– Ты иди, не жди меня, – сказала Лариса Роману, – я тебя догоню.
Она взяла ложку и медленно, с удовольствием глотая, словно всю жизнь мечтала есть эту кашу, стала следить за Степанцовым. Наверняка он переспал с брюнеткой и теперь мечет икру! Точно. Официант забегал, заставляя их стол деликатесами.
Лариса решила, что смотреть больше не на что. Любоваться тем, что кто-то рядом с тобой уплетает разные вкусности, просто глупо. Она встала и пошла к выходу. Пока она двигалась, одна и та же мысль в ее мозгу зудела, как пчела: «Обернись, обернись, обернись». Лариса собрала всю свою волю в кулак и не обернулась. Она гордо прошествовала через зал и захлопнула за собой дверь. Надеясь, что от этого неожиданного хлопка Степанцов подавится.
Потом они гуляли вчетвером по палубе. Она с Романом и Степанцов со своей новой пассией. Потом они вчетвером сошли на берег. Вот только сели пары в разные такси. Если он увяжется с ними в одну машину, подумала Лариса, она его уничтожит. Но Степанцов увязался за брюнеткой, с которой и скрылся в такси за ближайшим поворотом.
– Настя, – жаловалась Лариса подруге, как только открыла дверь своей квартиры. – Одна мумия не вернулась! Она нашла себе какую-то профурсетку!
– Плюнь на нее. Еще не время, – посоветовала подруга.
Глава 13
«Хочу в гарем!»
Люди по-разному признаются в любви. Чаще всего в зависимости от накопленных капиталов. Одни, что побогаче, волокут подругам охапки дорогущих цветов и осыпают их бриллиантами, другие, менее состоятельные, забрасывают любимую корреспонденцией. На дешевых открытках с нарисованными почтовыми марками они объясняют бурю своих чувств и дальнейшие перспективы. Чаще всего перспективы довольно призрачны и у тех, и у других. Никто из ныне существующих представителей сильного пола не стремится нарисовать своей подруге незыблемое совместное будущее до белых седин. Некоторые даже кидаются составлять брачные договора, на всякий пожарный случай. А случаи, как все знают, бывают очень разные.
Лариса не ждала признания в любви. Стрелкин давно уже это сделал, от Степанцова такого век не дождаться. Но ей всегда доставляла огромное удовольствие реклама, которой в это лето были увешаны улицы города. Это был еще один способ для состоятельных горожан признаться в любви своей избраннице. С плакатов, установленных на стойке и закрытых антивандальным стеклом, у каждой остановки кто-то кому-то признавался в любви. Рядом с Ларисиным домом на таком плакате был изображен пухлый розовый малыш-пельмень, в любви ему признавались собственные родители. Она уже так привыкла к нему, что каждый раз, проходя мимо, автоматически улыбалась.
Однажды ее улыбка застыла на лице. Пельмень сняли. Его место занял круглолицый инспектор ГИБДД, сообщающий, что ему – славных 70 лет! Толпа народа, что стояла на остановке в ожидании автобуса, сгрудилась у плаката и в жарком споре выясняла истину, кому же или чему же все-таки опять семьдесят.
– Такой кругломордый и лощеный не может быть в таком возрасте! – авторитетно заявляла сухонькая старушка. – С нашими пенсиями так лосниться не будешь.
– Так потому и лоснится, что не на пенсию живет. Видишь, палочка-выручалочка у него в руках, – доказывал ей пожилой мужчина.
– Да я так же выгляжу, когда из бани прихожу, – сообщал собравшимся старый, сгорбленный под тяжестью пороков дед, опираясь на свой костыль. – И палка у меня такая же!
– Давайте у молодежи спросим, – старушка неожиданно схватила Ларису за рукав, – пусть она скажет, похож этот старый хрен на кругломордого или не похож!
– Тут ошибка, – Лариса поняла, что этот вопрос для старушки как гвоздь в зад… одном месте, и решила с ней объяснится, – здесь одно слово пропущено.
И она указала место, где, по ее мнению, было пропущено слово.
– Как раз рядом с «70 славных лет» должно стоять «Госавтоинспекции».
– Где должно стоять? В заду или впереду? – поинтересовался дед.
– Здесь должно быть написано «Госавтоинспекции 70 славных лет», – терпеливо пояснила Лариса.
Она это знала точно. Эти плакаты утверждались в ее родном архитектурном бюро. Как раз перед ее отпуском.
– Может, слово пропустили в типографии? – предположил мужчина.
– Гляньте! – Крючковатый старушкин палец указал наверх. – Там это слово! Точно там!
Действительно, оказалось, что рамка для плакатов неправильно подобрана и верхняя надпись «Госавтоинспекции» скрывалась за ней. Видимой оставалась фотография инспектора и нижняя подпись «славных 70 лет», вводившая горожан в заблуждение. Нужно будет сказать рекламщикам, решила Лариса, а то перепутают еще что-нибудь, и люди будут смеяться. Если бы она знала, что недалека от истины. Но только в одной ее части. Люди действительно смеялись. Причем делали это, глядя на нее. И, что самое интересное, не везде. А только в центральной части города.
Лариса шла к Настасье для того, чтобы в мельчайших подробностях пересказать свое романтическое путешествие с Романом и Степанцовым на теплоходе, когда на нее набросились два малолетних хулигана и начали смеяться, указывая в ее сторону пальцами. Они корчили какие-то рожи, тянули свои оттопыренные уши вверх и прыгали, как две обезьяны. Лариса прошла мимо них, поражаясь, куда смотрит милиция и родители. Подрастающее поколение наглеет с каждым днем. Конечно, а что им еще остается, если у них такие педагоги, как Стрелкин? Только показывать обезьян.
Но неадекватная реакция случилась и у проходившего мимо нее парня. Он стал вглядываться в ее лицо, а потом неожиданно рассмеялся. Когда пожилая дама с грудным голосом остановила ее у Настиного подъезда и сказала: «Опомнитесь, милочка!», Лариса поняла, что что-то случилось. Что-то, касающееся именно ее.
– Ты только не переживай, – встретила ее Настя, – я сейчас за солью в магазин ходила.
– Ну и что? Почему я не должна переживать? Что, тебе не хватило соли?
– Нет, соль я купила, – пояснила Настя и сделала страшные глаза, – я увидела ТЕБЯ!
– Ты и сейчас меня видишь.
– Я увидела плакат с тобой!
– Я так и знала, – вздохнула Лариса, – просто чувствовала сегодня, что эта социальная реклама не приведет ни к чему хорошему. Ну, и кто же из них мне признался в любви? Как ты думаешь? Он не подписался?
– Нет. Он не написал свое имя. Он написал другое! Такое! – И Настя снова сделала страшные глаза.
– Ну, и что такого он мог написать? – не терпелось узнать Ларисе.
– Это не опишешь словами, – зашептала Настя, – это надо видеть.
Лариса не стала сопротивляться, когда та напялила на нее бейсболку, куда спрятала рыжие волосы, и черные, во все лицо, очки. В таком виде они пошли к центральному рынку. Там у стойки с рекламой толпился народ.
– А, это, – махнула рукой Лариса, – так там просто слова одного не видно.
– Там еще что-то написано?! – ужаснулась Настя и схватилась за голову.
Подруги подошли ближе. Из-под ног Ларисы стала медленно уходить твердая почва. Действительно, на плакате была изображена она. Вернее, ее прошлогодняя фотография. И какая!
Прошлым летом она отдыхала в деревне. Они там с мамой снимали на лето дачу. В соседнем доме жил малолетний будущий преступник, которому подарили фотоаппарат. Дачные «удобства» были во дворе. Крючок на двери сломан. Юный фотолюбитель неожиданно открыл дверь туалета в тот момент, когда она сидела на этих самых удобствах, и направил на нее объектив. Это был первый в его жизни снимок.
И теперь на нее смотрели ее же глаза, круглые и испуганные, как и она сама. Не узнать ее было невозможно. Рыжие волосы лезли на первый план. А на втором была подпись. Крупными красными буквами: «Хочу в гарем!» Рядом стоял москвич-предприниматель с кожаной папкой и цокал языком.
– Дожили! – ругалась одна бабуля. – Девки совсем обнаглели! Своих мужиков им мало, в гаремы просятся, дуры!
– Если она думает, что смазливая и ей все можно, то ошибается! – пригрозил пальцем пожилой мужчина. – У нас в стране демократия, но не до такой же степени. Нужно найти эту девицу и потребовать от нее снять это художество!
– Может быть, она сама не хочет, чтобы этот плакат был выставлен на всеобщее обозрение? – заступилась Настя, закрывая пухлым телом свою подругу.
– Рыжая-бесстыжая! – прыгали рядом хулиганы, опознавшие Ларису.
Та взяла Настасью за руку, и они быстро скрылись за домом.
– Кто это мог сделать? – строила предположения Лариса. – Откуда взялась эта фотография?
– Я, конечно, не знаю, кто это сделал, – подсказала Настя, – но следует танцевать от печки.
– Настя, какие обогревательные приборы, когда в душу заползает смертельный холод?
– Я в том смысле, что нужно начинать искать того, кому это выгодно.
– Ну, и кому? Кому выгодно, чтобы на меня смотрел весь город и хихикал?
