефон барахлит. Я могу от вас сделать один звонок? К сожалению, сугубо личный, вы уж меня извините.
Crocodile сделал из губ куриную гузку и поднялся с отчетливо слышимым скрипом плохо смазанных суставов.
— Ну, разумеется, Ольга Матвеевна.
Она подхватила свое расплывшееся тело и неторопливо выплыла из кабинета, не прикрыв за собой дверь. Заранее зная все, я выглянула в коридор. Старый crocodile стоял в паре шагов от двери с таким выражением на лице, словно его чрезвычайно заинтересовал открывающийся из окна вид на соседний облупившийся брандмауэр. Поняв, что я ее застукала, она показала в оскале, должном изображать улыбку, свои прокуренные желтые зубы и не спеша поплыла по коридору. Я посмотрела ей вслед и, не выдержав, пробурчала злобно:
— Старая проститутка…
Она никак не может простить мне и роман с Джеком, и все мои успехи, и новенькую «хонду», и протчая, и протчая и протчая. И ведь с самого начала, когда я, совсем еще зеленая, пришла сюда работать, она меня почему-то невзлюбила. Почему? Не знаю. Да и не хочу знать.
Но скорый приезд Джека? Контракт? Поездка в Штаты? Господи, ну и новости! Только этого мне сейчас и не хватало для полного счастья… Какая скотина, ни словом об этом не обмолвился во время нашего последнего телефонного разговора… И я с трудом могла себе представить Джека рядом с собой сейчас, в водовороте всех этих событий и почти кинематографического бреда под названием «моя теперешняя жизнь».
Я вернулась в кабинет, плотно закрыв дверь. В кабинете crocodile было тихо. Только из коридора теперь уже приглушенно доносились голоса, стук пальцев по клаве компьютера и с улицы — истерические звонки проезжающего мимо трамвая. Ложечка в сrocodile"s чайном стакане задребезжала — тоненько, нудно. Я быстро набрала номер.
— Алле-е-о? — услышала я ее голос.
— Это я, — сказала я негромко. — Ты мне нужна. Я подъеду к булочной на углу возле твоего дома. Ты уже должна будешь меня там ждать.
Я слышала в трубке ее частое дыхание. Потом она спросила тоненьким голоском:
— Во сколько я должна там быть?
— Через полчаса. Ни минутой позже. Поняла?
— Да, поняла.
Я не прощаясь, повесила трубку.
* * *
Я машинально следила за щетками, которые ползали по лобовому стеклу, сметая дождевую пыль. Опять моросило, свинцово-низкое небо нависло над привычно-мокрыми крышами домов, над блестящим асфальтом, над Невой, покрытой гусиной кожей недовольно взбаламученной воды.
Я свернула в проулок, проехала еще пол-квартала по ее улице и приткнулась возле длинной финской фуры. На углу, на противоположной стороне улицы за дверями булочной виднелось прилипшее к стеклу лицо Светочки. Я вынула из кармана и поставила на панель перед лобовым стеклом медицинский пузырек с прозрачной жидкостью — точную копию того, что я утопила в пруду. Светочке совсем не обязательно знать, что на этот раз в него налита самая обычная вода из-под крана. That"s for the good.
Уже привычным жестом я кинула в рот таблетку. Помигала дальним светом. Она увидела мой сигнал, выскочила из булочной и перебежала дорогу.
Я открыла переднюю дверцу. Светочка осторожно залезла на сиденье. На меня она не смотрела, хмуро молчала. Она незаметно косилась на пузырек, наивно думая, что я не вижу — куда это она уставилась. Я выключила дворники.
— Они звонили тебе? — спросила я, к ней не поворачиваясь. — Кто-нибудь из них звонил?
Она помедлила. На ее бесхитростной физиономии отчетливо читалось сомнение: сказать правду или солгать?
— Только не врать, — сказала я и якобы машинально коснулась пальцем пузырька. — Я тебя, сучку, насквозь вижу. Давай, говори.
— Звонили, — выдохнула она, не сводя зачарованного взгляда со склянки.
— Когда?
— Вчера. И сегодня утром.
— Кто?
— Опять Саша… Ну, тот, который скульптор.
— Что он спрашивал?
— Ну… Он снова выпытывал, не звонила ли ты… Снова про твой новый адрес, ну, я ведь все сказала ему, как ты велела… И еще он очень хотел узнать, где ты работаешь…
— Что ты ему ответила?
— Все, все как ты велела, Оля… Что я не знаю, в каком издательстве. Сказала, что твоя фамилия Воронова. Все, как ты велела…
Она замолчала, тихо всхлипнула.
— Что еще? Говори.
— Он ужасно ругался, матом, он говорил, что я сяду вместе с ними, если не разыщу тебя для них, — зашептала она. — Он говорил, что они уже подали заявление в милицию…
— Подбери сопли, — рявкнула я.
Она испуганно сжалась, зашмыгала носом. Достала из кармана маленький батистовый платочек. Судорожно высморкалась, отвернувшись в сторону окна.
Заявление? Конечно, заявление — чистой воды блеф. В этом я была уверена. Просто они ее пытаются запугать и запутать. К тому же, судя по ее рассказу, она ни сном ни духом не знала о том, что произошло с первым… С его дочкой. Но на всякий случай я спросила:
— Заявление по поводу чего?
— Не знаю… Он ничего не объяснил… он только ругался и говорил, что…что…если я тебя не найду…что…
Она опять всхлипнула.
— Что — «что»? — ткнула я ее в бок.
— Что они меня пришьют по-тихому, разрежут на куски…засолят в бочонках с капустой и…и малой скоростью отправят в разные города Российской Федерации… Он так и сказал — пришьют… Почему именно в бочонках, Оля?..
Я не выдержала и захохотала в голос. Она испуганно уставилась на меня.
— Тебе весело, да? Весело? — пробубнила она. — А мне страшно… Какой-то там малой скоростью…меня…
Дура она была конечно, дремучая. Но это не меняло дела. Ее надо было успокоить. Но в то же время она должна бояться меня. И только меня, а не их.
— Ничего они с тобой не сделают, не бойся, — сказала я. — Что-нибудь сделать с тобой могу только я — легко и просто. Запомни это намертво. Так же, как и то, что ты теперь должна мочать как рыба.
Я вытащила сигарету. Закурила, не предложив ей.
— Значит так, — сказала я. — Никакого заявления никуда они не подавали. Херня все это. В этом ты уж не сомневайся. А ты должна по-прежнему молчать. Меня просто нет, понимаешь? Я испарилась, исчезла, куда — ты не знаешь. Тебе понятно?
Она кивнула, тяжело вздохнув.
— Это раз. Во-вторых, с этой минуты ты должна сразу же, как только они тебе звонят, сообщать мне. Все подробности, слово в слово. Не можешь запомнить — записывай сразу после разговора. И тут же перезванивай мне. Кстати, а другие не звонили тебе?
— Нет…
Она посмотрела на меня и жалобно сказала:
— А они… Они правда ничего мне не сделают, Оля? Как ты думаешь?.. Ну, пожалуйста, скажи…
Вместо ответа я ее спросила:
— Ты мне не звонила в эти дни?
— Зачем? — искренне удивилась она. — Ты же мне запретила это делать…
Я ничего ей не ответила. Опустила оконное стекло и выкинула окурок.
— Все. Свободна. Можешь идти.
Глава 15. ТРЕТИЙ.
Осторожно выглядывая из подворотни, я увидел, как из окошка красной небольшой машины вылетел окурок сигареты. Открылась правая передняя дверца, из машины вылезла Светка и торопливо зашлепала по лужам наискосок через улицу, к своему дому. Подъезд, к которому она шла, был как раз напротив подворотни, где я затаился.
Я не был на все сто уверен, что в машине сидит именно она. Тем более — одна. Тем более после того, что она сделала с дочкой Игоря. Я повертел головой — не исключено, что поблизости сидят в какой-нибудь тачке ее дружки-мордовороты.
Ее машина резко газанула с места. Я отпрянул, вжавшись в выемку стены. Разбрызгивая лужи, красная машина мелькнула в светлом полукружье арки, уверенный рокот мощного двигателя заметался в пустом пространстве двора за моей спиной.
Я выглянул. Светка уже подходила к своему дому.
В подъезд старого кирпичного дома я влетел почти сразу же за ней. Проскользнул внутрь, бесшумно прикрыв за собой дверь. Светка, отряхивая намокший под дождем плащ, поднималась по короткому лестничному маршу к сетчатой шахте лифта. Ткнула пальцем в кнопку. Наверху загудело и перед Светкой, опустившись следом за сосисочными гирляндами кабелей, остановилась кабина лифта. Светка с натугой открыла тяжелую дверь с запыленным стеклом.
