Что ж, посмотрим, кто кого.
Иван двинулся в обход колонны. Кукри плыл перед ним, разрезая плотный душный воздух тяжёлым лезвием.
Иван сделал шаг и остановился. Увидел. Брови полезли на лоб.
Перед ним лежали спящие люди. Много. Укрытые одеялами бордюрщики. Без охраны. Десятки человек, если не все две сотни.
Он сделал шаг, занося кукри для удара…
Головы рубить, говорите?
Нож опустился мощно, как топор. Всплеск тёмной, почти чёрной крови…
Иван проснулся с беззвучным воплем. Долго не мог прийти в себя, сбросить липкое ощущение, что только что убивал собственными руками женщин, детей и стариков.
Что это было?
Что это, блин, было?!
* * *
— Галлюцинации? — Солоха смотрел пристально. — Ты имеешь в виду — лсд-трип? Грибочки?
— Ээ… Что-то вроде. — Иван почесал нос. Почему-то хотелось чихнуть. — Расскажи мне про них.
Солоха помедлил, переступил с ноги на ногу.
— Ну. Если коротко. Известны издавна. Относятся к двум семействам химических веществ — не спрашивай, каких, не помню. Самый известный галлюциноген, он же психоделик — ЛСД. Ну, ты про это, наверное, слышал. В наших условиях самые доступные психоделики — в грибочках. В псилоцибе полуланцетовидной и в псилоцибе навозной содержится псилоцибин. Гриб нужно съесть, так активный элемент через стенки кишечника попадет в кровь.
— А не траванешься?
Солоха улыбнулся.
— Ну… если ты способен съесть пару тонн таких грибов…
— Понял, — сказал Иван. — Попал он в кровь, и что происходит дальше?
— Действие псилоцибина примерно такое — эйфория, потом кажется, что тело произвольно меняет размеры, иногда нападает жуткий давящий страх. Но это редко. Ещё синестезия — ну, это когда слышить цвета и видишь звуки. Да, ещё геометрические фигуры — обалденно красивые, причем даже с закрытыми глазами. Но это в основном от ЛСД, он посильнее торкает. Да! — вспомнил Солоха. — Некоторые переживают религиозный опыт. Меняется «точка сборки»…
Иван отмахнулся. Религиозный опыт его сейчас не интересовал совершенно.
— Галлюцинации? Видения?
Солоха с интересом посмотрел на командира.
— И это тоже. А что тебя так заинтересовало, командир?
— Надо мне. Потом скажу. Агрессия?
— Ну, если надо. Шел бы тогда и спросил там, где дурь выращивают, — обиделся Солоха. — Ему помогаешь, а он…
Иван почесал затылок.
— А это где?
— Станция улица Дыбенко. Там грибники засели, вся дурь в метро оттуда идёт — не знаешь, что ли? Теперь ту станцию называют «Весёлый поселок».
— Кто называет?
Солоха пожал плечами. Мол, что тут непонятного…
— Да грибники и называют.
* * *
— Слышал кто-нибудь про Шестую линию?
Некоторое время они молчали. Точно взорвалась бомба, и всех оглушило.
— Золотая! — Кузнецов очнулся первым.
— Да, — сказал Водяник. — Ещё её называют Райской веткой. Иначе — Д7.
— Что?
— Да, — профессор обвел собеседников значительным взглядом. В глазах вспыхивали электрические разряды. — Я говорю именно о нём… — пауза. — Секретное метро Петербурга — существует!
Пауза. Уберфюрер неторопливо встал, подошел и приложил ладонь ко лбу профессора.
— Да нет, холодный.
— Что вы делаете? — возмутился профессор, оттолкнул руку.
— Да вы вроде как перегрелись… нет?
Водяник возмущенно посмотрел на Уберфюрера. В глазах полыхнуло пламя.
— Молодой человек, — он голосом выделил обращение. — Что вы имеете в виду?
Уберфюрер едва сдерживал смех.
— За это я Питер и обожаю. Тут любой мужик до старости «молодой человек». А что до секретного метро… — Уберфюрер улыбнулся. — Так это никакая не тайна, профессор. Есть бункера, лаборатории секретные есть — под Кировским заводом например, ещё много всякого. УС «Дачник», например. Знаете, что это такое? Говорите, в ЧГК играли раньше? Нет, профессор, не взяли вы этот вопрос. Приз уходит к телезрителям.
— Ну, знаете! — Проф покраснел.
Для Ивана все эти «чэгэка» и прочие «телезрители» звучали как заклинания кришнаитов. Харе, кришна, харе рама. Кришна, кришна, харе. И вступает аккордеон.
Но про секретное метро он знал гораздо больше профессора. Даже пару раз сталкивался с «подземниками» лицом к лицу. Странные ребята. Сдержанные и таинственные до не могу. Стоят, смотрят на тебя и улыбаются загадочно.
Словно родились с серебрянной ложкой в заднице и теперь держат её напряжением ягодиц.
Попробуй тут расслабься. Или чихни — того круче.
— Фигня всё это, — сказал Уберфюрер. — Понимаете, профессор, в Питере «Метро-2» как такового никогда не было. Отдельные подземные лаборатории, бомбари, командные пункты ПВО, спецобъекты, это да. А секретного метро — нет. Увы. Так что, Проф, извиняйте, но приз всё-таки уехал к жителю села Малые Васюки, Челябинская область.
— А тоннель до Кронштадта? — спросил Кузнецов. — Я слышал, был такой…
— Байки! — отрезал Уберфюрер. — Вот я сейчас скажу, что есть тайный ход в тыл бордюрщиков. Пойдём по нему, а там спальня царя Ахмета. Бери его голыми руками, и конец войне. Это же бред, понимаете?
— Хмм, — сказал Иван.
«Почему это сразу бред?»
Кажется, у нас кроме плана А, предложенного Сазоном, появился и план Б.
* * *
Расспросы ничего не дали.
— Может, Дятел знает… — начал невский и осекся. Но Иван уже научился ловить такие моменты. Люди иногда самое важное сообщают в оговорках.
— Дятел? Это ещё кто?
Невский повёл плечами — с досады, что проболтался.
— Философ местный. Дурачок. Но вы его не обижайте, а то мужики не поймут. Он святой человек.
— Юродивый, значит, — сказал Сазонов из-за плеча Ивана.
— Сам ты юродивый, — буркнул невский. — Пророк он. Не трогайте его, ясно?
— Ясно, — сказал Иван. — Так где его найти, говоришь?
* * *
Жилище святого человека напоминало усыпальницу фараона — при условии, что тот при жизни был завхозом какой-то богатой станции. Или падок на всё блестящее.
Обитал Дятел в перегоне от Маяковской до Плана — Площади Александра Невского, в заброшенном тупичке. Иван оглядел решетку, закрывающую ржавые циферблаты, надпись на стене гласила «НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЁТ» и рядом — зелёным и красным сакральное «enigma хороший человек TM». Вторую надпись можно было встретить практически в любом месте метро. Легенды гласили, что самые древние диггеры — времен до Катастрофы — спускались в метро тайно, чтобы нанести эти знаки поклонения Изначальному Диггеру. А их ловили мОнтеры, слуги Изначального Монтера. В общем, такая байка для малолетних. Иван хмыкнул.
На решетке висели грудами блестящие побрякушки — частью из фольги, частью из стекла и камней. Крышки от бутылок, продетые на шнурок. Целые гирлянды из монет.
Пророк сидел в углу, на продавленном матрасе. Запах здесь стоял — вполне цивилизованный. Похоже, святому человеку кто-то регулярно стирает белье и одежду.
На маленьком столике перед ним горела спиртовка. Голубоватое пламя изгибалось и плясало на стенах.
Дятел поднял голову. Волосы заплетены в косички. Оглядел Ивана. Моргнул.
— Ты ко мне пришел?
— К тебе, — согласился Иван. Сел рядом и протянул руки к синему пламени. Тепло спиртовки обволокло ладони. Приятно. Иван неторопливо потянулся к сумке, выставил на стол бутылку мутной василеостровской сивухи, настоянной на японских грибах шиитаке. Убойная штука.
Взгляд пророка стал гораздо осмысленнее.
— Человече, — сказал Дятел проникновенно. — Ты действительно человече.
— Аминь, — подытожил Иван. Откупорил бутылку. — Стаканы у тебя водятся, святой?
— А як же! Обижаешь.
* * *
— Метро вообще страшная штука, — сказал Дятел. — Люди так этого и не поняли. Думаешь, это мы войну захотели? Нет, чувак. Вот ты хотел войну?
— Нет, конечно. То есть, мне всего шесть лет было… или пять…
— И я не хотел. Понимаешь теперь? — Дятел смотрел на Ивана, словно ждал от него правильного ответа. Как учитель на ученика, который оболтус, конечно, но иногда соображает и сейчас соберет остатки интеллекта и догадается. — Втыкаешь, человече?
— Не совсем.
— Никто войну не хотел. То есть, были выживальщики всякие, готы и прочие — но и они войны не хотели. Они просто чувствовали желание Его. — Дятел воздел руки, словно мусульманин на молитве. — Слабые люди, большая восприимчивость. Если желание сильное, оно кого хочешь загипнотизирует. Это Оно хотело войны. Оно, а не мы.
— Оно, это кто? — спросил Иван, хотя уже знал, что ответ ему не понравится. Вот и ещё один псих на мою голову. Чёрт.
— Метро, — сказал Дятел серьёзно. — Понимаешь? Все, кто ездил в нём, целые миллионы по всему миру. Метро ведь и в Москве, и в Лондоне, и в Нью-Йорке и даже в Мексике, говорят, было. Миллионы людей. Метро хотело этой войны. Оно жадное, но глупое… Хитрое, да, иначе бы у него ничего не получилось — но глупое.
