Командование этого участка очень боялось возможного наступления Красной армии. Оно рассуждало так:
— Подобная погода привычна для людей, постоянно живущих в этих краях. Они могут начать атаку и посеять панику среди деморализованных дождем и холодом солдат. Необходимо быть начеку.
Итак, позиции были готовы отразить возможную атаке. Но советские части не переходили в наступление, и это представлялось еще более угрожающим — значит, стягивают силы, ждут подходящего момента…
Основное внимание командование участка уделило пулеметным гнездам, по всем правилам современной тактики считая их наиболее ответственными пунктами обороны. Именно пулеметы должны были встретить предстоящую атаку свинцовым дождем. Именно пулеметные гнезда должны быть стать опорными пунктами защиты позиций от нападения врага.
Самыми важными гнездами командование считало гнезда под номерами 14 и 16 — выдвинутые вперед, расположенные среди кустов и хорошо замаскированные. На них были поставлены опытные пулеметчики, краса и гордость части. Командиры гнезд Оливер Джонс и Мэтьюс Гринли, наблюдатели Холл Дэн и Мэк Уотш — фамилии, известные и за пределами части.
Командир Оливер Джонс заступил на дежурство на рассвете. К гнезду он дополз по подземному ходу. Смененный им командир Грифиц, уставший и промерзший на свежем утреннем ветру, мокрый до нитки, отправился по тому же ходу обратно, отдыхать. Оливер Джонс внимательно огляделся вокруг: все было в порядке, если только забыть о треклятом дожде. Его наблюдатель Холл Дэн поправлял каску — надежную стальную защиту от шальных пуль, иногда залетавших сюда сверху.
Вообще говоря — в пулеметном гнезде номер 14 можно было чувствовать себя почти в полной безопасности. Забетонированное, огражденное прочными стенками от вражеского обстрела, гнездо имело лишь одно отверстие спереди. Но и это отверстие было полностью закрыто передним панцирем-щитком пулемета. Только узкая вертикальная прорезь в щитке, больше ничего, ни единого просвета, куда могла бы угодить пуля вражеского стрелка. Но и в эту прорезь попасть было практически невозможно, так как спереди она была замаскирована кустарником.
Наблюдатель Холл Дэн наконец остался доволен собой: каска сидела ровно, закрывая верхнюю часть головы и оставляя открытой лишь узкую полоску лба над глазами. Оливер Джонс улыбнулся:
Что случилось, Холл? С чего это вы так прикрываетесь?
Дождь, командир, проклятый дождь. Он мне окончательно портит настроение. Так неприятно, когда холодные капли текут за шиворот… Сейчас посмотрим, что делается у красных.
Оливер Джонс внимательно, но совершенно спокойно следил за Холлом Дэном. Тот привычно подошел к пулемету и наклонился к прорезанной в щитке щели. Правой рукой он опирался о ручку пулемета, пристально вглядываясь в даль. Оливер Джонс хотел уже шутливо спросить Холла Дэна о его впечатлениях от пейзажа, затянутого дождем, как вдруг Холл Дэн странно осел, медленно склонился набок и, неестественно выгнув руку, на которую опирался, упал рядом с пулеметом.
— Холл! Что с вами? Холл! — воскликнул Оливер Джонс. — Холл, отвечайте! Что за шутки?.
Холл молчал и не шевелился. Он лежал, словно пряча лицо в земле, как-то дико вывернув правую руку. Оливер Джонс схватил его за руку: рука была неподвижна и безжизненна. Резким движением Оливер Джонс перевернул тело Холла Дэна лицом вверх. На него уставился взгляд мертвых глаз; над ними, у самой переносицы, зияла небольшая кровавая дыра. Холл Дэн был мертв, убит пулей в лоб…
Оливер Джонс молча отошел от трупа: это было что-то непонятное, какая-то трагическая бессмыслица. Невозможно было считать, что какой-то неизвестный стрелок с вражеской стороны попал в Холла, когда тот заглянул в прорезь. Шальная пуля?. Но с каких пор шальные пули попадают наблюдателям прямо в переносицу?.
Оливер Джонс приник к перископу, прибору, который через систему зеркал за бетонной стеной показывал то, что делалось впереди. Перед его глазами возникла картина пустого поля, совершенно пустого, где далеко впереди за сеткой дождя еле вырисовывались вражеские окопы. Разобрать детали было невозможно: буквально все скрывала пелена не прекращающегося ни на минуту дождя. Нет, это не мог быть стрелок с советских позиций, уж в этом Оливер Джонс был уверен…
Он еще раз внимательно рассмотрел каждую черточку в окулярах перископа: ничего, ни единого подозрительного места. Значит — случайность? Значит — наблюдателя все же убила шальная пуля? Да, другого объяснения Оливер Джонс не находил. И, плотнее надвинув каску, он подошел к пулемету, чтобы рассмотреть все собственными глазами, без зеркал перископа. Но не успел он наклониться к прорези, как почувствовал осторожное прикосновение к руке. Оливер Джонс нервно оглянулся. На него мрачно смотрел старый Мартин Гов, старый Мартин, считавшийся опытнейшим пулеметчиком, прошедшим школу великой войны.
Чего вам, Гов? — спросил Оливер Джонс.
Если позволите сказать, командир, я считаю, что к прорези приближаться небезопасно.
Вы думаете… да нет, это была шальная пуля…
Как знаете, командир, только этого, по моему мнению, делать не следует. Позвольте мне произвести небольшой опыт.
Оливер Джонс пожал плечами: ладно, пусть старик поступает, как хочет.
Мартин Эй внимательно присмотрелся к прорези и подошел к ней сбоку, оставаясь все время под прикрытием бетонной стенки и стального пулеметного щитка. Затем он поднял с земли консервную банку и медленно приблизил ее к прорези. И вдруг из банки брызнуло содержимое. Жесть зазвенела от удара пули, насквозь пробившей банку, доказывая правоту старого пулеметчика.
Оливер Джонс, мгновенно побледнев, смотрел на него.
Вы спасли мне жизнь, Гов, — наконец произнес он глухим голосом. — Если бы не вы, я лежал бы рядом с…
Его взгляд остановился на неподвижном теле Холла Дэна. Из консервной банки, которую держал в руке Мартин Гов, тонкой струйкой вытекала жидкость. Мартин Гов поставил жестянку на землю и повернулся к Оливеру Джонсу:
Вот что плохо, командир. Мы не можем наводить пулемет только с помощью перископа. Нужно смотреть в прорезь щитка. А глянуть туда — значит, никогда в жизни больше ничего не увидеть… Но в таких условиях наше гнездо ни к чему, оно морально выведено из строя.
Вы считаете, Гов, что мы находимся под прицелом снайпера?.
Вместо ответа — Мартин Гов указал пальцем сначала на труп Холла Дэна, а затем на пробитую пулей консервную банку.
Снайпер… советский снайпер держит нас под обстрелом… — бормотал Оливер Джонс, разыскивая портсигар в кармане, где его никогда не было.
Да, советский снайпер. И пока этот снайпер начеку, наше гнездо фактически не существует, — безжалостно добавил Мартин Гов.
…Так на 148 участке юго-восточного фронта возникла настоятельная необходимость обнаружить неизвестного советского снайпера и вызволить из-под обстрела пулеметные гнезда номер 14 и 16. Дело в том, что не в одном только гнезде номер 14 был убит наблюдатель; такой же случай произошел и в гнезде номер 16 — с той лишь разницей, что в гнезде номер 16 не было старого Мартина Гова и никто не повторил его опыт с консервной банкой. Вот почему в гнезде номер 16 был сперва убит наблюдатель Мэк Вотш, а после и командир гнезда Мэтьюс Гринли, решивший заступить на место убитого наблюдателя и рассмотреть вражеские позиции сквозь прорезь в щитке пулемета…
Где-то засел советский снайпер, который парализовал работу двух пулеметных гнезд. Его следовало найти и ликвидировать, иначе рушилась вся проверенная система защиты позиций от советского наступления. Наблюдения с помощью перископов и перископических биноклей ничего не дали. Не давала результатов и усердная работа снайперов Первой армии. Возможно, причиной был проливной дождь, скрывавший абсолютно все под своей подвижной сетью; быть может — советский снайпер был слишком хорошо замаскирован. Факт оставался фактом: гнезда №№ 14 и 16 не действовали.
Оставалось только удивляться, как мог советский снайпер так метко стрелять: ведь дождь мешал ему так же, как и тем, кто усердно его разыскивал, как и снайперам Первой армии, старательно обстреливавшим все подозрительные участки. Не помогла даже авиаразведка: проворный самолет, сделав несколько виражей и пике — вынужден был бежать от обстрела вражеских зенитных орудий и ничего не обнаружил. Пилот радовался и тому, что ему удалось спасти себя и самолет.
Командование участка решило уничтожить снайпера (или снайперов — ведь никто не знал ничего об их количестве!) артиллерийским огнем. Батареи открыли ураганный огонь, распределяя его с геометрической четкостью и точностью по всем квадратам карты, на которую был нанесен район, расположенный между линиями позиций. Ураганный огонь продолжался целые сутки, как бывает во время подготовки к генеральному наступлению. Все поле перед окопами покрылось огненными фонтанами разрывов тяжелых снарядов. Огромные черные грибы взрывов, столбы земли, обломков, воды и дыма — взметались целые сутки, покрывая в шахматном порядке всю территорию шириной в километр перед позициями Первой армии.
