Скорая помощь скрипит и резко дёргается вправо, словно мы во что-то врезаемся. Зад виляет. Такое ощущение, что мы скользим по грунтовой части обочины. Затем машина снова ловит сцепление, и мы выпрямляемся. Я слышу, как ревёт двигатель, когда водитель выжимает газ. Но машины скорой помощи сконструированы для стабильности. Не для скорости. Секунду спустя мы снова прыгаем вправо. На этот раз мы ни во что не врезаемся. Что-то врезается в нас.
Гризли Лобстер стоит на ногах, упираясь большими руками в потолок, чтобы не упасть, и наклоняется, чтобы выглянуть через заднее окно. Раздаётся хлопок, и голова Гризли взрывается. Один глаз на стебельке ударяется о стену и рикошетит достаточно сильно, чтобы сбить с полок пакеты с физраствором и бинты. Я отстёгиваю ремни каталки и встаю на ноги, пошатываясь и испытывая лёгкий приступ морской болезни.
Что-то снова ударяет нас, и на этот раз водителю не удаётся удержать машину. Она хрюкающе матерится по-адовски, дёргая руль в одну сторону, в то время как колёса скользят в другую. Нас швыряет по кругу, как носки в неисправной сушилке. Когда мы останавливаемся, пол становится потолком, а потолок — полом. Мы в перевёрнутом положении в метре от отвесного обрыва дороги.
Двигатель глохнет, и становится очень тихо. Водитель упала на пассажирское сиденье, но её ноги двигаются. Она жива, но в состоянии шока. Через стенку доносятся голоса. Четыре? Нет. Три. Классическая адовская команда убийц, прямо как в тот день, когда меня херачили команда Укобака.
Кровь Гризли Лобстера повсюду. Я поскальзываюсь на ней и падаю на спину, сильно ударяясь головой о стенку. Голоса снаружи смолкают. Сквозь стенку пролетает пуля. За ней ещё. Я бросаюсь вниз на потолок, едва не выбив о светильник зубы.
Задние двери со скрипом открываются, металл скрежещет о металл. Одна падает на землю. Другую кто-то фиксирует на месте, чтобы она не упала и не закрылась. Всё, что я могу видеть, — это обрамлённые светом фар силуэты. Двое стоят поодаль от скорой. Дозорные. Один с минуту топчется у входа, затем заходит внутрь. Пару раз пинает Гризли Лобстера, и удостоверившись, что здоровяк мёртв, смотрит вперёд, туда, где начинает метаться водитель. Он оборачивается и кричит прикрывающим его двоим.
— Пусть один из вас встанет впереди и вытащит её. Утихомирьте её. Это частная аудиенция.
Он поворачивается обратно ко мне. Устраивает грандиозное шоу, доставая из ножен на бедре изогнутый обдирочный нож и ждёт, пока один из рядовых приступит к работе.
Поток ругательств и тяжёлое дыхание. Звук скользящих ног, и кого-то поднимают на ноги против его воли. Наёмник в скорой толкает водителя наёмнику наверху, который вытаскивает её через окно. Ведущий шоу всё это время не двигается с места. Он сильный молчаливый тип с ножом. Я вижу, что на нём стандартные ботинки и брюки легиона. Брюки камуфляжного цвета, так что он не красноногий.
— Всё чисто, — кричит кто-то снаружи.
Он пинком отбрасывает тело Гризли с дороги и опускается с ножом на колени прямо над моим лицом. Проникающий сквозь дверь свет очерчивает одну сторону его лица.
— Знаешь, кто я? Важно, чтобы ты знал, кто я. Я знаю, что ты ранен. Я могу подождать минутку, пока до тебя дойдёт. У нас вся ночь впереди.
Ещё чуть-чуть и я смогу узнать его лицо, но выдаёт его голос.
— Ветис. Погляди, как ты вырос и стал скользким как свиное дерьмо. Наконец-то ты сам делаешь грязную работу. Конечно же, дождался, пока я не окажусь в скорой. Я должен быть впечатлён?
— Бравые разговоры для человека, покрытого кровью.
— Кровь принадлежит мёртвому парню из скорой помощи. Ты ничего не можешь сделать нормально, не так ли? Круто облажался с жукочеловеком. А этот телефонный звонок? Что это было, уебанский ты подражатель Призрачного лица[70]? — Он уставился на меня. — Так в чём же дело? Ты с командой хотите прибавки? Как насчёт двухнедельного отпуска, пока я буду вытаскивать твои кишки вилкой для устриц?
Он опускает нож близко к моему глазу и покачивает им. Блестящее лезвие бликует в свете фар. Оно выглядит совершенно новым. Я польщён.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вам, смертным, нравится слушать свой голос, да?
Трудно элегантно пожимать плечами, лёжа на спине.
— В Аду, обычно я самый интересный человек в комнате, так что это вроде как неизбежно.
Он на секунду отворачивается, словно раздумывая, а затем глубоко вонзает нож мне в щёку, проворачивая лезвие, прежде чем вытащить его.
— Это для тебя было достаточно интересно?
— Поможет, если я скажу «да»?
Он делает вдох, и его настроение меняется. Напряжённые морщины гнева смягчаются и демонстрируют что-то другое. Не печаль. Скорее, глубочайшую усталость.
— Зачем ты вернулся? — спрашивает он.
— Я каждый день задаю себе этот вопрос. — Он снова тычет ножом мне в щёку. — Я пришёл сюда убить Мейсона Фаима, неблагодарный ты уёбок. Я спас твою задницу.
Его голова на секунду опускается. Он вытирает рукавом кровь с ножа.
— В этом и проблема. Если бы ты просто держался в стороне, нас бы уже тут не было.
Я пытаюсь сесть. Ветис кладёт руку на мой обожжённый доспех и толкает меня вниз. Ему не приходится сильно давить.
— Боже, блядь, правый. Ты тупой? Ты действительно считаешь, что легионы могли выступить против армий Небес и победить?
Он смотрит в заднюю часть скорой, а затем обратно на меня.
— Нет, конечно. Они бы нас перебили. И всё это, — он простирает руки, чтобы охватить весь Ад, — закончилось бы.
Иногда я настолько туп, что диву даюсь, почему ни разу не использовал динамит вместо зубной щётки.
Теперь я знаю, как Мейсону удалось обрести такое большое влияние в Аду и столь быстро заставить сотрудничать с ним множество генералов с их войсками. Война с небесами не была войной. Это был пакт о самоубийстве. Смерть от руки копа. Спровоцировать парня с пушкой, чтобы он выстрелил. Штурмовать врата Рая, пока золотая армия не сожжёт вас дождём священного огня. И, прощай, Ад. И им не пришлось бы беспокоиться о том, что их отправят в Тартар, потому что я его уничтожил. Идеальный вариант для крупнейшего культа самоубийц всех времён.
Семиаза был единственным сопротивлявшимся. Одним из немногих оставшихся адовцев, что всё ещё верили в спор Люцифера с Небесами. Семиаза не глуп. Конечно, он не хочет быть Люцифером. Как руководить целой цивилизацией режущих запястья? Неудивительно, что появилась Деймус с сияющей счастьем церковью. Она единственная, предлагающая альтернативу вечному хождению собачкой вокруг туалета Бога. Даже если это дерьмо с Новой Эрой, завёрнутое во влажную мечту адовца. Не поэтому ли Бог разбился на миллион маленьких кусочков? До того, как Аэлита убила его, Нешама сказал, что никогда не планировалось, чтобы Ад стал таким. Я думал, он имел в виду пожары, воронки и землетрясения. Теперь я знаю, что он имел в виду. Он отправил мятежных ангелов в вечный тайм-аут, и так и не вернулся. Справедливое и мудрое наказание Господа вдохновило миллионы его детей на массовый суицид. Неудивительно, что у старика случился нервный срыв.
— Что теперь? Ты собираешься перерезать мне горло? Без Люцифера, это место очень быстро станет по-настоящему интересным. Может, всё это рухнет в одну большую воронку. Разве это не весело, триллион лет бродить по колено в крови и дерьме, ожидая конца Вселенной?
Он постукивает ножом по моей руке Кисси, словно пытаясь определить, созрела ли дыня. Затем перемещает лезвие к повязке на груди, пытаясь просунуть кончик лезвия под марлю, чтобы приподнять её и посмотреть.
— Не волнуйся о нас. Сейчас тебе нужно волноваться о себе.
— Почему? Ты собираешься убить меня, а я слишком ранен, чтобы отбиваться. Я волновался бы лишь в том случае, если бы думал, что есть шанс что-то сделать, а я могу облажаться.
— Видишь? Разговоры. Разговоры. Разговоры. Это всё, что вы, люди, делаете.
— Я хотя бы не заставляю других убивать вместо себя. Если бы я хотел умереть, я бы сделал это сам, а не дурил небеса, чтобы они сделали это за меня.
