Все взоры устремились на меня. Выражение лица палача, чей пристальный взгляд буравил меня сквозь тонкие прорези для глаз, угадать было невозможно. Толстяк в парике опешил, подспудно чувствуя, что что-то в этой жизни пошло не так, а рослые стражи поглядывали с интересом.
— Глава Негоциантского дома Подольских, Дмитрий, — раскланялся я.
Толпа на площади всколыхнулась. Кто-то с задних рядов засвистел в два пальца, по-молодецки громко и не щадя барабанные перепонки соседей. Кто-то охнул, а одна дама, взвизгнув, попыталась упасть в обморок, и навернулась бы на мостовую, пребольно ударившись головой, если бы не крепкие руки её соседа.
Вот что значит эффектное и неожиданное появление. Фамилию старика здесь явно знали. Еще бы, иномирные торговцы, везущие в столицу различные диковинки.
— Кто может подтвердить вашу личность? — нашелся судья.
— Барон Грецки вполне компетентен, чтобы подтвердить, кто я и зачем сюда прибыл.
— Но его, как я вижу, нет с вами?
— Правильно, — улыбнулся я. — Прикажете послать?
Лицо толстяка почти мгновенно из багрового превратилось в серое. Знали тут почетного пехотного полковника, и, видимо, не с лучшей стороны.
— Нет, что вы, — залепетал судья. — Что угодно господину негоцианту?
— Его мне угодно, — хмыкнул я и ткнул пальцем в направлении уже простившегося с жизнью Дирека Амориса. — Обвинения кажутся мне надуманными, доказательства сфальсифицированными, но, не являясь судьей или членом следственного комитета почтенной городской стражи, рассуждать об этом не берусь, а хочу заплатить компенсацию за сего мастерового.
Пробившийся сквозь толпу Зимин встал у меня за спиной.
— Что ты творишь? — раздался злой шепот в затылок. — У нас же ни денег, ни веса, да и потом далеко не факт, что этот мазурик не слямзил эти антикварные портянки. Кстати, треть, это три тысячи триста тридцать три золотых монеты. Ровно на три тысячи триста тридцать три монеты больше, чем есть у нас в карманах на данный момент.
— Спокойно, — улыбнулся я.
Монолог судьи, точнее обвинения, выдвинутые против Амориса, показались мне не то чтобы надуманными, а просто смешными. Замешан тут был, скорее всего, сам хозяин мануфактуры, а с ним и кладовщик, обтяпывающий со своим шефом темные делишки. Не знаю уж, что вышло. То ли сорвались заказы, то ли решили перепродать под эту лавочку дорогой импортный товар, проще говоря — спекулируя, но мастеровой оказался под рукой, и отсутствие на складе некоего количества иноземной ткани решили списать на него.
— Глава гильдии лично инспектировал склад и сам был свидетелем недостачи, — робко пискнул толстяк. — Все заказы на изготовление готового платья из заморского сукна выдаются нарядами под роспись хозяевам мастерских, потому-то он сам и инспектирует своих подчиненных, дабы не допустить появления дурной славы.
— Ясно, — кивнул я, скроив морду кирпичом. — Я оставлю расписку, за деньгами зайдете завтра в первой половине дня.
— Куда? — опешил от такой наглости судья.
— Знамо дело куда, в представительство, — пожал я плечами и кивнул ухмыляющимся стражникам. — Освободите его, ребята, пусть чешет на все четыре стороны.
— Ну чего тебя на благородные поступки потянуло? — сетовал Зимин, проталкиваясь за мной через толпу. Передо мной она, как ни удивительно, расходилась в стороны, давая господину негоцианту беспрепятственно прошествовать к своим носилкам, паланкину или на чем мы там приехали. Ярош, помню, давал правильное название сего средства передвижения, но слушал я тогда вполуха, обдумывая раскрытие коварных заговоров, которые предстояло распутать. Перед Славиком же толпа смыкалась, видимо, не придавая фигуре заезжего технического специалиста особого веса. Вон тот главный. Сразу видно. И трость есть, и хромает, и с судьей не побоялся поспорить. Второй, может, слуга, может, приближенный, но на него и внимания обращать не надо. Мало ли приближенных, вливаясь в бесконечный поток горожан, снуют туда и сюда по делам своих господ. Всех пропускать, сам за день с места не сдвинешься.
Остановившись, я тут же получил толчок в спину от влетевшего в меня по инерции Зимина.
— Значит, так, Славик, — кивнул я. — Дыра в моей ноге и все те ужасы, которые нам пришлось пережить по дороге в столицу, стоят, думаю, несколько больше, чем три тысячи желтых кругляшков. Предупреждение о том, что нравы здесь круты и общество дико и самобытно были, но о том, что тебе могут открутить голову на лесной дороге, ни слова, ни полслова. Компенсацию из казны представительства выбьем без труда, да и, думаю, не такие уж это и великие деньги в разрезе крупных торговых сделок. В виновность парня я не верю, как, впрочем, и ты, так почему бы не спасти его шею от виселицы?
— Господин, господин негоциант! — Дирек вприпрыжку несся за нами по извилистым мощеным улочкам и размахивал руками. Делал он это столь энергично, что только внешний вид и запах немытого тела могли свидетельствовать о его невеселых последних приключениях. — Господин негоциант!
Наконец мастеровой поравнялся со мной и принялся кланяться и приплясывать. Одновременно бежать и кланяться — занятие не из легких, но портной претворял это в жизнь столь усердно, что вызвал у меня улыбку.
— Что вам, Дирек? — поинтересовался я, мерно раскачиваясь на сиденье.
— Господин негоциант, — ухнул Аморис, вытирая намокший от усердия лоб. — Вы же мне жизнь спасли мою никчемную.
— Так уж и никчемную? — поразился я. — Идите-ка вы, милейший, домой, да найдите такого работодателя, что шельмовать не будет.
— Как же я работодателя найду, — сник Дирек. — Меня же теперь, после суда на площади никто и близко к своей лавке не подпустит. Компенсацию за меня казна получит, но судья ведь не оправдал. Возьмите меня к себе, господин негоциант.
— На кой же ты мне сдался? — удивился я. — Мастерскую по пошиву одежды открывать не намерен.
— Да куда угодно, — замахал руками Аморис. — Полы могу подметать, мостовую мыть, оружие чистить и точить. Я же на все руки от скуки.
Вот тебе и добрые дела. Сначала по доброте душевной трех тысяч лишиться. Изыскать-то их получится, но придирчивый Подольских наверняка вычтет недостающую сумму из моего жалованья. К слову о жалованьи, будет ли оно? Прием не за горами, в курс дела еще не введен, да еще командирская дочка пропала. Одно другого не легче, а я тут деньгами сорю. Теперь вот думай да мозгами скрипи, куда этого беднягу приткнуть, чтобы с голоду ноги не протянул.
— Ладно, — вздохнул я. — Приходи завтра к особняку, спросишь меня. Там и поговорим, как тебя устроить. Где представительство дома Подольских, в курсе, надеюсь?
— Конечно. — Лицо мастерового озарила счастливая щербатая улыбка.
— На том и порешили, — кивнул я. — Теперь проваливай, и без тебя дел невпроворот.
Вот и наш особняк, место жительства и центральный офис в одном лице, путь до которого занял несколько больше, чем планировалось. Негоциантское представительство располагалось на северной окраине города. Тут вовсю шло строительство. Стучали молотки камнетесов, разгружали балки и щебень, трещали доски под напором пил плотников. В общем, шум стоял изрядный.
Сэкономил старик, ой сэкономил. Не мог, проклятый, купить дом где-нибудь возле тихого парка. Тут, небось, и земля подешевле, и район не такой благополучный. Вроде бы и в королевстве живешь, и название гордое и непонятное, не иначе как Браминд, а за окном строительные леса и мат рабочих. Дежавю какое-то. Интересно, как к данному аспекту относятся деловые партнеры дома? Чай, не в лавке торговать придется, заправлять крупными партиями, заключать долгосрочные контракты, а пока доберешься, весь в опилках и меле будешь.
Как ни странно, но и особняки других негоциантов из-за двери находились неподалеку, что не мешало им вести свои дела. Первым на мои глаза попалось представительство Негоциантского дома Генриха фон Фальца, на воротах которого стояли двое хмурых стражей, закованных в латы. Вывеска свидетельствовала, что имение сие и есть «Фон Фальц Корпорейшен», самое настоящее и подлинное. Особняк негоцианта Чана опознать было безобразно просто, по изогнутым шеям китайских драконов, искусно вделанных в стальной частокол, отгораживающий особняк от прочего шумного мира. Представительство Новака вообще не получилось разглядеть из-за высоченного каменного забора, в высоту метра три, не меньше, но лай собак и протянутая сверху иномирная колючая проволока егоза советовали не лезть в дела и личную жизнь поляка-затворника.
Наш особняк, кто бы сомневался, имел разительное отличие от всех остальных. В первую очередь в глаза бросался забор, точнее его отсутствие. Вместо него вокруг дома буйно цвел высоченный кустарник, на котором при ближайшем рассмотрении обнаружились весьма серьезные шипы. Вот тебе и старик, вот тебе и эксцентричный миллионер. Зеленая преграда, что летом, что зимой, лишала злоумышленника даже самого малейшего шанса проникновения на территорию. Попытайся он проломиться нахрапом, будет изрезан в клочья злым растением, а в основной портал ему почти наверняка не пройти, там местные стражи оберегают покой важных персон. Единственный шанс — разве что по воздуху, но до этого в королевстве еще далеко.
