Тост поддержали единодушно: и гостям, и хозяевам-артиллеристам — Власенко, Дементьеву, Фролову и Семенову, — выпить за это двадцать третьего февраля, как говорится, сам бог велел.
— Да, — продолжал комбат минометчиков, вгрызаясь в аппетитную колбасу. — А ведь мог бы я, братцы, не сидеть с вами сейчас. И послали бы моим, как положено, похоронку — пал смертью храбрых.
— Все мы под смертью рядышком ходим, — философски заметил Фролов, — война.
— Война-то война, — возразил Атляков, — и убивают на ней, это верно. Плохо, что иногда по дурости убивают, причем по чужой дурости, а не по своей собственной.
— Проясни, — попросил Власенко, на правах хозяина вновь наполняя кружки. — Что и как у тебя стряслось?
— Что стряслось? Немцы с утра пораньше пошли в атаку, лезут со всех направлений. Ну, вы помните, что творилось.
— Помним, — уронил Дементьев.
— Вот я и говорю, — продолжал Атляков, — лезут, значит, фрицы. И вижу я со своего эн-пэ — прут на позиции моего батальона немецкие танки. Ясно как божий день: если они до нас дорвутся, от всех моих минометов останется одно только скверное воспоминание — нам против танков воевать как-то не с руки. Отходить надо, спасть материальную часть и личный состав! Звоню в штаб бригады — доложить обстановку и попросить разрешения отступить. А трубку берет не Липатенков, а замначштаба бригады, майор Коростелин. Доложил я ему — не шепотом, конечно, танки-то ползут прямехонько на нас. А он мне сонным голосом: «Чего кричишь? Какие танки?». Немецкие, говорю. «Ну и что? — отвечает. — Не знаешь, что с ними делать? Приказываю: танки уничтожить и доложить!». «Как уничтожить? — кричу я ему в ответ. — Чем уничтожить? Минометами?». Трубка молчит — то ли Коростелин там на другом конце провода снова спать завалился, с трубкой в обнимку, то ли дурь ему окончательно в голову вступила. А потом слышу: «Никаких оправданий, уничтожить и доложить, иначе пойдешь под трибунал!». И — тишина. В общем, приказ окончательный и обжалованию не подлежит. Под трибунал идти не хочется, но и умирать, сами понимаете, тоже что-то не тянет. Хорошо, что выскочили тут сбоку наши «тридцатьчетверки», остановили немцев — не дошли они до нас. Ну, за здоровье и за жизнь долгую!
Выпили. Посмеялись, радуясь, что мир вокруг уже полон запахами приближающейся весны, и что безносая снова прошла мимо. А потом снова наполнили посуду и снова выпили — на этот раз за павших товарищей.
Первую танковую армию в очередной раз вывели в резерв Ставки, но капитану Павлу Дементьеву почему-то казалось, что на этот раз отдых будет совсем недолгим. И Павел не ошибся: в первой половине марта сорок четвертого года дивизион вместе с другими частями двинулся за двести пятьдесят километров под Шепетовку — в район сосредоточения.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ТАНКОВЫЙ ПРОРЫВ
Мчались танки, ветер подымая,
Наступала грозная броня
«Три танкиста»
Посматривая на водителя, Павел вовремя заметил, что тот начинает клевать носом.
— Иди-ка ты поспи пару часов, — приказал капитан, — я сам пока поведу. Выполняй!
Тягачи шли в полной темноте, по бездорожью. Зажигать фары было строжайше запрещено, и шедшие сзади натыкались на тех, кто шел впереди, скрежетало сминаемое железо, а иногда раздавались крики боли — под слепой удар попадали люди. Командиры машин стояли на подножках, а то и сидели прямо на капотах, до цветных пятен в глазах всматриваясь в непроглядную тьму, чтобы избежать столкновения.
Первая танковая армия скрытно выдвигалась в район сосредоточения, хоронясь от воздушной разведки противника. Немцы уже знали: где концентрируются русские танки, там обязательно жди наступления, и поэтому войска двигались по ночам, стараясь как можно дольше оставаться незамеченными.
Под Шепетовкой отдыхали недолго. Оперативная обстановка на Украине позволяла окружить и уничтожить 1-ю немецкую танковую армию, а затем выйти к Карпатам. Армии Катукова — опытной, закаленной и проверенной в боях — в предстоящей операции отводилась важная роль. Некогда было ждать, пока подсохнут дороги — 15 марта 1944 года соединения армии вышли из-под Шепетовки в выжидательный район. Шли за сто километров, утопая в непролазной грязи по колено и по оси, вытаскивая танками застрявшие орудия и тягачи. Боеприпасы везли на лошадях — у Казатина было захвачено множество лошадей, и на них посадили пехоту, используя вместо седел подушки и скатанные шинели. «Мотокавалерия» шла по обочинам, напоминая средневековое войско или запорожских казаков времен Тараса Бульбы.
Сто километров прошли за два дня, невзирая на распутицу. Семнадцатого дня марта месяца главные силы армии подошли к Тернополю, а утром двадцать первого наступление началось.
Не раз и не два видел потом Павел Дементьев в сорок четвертом и сорок пятом годах начало очередного наступления русских войск, и всякий раз у него замирало сердце при виде этого зрелища.
…Тяжелые бомбардировщики — наши, русские! — шли волна за волной, грохотала крупнокалиберная артиллерия, мешая с грязью передний край обороны немцев, огненными водопадами лились потоки реактивных мин. А на рубеж атаки тем временем уже выходили танки — «КВ» и «Т-34», русское оружие, выкованное русскими руками для сокрушения Зверя. В восемь утра огневой вал артподготовки покатился в глубь немецкой обороны, взлетела зеленая ракета, и вздрогнула земля от рева мощных танковых моторов. Поле стремительно затягивалось сизой дымкой выхлопных газов: десятки и сотни бронированных машин четко и слаженно пошли в атаку. Атакующие танки казались Павлу живыми слитками металла, но теперь эта стальная лавина катилась не с запада на восток, а в обратном направлении.
Артиллерийский дивизион двинулся следом за танками — поддерживать танкистов огнем с закрытых позиций и прямой наводкой доламывать уцелевшие немецкие доты. Успех обозначился почти сразу: оборона немцев была прорвана на глубину от двух до четырех километров. В прорыв тут же устремились мотострелки, расходясь веером, — свежая рана на теле Зверя расширялась, как будто распарываемая ножом. Танковые бригады вырывались на оперативный простор — русский меч вонзался все глубже и глубже.
Передовые группы танков, по три-пять машин в группе, появлялись в глубоком тылу немцев, вносили сумятицу и сеяли панику. А за ними шли танки второго эшелона — эти уже брались за дело основательно, сокрушая тыловые гарнизоны и устилая дороги давленной немецкой техникой. Сказывался опыт предыдущих боев: армия выбрасывала далеко вперед сильные ударные подвижные отряды из состава танковых и механизированных корпусов. Эти бронеартиллерийские кулаки били больно — прокладывали путь основным силам армии, захватывали и удерживали ключевые пункты и транспортные узлы. Танки шли по тылам, а кругом горели деревни — избы, овины, стога. В воздухе кружились миллионы обугленных соломенных соринок и стоял трупный запах — отползавший на запад Коричневый Дракон не мог не гадить, уничтожая за собой все, что только успевал: и дома, и людей…
Немецкая оборона трещала по швам и расползалась, словно гнилая ткань — прорыв расширился с десяти до шестидесяти километров. Немец сопротивлялся кое-как, огрызался слабо и невпопад — куда страшней оказалась подольская грязь, о которой Дементьеву не хотелось вспоминать даже много лет спустя. Даже танки шли по ней с трудом, а машины и орудия приходилось буквально нести на руках — солдаты и офицеры, подоткнув под ремни насквозь промокшие полы шинелей, дружно выволакивали застрявшую технику; скорость движения порой не превышала пяти-шести километров в сутки. Однако и немцам было не легче, к тому же их постоянно долбила с воздуха наши штурмовая авиация — вдоль дорог громоздились уже никому не нужные машины, повозки, пушки, полевые кухни. И от этого зрелища Павлу (и не ему одному) легчало и хорошело на душе — гоним нечисть поганую, гоним!
Двадцать четвертого марта, через три дня после начала наступления, передовые части Первой танковой вышли к Днестру. А за рекой уже видны были вершины Карпат, покрытые белыми шапками то ли снега, то ли меловых отложений.
* * *
Днестр — река серьезная. Двести метров бурлящей воды, набухшей от половодья и кое-где лезущей на берега, не перепрыгнуть и не перейти вброд, а понтонные части отстали из-за чертовой распутицы. Оставались подручные средства — лодки и баркасы, которые удавалось найти окрест, самодельные плоты, железные бочки. Время поджимало — войскам надо было как можно скорее форсировать реку и закрепиться на том берегу, пока немцы еще не опомнились и не пришли в себя. Мотострелки пересекали Днестр на самоделках, но танк в лодку не поставишь. Выручили разведчики Подгорбунского, угнавшие у немцев понтоны и на танках притащившие их к переправе. Дело пошло быстрее, на противоположном берегу реки появился плацдарм, а тем временем подоспели и наши армейские понтонные части. По наведенному ими мосту потоком пошли танки и артиллерия, с ходу вступавшие в бой.
