Дон и, взяв меня за руку, тащит в сторону невероятно огромного особняка. На фоне темнеющего неба он выглядит как дворец, только на более современный лад. Входим внутрь. Огромный холл, сверкающие полы, множество прислуги. Меня и Дона тут же останавливает женщина с ярко накрашенными алыми губами:
– На кухне казус, помогите там всё закончить. У вас десять минут, – сказав это она быстро удаляется прочь, звонко цокая каблуками.
– И где тут кухня? – спрашиваю я у Дона.
– В задней части особняка.
Движемся в нужном направлении. Проходим множество коридоров, нам постоянно встречаются люди в идентичной форме. Когда мы оказываемся на кухне, у меня тут же сводит желудок. Я хочу есть. Боже, я ведь ела последний раз, когда была с Майклом в кафе. Это было почти два дня назад. И это был всего лишь пончик. Как долго я могу обходиться без еды? Из-за нервного напряжения я вообще об этом забыла. Незнакомец выныривает из моего сознания, и тут я понимаю, что не обычную еду требует мой организм. Майкл спрашивал меня, и я отвечала, что скоро перекушу.
Сумка с моей едой осталась в доме. И я к ней так и не притронулась.
Нас с Доном тут же берёт в оборот повар. Указывает рукой в конец кухни, там рухнули полки и вдребезги разлетелась белоснежная посуда. Почему-то именно вид этого разгромленного стеллажа освежает память. Зависаю на мгновение и оказываюсь в кабинете Макларена. Там, где была уничтожена последняя вакцина для мамы.
– Джил, идём, – зовёт меня Дон.
Мы быстро убираем осколки в мусорные ведра. Пару раз на нас налетает пухлый повар и высказывает какие мы черепахи. Видимо, в Кортрок о вежливости не слышали.
Дальше нас припрягают ещё для пары незначительных дел, а после всех официантов выстраивают в холле в семь ровных шеренг. Стою в третьей рядом с Доном. Женщина с красными губами, заложив руки за спину расхаживает перед нами, я отсюда вижу мелкие морщинки в уголках её глаз. Она постоянно щурится и поучает нас:
– Сегодня один из самых важных приёмов этого года. Настоятельно рекомендую не расстраивать меня, работать четко и слаженно. У пэров нашего общества всегда должен быть наполнен бокал, поднесена закуска. Ваша работа заключается в том, чтобы быть невидимками. Не попадаться на камеру, которая будет транслировать событие для более бедных слоёв населения. Каждый хочет прикоснуться к роскоши, вам это сегодня удастся, а вот люди из более далёких городов Коалиции, к сожалению, лишены подобного удовольствия. Многие уже знают меня, я мисс Бэлли и озолочу каждого, кто выполнит свою работу на сто пять процентов. Но если будет замечен прокол, то я разрушу вашу карьеру в сфере ресторанного бизнеса. Вам ясно? – вопрос звучит не для того, чтобы услышать ответ, а для того, чтобы каждый понял, мисс Бэлли очень влиятельная в своём круге персона. – И так, – она хлопает в ладоши. – За работу, пташки.
Расходимся, мне вручают круглый черный поднос и говорят, что моя задача – разносить закуски между белыми стульями в саду. Я должна быть грациозной невидимкой. Постараюсь.
Иду на кухню, оставляю поднос, мне дают уже наполненный какими-то микроскопическими закусками, от них исходит отвратительный рыбный аромат. Дон постоянно держится возле меня. Прекрасно знаю для чего здесь я, а вот какова задача Дона – мне неизвестно. И спрашивать это – пустая трата времени. Даже в Коалиции люди боятся ослушаться мистера Хантера.
Неожиданно и неизвестно откуда начинает играть медленная музыка. Сливки общества появляются на поляне. Но их так много, что красивых стульев точно не хватит для такого количества высокопарных задниц. Мужчины все как один одеты в черные смокинги. А вот дамы, боже, это просто ужас. До безумия яркие платья и макияж, словно они пришли не на званый приём, а в цирк, причем в роли актёров. Высокие причёски и длинные, наращенные ресницы и ногти. Широкие лживые улыбки украшают лица всех, кажется, я слышу скрип кожи, она готова треснуть от натуги. Улыбаются все, кроме официантов, мы движемся в потоке "красивых" дам и их кавалеров, лавируя так, чтобы не попасть под руку и, не дай боже, на нас кто-то обратит внимание.
Время идёт, и на просторной лужайке негде упасть яблоку. Я уже десятки раз сбегала на кухню за новым подносом. Скажу вам одно – эти люди очень много едят.
Выходя в очередной раз из особняка, я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Вскидываю глаза и пробегаюсь по толпе. Папа. Он стоит у самой сцены, рядом с ним мистер Хантер и ещё два мужчины. Утвердительно киваю папе, быстро отвожу взгляд и спускаюсь по ступеням. Тихо шепчу, что со мной всё в порядке. Надеюсь, он услышал. Видеть его живым и здоровым – это коктейль из облегчения и счастья.
Среди всей улыбающейся аристократии Кортрок, только папа и мистер Хантер выглядят адекватными людьми. Тут и там слышатся нелепые смешки дам, и чувствуется терпкий дым от сигар. Даже несмотря на то, что мы находимся на улице, этот запах заставляет меня задерживать дыхание и проходить мимо богачей как можно скорее.
Очередной поднос растаскивают со скоростью света, в какой-то момент у меня появляется желание отбивать еду у этих прожорливых аристократов, но я сдерживаюсь. Снова поднимаюсь по ступеням и чувствую, как воздух становится тяжелее. Именно из-за этого гул голосов постепенно стихает. Оборачиваюсь и вижу, как по дорожке к белоснежным стульям под руку идут Майкл и Мишель. Они настолько ослепительно смотрятся вместе, что дух захватывает. Все глазеют на них, а Мишель улыбается так, словно выиграла джек-пот. Возможно, так оно и есть. Возле меня возникает Дон и тихо говорит:
– Посмотри на лицо её отца.
А я ведь даже не знаю, где он и как выглядит. Дон указывает рукой в сторону папы и мистера Хантера. Один из мужчин, тот, что повыше, кажется, потерял дар речи. Он словно увидел призрака.
Камера, что снимает всё событие, направлена на него, а потом резко переключается на Мишель. Не удивлюсь, что оператор тоже замешан в спектакле мистера Хантера и папы.
– Папа, я вернулась, – говорит дочь отцу и, отпустив руку Майкла, подходит к Родригезу.
Она делает вид, что целует его, но в этот момент её губы шевелятся, она что-то говорит. Отстраняется, и улыбка снова украшает её бесспорно красивое лицо. Мистер Родригез быстро приходит в себя и указывает дочери на стулья. Она снова берет Майкла под руку, и они усаживаются в первый ряд. Майкл находит меня глазами и
