— Пожалуйста, товарищи, присоединяйтесь, — и раскрыл большой серебряный портсигар.
Лисовец от папиросы отказался.
Иванов вновь помолчал, а затем продолжал.
— Собственно говоря, вы кто? Руководитель организации?
Лисовец покачал головой:
— Нет. Я член Руководящего центра.
— А сколько групп в вашей организации? Однако почему я должен вытягивать из вас каждое слово? Докладывайте Центральному Комитету партии. Впрочем, не буду настаивать. Если вы мне не верите, то лучше расстанемся, — раздраженно бросил Иванов.
— Я должен посоветоваться с секретарем, — тихо ответил Лисовец и поднялся. — Разрешите завтра снова к вам прийти?
— Конечно, конечно! Только вместе с секретарем.
— У меня к вам еще одна просьба. Давайте встретимся на улице. Небезопасно дважды ходить к вам.
— А вы, товарищ, опытный конспиратор, — обрадовался Иванов. — Молодец. Хвалю, хвалю! Само собою разумеется. Здесь мы больше и не могли бы встретиться: я имею обыкновение менять квартиру после каждой встречи.
Эти слова произвели на Лисовца большое впечатление.
Условились встретиться на другой день в тот же час, у памятника Шевченко. Лисовец и Малый попрощались с солидным и вежливым представителем ЦК Ивановым.
Известие о том, что Дмитрий Лисовец все же встретился с представителем ЦК, очень обеспокоило Кочубея и Демьяненко. И Загорный был за то, чтобы Лисовец больше не встречался с этим подозрительным представителем. Но Лисовец опять уперся и потребовал, чтобы Центр решил этот вопрос на своем заседании. Оно состоялось в тот же вечер на новой конспиративной квартире по Полевой улице.
Не успел Лисовец закончить свой рассказ, как со своего места вскочил Шешеня:
— Фашистская западня! Дмитрий, ты попался в сети гестапо. Разве сам не понимаешь? Считаю, что Дмитрий должен немедленно исчезнуть из Киева.
— Если бы ты видел этого человека! — воскликнул Лисовец.
— И видеть не хочу. Уверен, что твой Малый навел на нас гестаповцев… Разве настоящий посланец Большой земли будет таскать при себе документы представителя Центрального Комитета партии и так нагло требовать список организации. Конспираторы! — с гневом бросил Шешеня.
Николай Васильевич Бойко, до сих пор сидевший на кушетке молча, поднялся:
— Мне тоже кажется подозрительным этот господин. Ты, Дмитрий, не ершись! Николай дело говорит. Необходимо все хорошенько взвесить, десять раз проверить, прежде чем повести к нему Григория.
В комнате на мгновение воцарилась тишина. Нарушил ее Лисовец. Он в ярости закричал:
— Вы меня дураком считаете… Без поддержки Большой земли, без помощи ЦК работать дальше невозможно. Надо смело идти на связь с людьми. А вы, точно крысы, по норам прячетесь… Если мы потеряем эту возможность установить связь с Москвой, я выйду из Центра.
Кочубей повернулся к Лисовцу:
— Я тебя не узнаю, Дмитрий. Разве так решают важные вопросы?
— Ты мягкотелый, легковер, а не большевик-подпольщик, — упрекнул Дмитрия Шешеня. — Вспомни Кудряшева, Бруза и других руководителей Киевского подпольного горкома партии. Сам же рассказывал, что их погубила недостаточная конспирация, неосмотрительность… Опомнись, Митька!
— Не ругайтесь, ребята, — Кочубей положил руку на плечо Лисовца. — Может быть, сделаем так? Ты, Дмитрий, пойдешь завтра на свидание с Ивановым. Скажи ему, что руководители Центра подойдут немного позднее. А мы с Шешеней действительно придем и посмотрим на него издали. Если он покажется нам подозрительным, пройдем мимо. Но и ты не подавай виду, что видишь нас. Мы будем вооружены. На всякий случай…
Так и решили. Назавтра Лисовец пришел на свидание в точно назначенное время.
— Мое почтение, сударь, — обрадовался Иванов, увидев Дмитрия. — А где же ваш друг, с которым вы обещали меня познакомить?
— Простите, он немного задержался. Скоро подойдет.
— Куда мы направимся? — спросил Иванов.
— К Николаевскому саду. Там спокойнее.
— Отлично! — и Иванов подхватил Лисовца под руку. — Я полагаю, что сегодня мы сможем более подробно поговорить о характере вашей организации. Какая она: партийно-политическая или военная? ЦК партии очень интересует ее структура. Как Центр осуществляет руководство группами? Какую материальную базу имеете? Кстати, с Харьковом вы связаны?
Дмитрий не отвечал.
— Почему же вы молчите?
— На все эти вопросы вы получите ответ в отчете нашего секретаря. Он сейчас должен принести его с собой. Присядем.
Как раз в этот момент Лисовец увидел Кочубея и Шешеню. Они шли, оживленно разговаривая, толкая Друг друга, весело перепрыгивая через весенние лужи. Казалось, это шли с гулянки подвыпившие мастеровые. Неподалеку от скамейки, на которой сидели Иванов и Лисовец, они остановились, чтобы закурить, но дело у них не ладилось: то папироса ломалась, то спичка гасла.
— Дай же прикурить.
— Не горит, проклятая…
Наконец спичка загорелась. Друзья закурили и прошли мимо скамейки.
Лисовец помрачнел: «Выходит, не понравился. Трусы! Чем им не по нутру представитель ЦК?» — злился он на друзей.
Иванов начал нервничать. Поглядев на часы, он произнес:
— Где же ваш товарищ? Какая наглость заставлять меня ждать! Какая недисциплинированность! Неужели он не понимает, с кем имеет дело? Я должен идти… Жаль, что встреча не состоялась.
— Товарищей, вероятно, что-то задержало. Разрешите перенести встречу, — пробормотал Лисовец.
— Право, не знаю… Если я не уеду, то завтра. Где и в какое время — решайте сами.
— В десять часов утра возле вот этого угла.
— Хорошо. На тот случай, если наша встреча не состоится, хочу передать вам деньги, — и Иванов сунул Дмитрию плотную пачку денег.
Лисовец отвел в сторону руку Иванова.
— Я не уполномочен брать у вас деньги… До свидания.
— Я все больше убеждаюсь, что имею дело с солидной организацией, — сказал Иванов и откланялся.
Убедившись, что за ним нет «хвоста», Лисовец направился на Полевую. Там его ждали Кочубей, Шешеня и Бойко. Товарищи были явно взволнованы.
— Дмитрий, неужели ты ослеп? Это же гестаповец, самый настоящий фашист, — встретил его Кочубей. — Разве ты не заметил шпиков, которыми был напичкан сад? Не понимаю, как они тебя выпустили…
— Мы должны немедленно разойтись. Я уверен, что они следят за Дмитрием. Он привел за собою «хвоста», — горячился Шешеня.
— Николай, ты напрасно волнуешься, — спокойно поднялся со стула Лисовец. — Я два часа петлял по городу. Сам черт не выследил бы меня.
— Какая уверенность! — иронически произнес Кочубей. — А вот я боюсь, что гестапо напало на след нашей организации. Кто этот Алешка Малый? Откуда ты его выкопал?
Лисовец молчал.
— Надо немедленно вывести всех людей в лес, — предложил Бойко.
— Николай Васильевич прав, — решил Кочубей. — Шешеня, немедленно разыщите Загорного. Надо предупредить Сергея Ананичева и Катю Загорную. Они знают связных из партизанского отряда «За Родину».
Бойко обратился к Кочубею:
— Гриць, послушай меня, старика. И тебе надо уходить. Этого требуем все мы, члены Центра.
Кочубей тяжко вздохнул:
— Придется. И ты пойдешь, Дмитрий, слышишь? — сурово посмотрел он на Лисовца.
— Григорий! На меня возвели поклеп, будто я навел гестапо на след организации… Я не могу с этим пятном уходить из Киева. Убежден, что Иванов — уполномоченный ЦК. Вы все уходите, а я еще раз с ним встречусь. Живым в руки не дамся — вот тут у меня ампула с ядом.
— Ты еще упираешься? — Шешеня выхватил из кармана револьвер. — Тебя, дурака, проучить надо…
Лисовец спокойно отвел в сторону руку Шешени.
— Погоди. Если попадусь к гестаповцам, сам распоряжусь своей жизнью… А ты, Колька, паникер и трус. Я докажу это! Григорий Самсонович! Заберите в отряд и товарищей моей группы. Я предупрежу Билецкого, он знает всех, — и Лисовец вышел из комнаты.
Это видели Виктор Левченко и Петр Сорокин, которым Лисовец поручил наблюдать за его встречей с представителем ЦК.
Точно в 10 часов утра они подошли к Николаевскому саду. В это время показался Лисовец, шедший на свидание к Иванову. С ним был и Малый. Навстречу им направился высокий, хорошо одетый человек. Они раскланялись. Вдруг, откуда ни возьмись, на них налетают люди в штатском и скручивают руки Лисовцу и Малому.
— Предатели! Бандиты! Бандиты! — закричал Малый.
Лисовец изо всех сил рванулся из рук гестаповцев и схватился зубами за отворот пиджака… Он сдержал слово, которое дал товарищам: фашисты швырнули в автомашину уже не Дмитрия Лисовца, а его труп.
Машина тронулась. Малый продолжал вопить:
— Предатели! Бандиты!
…Кто же ты такой, Алешка Малый? Как и Лисовец, жертва фашистской провокации или ее участник?
