— Быстро одевайся и поехали, — приказала она, мгновенно пожалев о своей строгости. — Нам нужно к Бену.
Полли насупилась, но подчинилась и пошла в обход комнаты, собирая в кучу разбросанные вещи. Она показалась Шебе уставшей, сильно похудевшей и очень, очень красивой. Впечатление, что с последнего приезда домой ее ноги стали на пару сантиметров длиннее.
Думаю, Шебе было нелегко наблюдать, как расцветает ее дочь. Я не раз ловила не слишком дружелюбные взгляды, которые она бросала на Полли. Шеба явно завидовала, хотя и старалась заглушить в себе эту зависть. Конечно, она знает, что и сама блистала, но расставаться с короной всегда тяжело, не так ли? Несколько раз Шеба была на грани слез, жалуясь мне на отвисшие ягодицы или обнаруженный под коленом новый варикозный узелок. Такое впечатление, сетует она, что ее внутренности медленно, но неотвратимо рвутся на поверхность, требуя к себе внимания после многолетней верной службы. Добро пожаловать, говорю я новому члену клуба «тех, кому за…». Но Шеба не желает такого членства. Каждую ночь она спит в бюстгальтере, чтобы грудь не обвисла, — одна из подруг матери еще в юности сказала ей, что это самый надежный способ. Каждую ночь! Я объясняла, что это бесполезно. Втолковывала, что даже проведи она в горизонтальном положении всю жизнь, заковав грудь в железную перевязь, — все равно ее гордость в конце концов будет похожа на полупустые мешки. Но нет, она отказывается снимать лифчик.
На пути в Лондон Шебу с Ричардом и Полли застал дождь, и на ближайшей станции обслуживания они остановились перекусить. Шеба отказалась обедать внутри (подобные забегаловки наводят на нее тоску), и Ричард предложил купить что-нибудь на вынос. Шеба с Полли смотрели, как он бежит к кафе, съежившись под проливным дождем. Полли попросила включить радио. Шеба отказалась — не то настроение. Они ждали Ричарда, глядя через ветровое стекло на стоянку, вслушиваясь в шум дождя и дыхание друг друга.
Однажды Шеба рассказала мне, как навещала мать сразу после смерти отца. Женщины приготовили омлет и накрыли стол в гостиной дома на Примроуз-Хилл. Обе изо всех сил старались быть тактичными и внимательными друг к другу, и все же обстановка была гнетущей. В конце концов миссис Тейлор опустила вилку.
— Бог ты мой. Ничего у нас с тобой не выходит.
Возражений Шебы мать не приняла. К чему отрицать очевидное, сказала она, качая головой. Даже когда Рональд был жив, в его отсутствие она с трудом находила общий язык с детьми. Насколько, по ее словам, проще изображать родительницу перед другим взрослым, чем быть ею. Шеба была потрясена этим признанием.
— То есть ты была со мной добра, только чтобы произвести впечатление на папу? — ужаснулась она.
С тех пор подросла ее собственная дочь, и Шеба стала понимать миссис Тейлор. Общение с Полли дается Шебе с трудом, а уж без поддержки зрителей оно практически невозможно. Если свидетеля ее выдержки и доброты в поле зрения нет, Шеба не находит в себе сил сражаться с непостижимой для нее озлобленностью Полли.
— Я собираюсь с духом для какой-нибудь шутки, — говорит Шеба, — а потом просто плюю на все: да пошло оно… Пусть бесится.
Наконец Ричард, с пакетами под курткой, вынырнул из кафе и бегом пересек площадку. Открыв дверцу, он впустил в салон холодную морось и горячий картофельный дух.
— Уф! — выдохнул он, плюхнувшись на сиденье. — Льет как из ведра. Прошу! — Он начал вытаскивать пакеты из-за пазухи. — Чипсы и чизбургеры для всех. Пальчики оближешь.
Полли взвыла:
— Но я же не ем эту дрянь из «Макдоналдса»!
Ричард в замешательстве оглянулся на дочь:
— Я считал, ты покончила с вегетарианством?..
Уткнувшись лицом в ладони, Полли издала свой фирменный фырк.
— Так и есть, па. Все равно — «Макдоналдс» мне на хрен не нужен.
Шеба с удовольствием отметила тень раздражения, мелькнувшую на лице мужа.
Едва переступив порог дома, Шеба под каким-то предлогом ускользнула к себе в студию, заперла дверь и набрала номер пейджера Конноли.
— Слушай, — сказала она, когда Конноли перезвонил. — Мы можем сегодня встретиться? — Обсудив все детали, Шеба аккуратно опустила трубку и побежала наверх здороваться с сыном.
Глава десятая
К лету моя дружба с Шебой уже устоялась. Редкая неделя проходила без наших встреч за стенами школы. Сью Ходж, правда, окончательную отставку пока не получила. Крутилась поблизости, ковыляла вслед за нами в «Ла Травиату», но ее дни определенно были сочтены. Теперь дождливыми вечерами не Сью, а я заталкивала велосипед в свою машину и подвозила Шебу домой. (К моему превеликому удивлению, у Шебы не оказалось водительских прав. «Всегда находилось, кому меня подбросить, — весело объяснила она. — Звучит самодовольно, знаю, но я из тех, кому людям хочется сделать приятное».) Сью сражалась героически, но, как и следовало ожидать, не сумела вложить в Шебу сил, равных моим. У нее и без того была масса забот: впереди маячило появление отпрыска, да и любовное гнездышко с ее хахалем требовало внимания. При всем желании она не смогла держать руку на пульсе отношений с Шебой.
Сообразив, что я перехватила инициативу и симпатии Шебы теперь на моей стороне, Сью развела сплетни о нас среди коллег. Нашептывала, что мы с Шебой уж больно привязаны друг к другу; чересчур близки. Между слов внятно угадывался намек на связь а-ля Сафо. Меня эти инсинуации не трогали: за долгие годы работы в школе я не единожды становилась предметом аналогичных злословий и давно к ним привыкла. Увы, одинокой женщине никуда не деться от пошлых домыслов о ее сексуальных наклонностях. Особенно если она не желает распространяться о своей частной жизни. Мне достаточно того, что я знаю, кто я есть. Если людям хочется сочинять на мой счет сенсационные байки, это их дело. Примет ли Шеба гадкие слухи с тем же безразличием — вот в чем вопрос. Я далеко не была в этом уверена и боялась, что она будет оскорблена, возмущена или, самое малое, сконфужена. Тщательно взвесив все «за» и «против», я предпочла умолчать о сплетнях.
Сохранять тайну оказалось нелегко. Признаться, меня зло брало от невозможности разоблачить Сью с ее бесстыдным фарисейством. А ведь Шеба всегда была так великодушна к Сью. Часами выслушивая ее бред, ни разу не позволила себе показать, что та ей до смерти наскучила. Шеба даже моих шпилек в адрес Сью не поощряла. Помню, в «Ла Травиате», когда Сью пошла в туалет и мы с Шебой остались за столом одни, я обозвала Ходж «глупой коровой». И совершила ошибку. Сдвинув брови, Шеба проговорила:
— Сколько сил, Барбара, вы тратите на ненависть к людям!
В этом плане Шеба всегда честна и бескомпромиссна. Если какая-нибудь моя реплика кажется ей циничной, она не боится выразить свое недовольство. Пару раз во время наших телефонных разговоров она даже трубку швыряла, протестуя против моего «критиканства». Когда она сделала это в первый раз, я не сразу заметила, что говорю в пустоту, — и тут же перезвонила, решив, что связь оборвалась. Но нет — Шеба заявила, что ей осточертело мое нытье.
До тех пор никто не смел меня отчитывать. В отношениях с прежними подругами мое господство было бесспорным. Сознательно я к власти не стремилась; роль лидера приходила ко мне сама собой. Теперь, однако, я вижу, что сила духа стала причиной многих моих проблем. Она породила неравенство, которое в свою очередь привело к негодованию и бунту. С виду Дженнифер была счастлива отдать бразды правления в мои руки. Я не слышала от нее ни единого слова недовольства. Вплоть до самого конца, когда кроме недовольства вообще ничего не осталось. Только после разрыва я поняла, что в ее кротости всегда ощущалась смутная агрессия. Теперь-то я уверена в существовании «деспотизма угнетенных» — тех, кто покорно и молча кивает, пока ты распинаешься, пускаешь пыль в глаза, визжишь — словом, по доброй воле корчишь из себя идиота. Насколько полезнее иметь рядом человека, который не боится бросить тебе вызов, ткнуть носом в твои ошибки! Упреки — штука неприятная. Не скрою, мне много раз хотелось как следует двинуть Шебу, но даже в ярости я всегда понимала, что ее прямолинейность — то благо, которое лишь укрепляет нашу дружбу.
А укреплять пока было что. Как бы сердечно и внимательно ни вела себя со мной Шеба, я не чувствовала, что воистину могу на нее положиться. Ей ничего не стоило отшить меня. Ее уклончивость настораживала. Случались выходные, когда она упорно не отвечала на мои звонки или нарушала договоренность о встрече. Я очень старалась закрывать глаза на эти огрехи. У Шебы семья, твердила я себе. У нее есть Бен, о котором нужно заботиться. К тому же ее умение рассчитывать свое время оставляет желать лучшего. Увещевания не слишком мне помогали. Сам собой напрашивался вывод, что в списке привязанностей Шебы я занимаю одну из нижних строчек. Разумеется, я знала, что стала ей нужна. Вот только в качестве кого? Занятной коллеги? Терпеливого слушателя?
