И теперь этот Бишоп в России, причем, как он сам сказал в интервью, собирается ехать в «тур» по всей стране. Кто его знает, не посетит ли он и славный город Новосибирск, в котором в прошлом году было совершена серия странных убийств женщин, тела которых нашли с изуродованными ступнями, не посмотрит ли внимательно на одного капитана милиции и не укажет ли пальцем на этого самого капитана, как на маньяка–убийцу?
Идея решить проблему радикально возникла с самого начала. Сдать его Бишопу мог только его подельник Борис. Но, как Валере поначалу казалось, горе–психолог не стоил того, чтобы преследовать его по другую сторону Уральских гор. Сидит себе тихо где–то рядом с Москвой, ничего плохого не делает. И его, Валеру, не выдаст, так как боится как огня. Уж кому, как не Борису знать, на что способен его старый приятель Сыромятников.
На всякий случай оперативник позвонил своему «коллеге». Разговор с Борисом убедил Сыромятникова в том, что Борис его по–прежнему жутко боится. Но что–то в голосе психолога вызвало у Валерия тревогу.
Смутные сомнения Сыромятникова подвердились, когда он, рыская по просторам Интернета, наткнулся на сайт Бориса с новыми фотографиями босых девиц, сделанных недавно, уже в Твери. Решение созрело со всей очевидностью. Слишком уж Борис несдержан на язык, везде орет про свой неприкрытый интерес к босым пяткам, просто сам даст Бишопу в руки все, чтобы посадить Бориса, и, глядишь, до него, Сыромятникова доберется. От назойливого психолога–фетишиста пора избавиться. А заодно можно будет и порыбачить в тверских озерах. Кто знает, какая рыба там сейчас водится…
Тверская область, берег реки возле Оршинского мужского монастыря.
Молодой послушник закатал штаны и шагнул в воду. Это утро началось из ряда вон плохо. Все бы ничего, да только к стоящей на воде часовне прибило утопленника.
Послушник прошел по воде до тела, с раскинутыми руками лежащего лицом вниз. Он взялся за посиневшие руки и выволок труп на берег. Перевернул. Синее лицо молодого человека было обрамлено абсолютно белыми волосами, брови и ресницы тоже были седы, темная невзрачная одежа намокла, из–под рубашки на грудь выбился небольшой медальон с перевернутой пентаграммой и вписанной в нее козьей мордой. Послушник бросил взгляд на ноги человека… Одна из них примерно по щиколотку была оторвана, из раны торчали неровные посиневшие лохмотья мяса и белые куски жировой ткани.
Рассмотрев находку, послушник порылся в карманах и достал телефон, готовясь позвонить в милицию, однако к его изумлению труп ожил и принялся кашлять и стонать.
— Да ты живой! — парень сбросил номер 02 и срочно набрал скорую…
— Дьявол… дьявол… — зашептал утопленник.
— Подожди! Вот! — послушник скинул с себя куртку и накрыл ей человека. — Потерпи, сейчас врачи приедут!
— Дьявол! Дьявол меня по реке носил… — снова прохрипел утопленник. — Дьявол….
— Да бог с ним! Молчи! — послушник опять набрал номер. — Не говори… сейчас монахи носилки принесут и мы тебя в дом…
— Он там! — не унимался безногий. — В реке! — он закатил глаза, проваливаясь в беспамятство, потом опять очнулся, и, как ни в чем не бывало, спросил. — Нога как?
— Нет ее…
— Нет… — он снова начал терять сознание.
— Эй… Звать–то тебя как?
— Яковом… — едва произнеся свое имя, бывший сатанист снова лишился чувств.
Москва, Москва, деловой центр, небоскреб «Россия».
Арсений Геннадьевич Годилин остановился у окна и посмотрел на Москву с сотого этажа небоскреба, полностью принадлежащего организации с таинственным наименованием «Патриоты России», которую он возглавлял. В его голове крутились разные мысли, часть из них была о том, как успешнее раскрутить проект по финансированию молодых ученых, дабы свежие мозги не утекали из России за границу, также ему не давали покоя думы о создании исторического заповедника, в котором можно было бы увидеть жизнь людей из разных эпох и разных уголков страны и даже в ней поучаствовать, по примеру «Скансена» в Швеции[38], только более масштабного. Однако для реализации необходимо было выбить еще немало денег из спонсоров… а тут еще эта дурацкая статья! Годилин гневно швырнул на стол желтую газетенку, которую утром прислал ему письмом какой–то доброжелатель.
— Ястребову ко мне, срочно…
Миловидная секретарша средних лет забарабанила пальцами по кнопкам коммуникатора. Через минуту в кабинет проскользнула запыхавшаяся Ольга Ястребова.
— Оленька, вы это видели?
— Что? — Ольга осторожно взяла газету из рук Годилина.
— А вы прочитайте! — он требовательно посмотрел на немолодую уже, но вполне симпатичную крашеную блондинку, эдакую Мерлин Монро местного разлива.
— Вслух? — уточнила она.
— Читайте вслух, — отмахнулся Годилин раздраженно.
— Ага, вот… «…в Омске в субботу на концерте местной рок–группы двое неизвестных, мужчина и женщина…» ого! «…назвавшиеся Ольгой Ястребовой и Арсением Годилиным, одевшись в медвежьи шкуры и кокошники, закидали музыкантов дымковскими игрушками, устроили потасовку и скрылись в неизвестном направлении распевая «Боже, царя храни»… Что за бред? — Ольга уставилась на Арсения Геннадьевича полными недоумения глазами.
— Сам в шоке! — Годилин снова принялся разглядывать вид из окна.
Попросив помощницу оставить его в одиночестве, Арсений Геннадьевич хмуро перебрал в памяти все нюансы своего недавнего визита в Новосибирск. А там — величественный, мрачный собор Александра Невского…
Неслышно приоткрыл тогда Годилин дверь и вошел в освещенное голубоватым лунным светом пространство. Под массивными сводами храма больше никого не было. Только Он молча молился. Увидев огромного коленопреклоненного человека в плаще, Арсений Геннадьевич тихо замер в стороне у входа, не решаясь нарушить тишину храма и не веря своим глазам. Человек словно вышел из древнерусских былин. Свет лампады обрисовал его суровое лицо, седые волосы, мягкие густые складки ниспадающего с необъятных плеч плаща.
— Здравствуй, Арсений, — былинный герой, не поворачиваясь, поздоровался, голос его раскатами далекой грозы утонул под сводами.
— Видимо самому Богу стало угодно, чтобы я нашел тебя, Калистрат, — Годилин с замиранием сердца сделал несколько шагов по направлению к темной фигуре богатыря, слабо освещенной свечами. Калистрат остался неподвижным. Стоя на коленях и склонив голову он был одного роста с Арсением Геннадьевичем, так что тот, приблизившись, затаил дыхание, с изумлением рассматривая богатыря–великана.
— Что беспокоит тебя? Говорят, черные вести несет нам ветер… — вопросил тот после долгой паузы.
— В столице злые толки идут, что за людей теперь заступиться некому, и дьяволопоклонников стало столько, что шагу спокойно не ступишь…
Ветер ворвался в храм и пронесся по свечам, раздувая огонь, обращая желтые языки пламени в фантастические цветы. Богатырь медленно повернулся и обратил свой полный огня взгляд на Годилина.
— Не то, Арсений, все не то… Ведь на Землю проникло Зло!
От этих слов Арсений Геннадьевич задрожал всем телом, не в силах контролировать свои эмоции — настолько серьезен был тон витязя. Он закрыл лицо руками, трепеща от нахлынувшего ужаса. Однако тяжелая, словно гранитная плита, ладонь опустилась на его плечо, пригвоздив к полу.
— Иди и не бойся, Арсений, есть кому заступиться за людей!..
Над Обью замолчали чайки, и свет луны померк… На Землю проникло Зло. Теперь богатырь знал это наверняка. Оно проникло случайно, ибо кто–то, не ведая что творит, произнес запретные слова, снял печати, которым миллионы лет. И теперь ужасные черные ходы, которыми изобилует Мироздание, открыты и готовы изрыгнуть из себя полчища чудовищ.
И, главное, Святой Воин знал место, где Зло решило действовать сейчас.
Там, где на плоской равнине раскинулось поселение, где по пыльным улицам медленно переваливаются автомобили, где телеграфные провода на покосившихся столбах еще помнят послания Великой Войны, где весной так много сирени вырастает между пережившими столетия деревянными домиками. Где даже выцветшие панельные пятиэтажки с маленькими окнами, напоминающими бойницы средневековой крепости, словно дышат загадками древних времен. Туда ему предстоит держать путь, в город Лихославль.
У Храма его ждал конь, черный как сама ночь. Человек запрыгнул на него, приладив к седлу громадный полуторный меч, и помчался во тьму.
Лихославль, частный сектор.
Прибывший на запасной путь лихославльского вокзала электропоезд Тверь — Бологое распахнул свои двери, выпуская людей, которые спрыгивали с высоких ступеней рижских вагонов и, игнорируя недавно построенный мост, словно муравьи переползали главные пути Октябрьской магистрали. Пожалуй, трудно было еще где–то найти столько экстравагантной публики. Рыбаки с сетями и удочками, бабушки с доисторическими хозяйственными сумками–тележками, которые их владелицы героически переваливали через сварные рельсы главного хода, и нефоры всех мастей.
