Однажды произошла ошибка, и когда кассету с «клубничкой» предложили предполагаемому «ходоку», разразился страшный скандал. Мишенью сыскной конторы оказался добропорядочный отец семейства, да к тому же чиновник городской администрации. Он отправил кассету в редакцию местного телевидения, а сам гневно выступил на страницах центральных лобнинских газет с обвинениями в адрес злополучной конторы и бездействующей милиции.
Скандал получился еще пикантнее, чем ожидали городские обыватели: в ходе публичных разбирательств выяснилось, что предполагаемый «ходок» оказался на деле «рогоносцем». Его разоблаченная и посрамленная супруга сбежала из города, прихватив с собой троих детей, а убитый горем чиновник оказался объектом насмешек и острот всего Лобнинска.
Между тем очень скоро обнаружилось, что конвейер интимного шантажа был бы невозможен без диковинной штуковины, изобретенной лабораторией господина Лобника.
Игорь Валентинович прославился в одночасье. На ученого показывали пальцем на улице и радостно комментировали:
– Вон, извращенец пошел!
Популярность Лобника простиралась, таким образом, гораздо дальше его известности в научных кругах. Он опубликовал несколько серьезных работ, посвященных цветооптическим дифференциалам, и вел целую рубрику в никем не читаемом дотационном журнале «Техника – людям». В институте между тем его считали гением.
– Если бы лаборатория Лобника получала дополнительное бюджетное финансирование, – говорил директор, – он удивлял бы нас новыми потрясающими открытиями. А вместо этого вынужден зарабатывать хлебушек насущный для всего института, за что ему тоже низкий поклон.
Лобнику еще не было и пятидесяти пяти, но все сотрудники называли его уважительно и с любовью – «наш старикан». Полусумасшедшие идеи профессора давно никого не удивляли не только в институте, но и в городе. Лет десять назад он убеждал власти пристроить к центральной площади Лобнинска светоотражающую установку.
– Правильнее сказать: она не отражает, а поглощает свет, – торжествующе объяснял ученый, – а взамен увеличивает пространство.
– Это что, своего рода оптическая иллюзия? – вяло интересовались в администрации.
– Никакая не иллюзия, – обижался Лобник. – Она создает дополнительное осязаемое пространство. Пока это только миллиметры, но при правильном подходе наше изобретение позволит расширять улицы, удлинять мосты, увеличивать парки.
Воодушевленный своей идеей Лобник напросился на встречу с градоначальником. Тот слушал его десять минут, а потом задал короткий и вместе с тем очень конкретный вопрос:
– Сколько гектаров земли вы можете получить для создания новых пятен застройки?
Лобник задумался, сбитый с толку такой прагматичностью, а потом сказал неуверенно:
– Думаю, что при правильном финансировании и благоприятных условиях мы сможем через пятнадцать лет получить более пяти квадратных метров дополнительного пространства.
– До свидания… – Глава города спешно пожал профессору руку и уехал по более важным делам.
Потерпев крах с идеей увеличения пространства, Лобник долго не унывал. Через пару лет он уже пытался продать местной фабрике стекольных изделий проект изготовления нового оконного стекла. У Лобника имелся опытный образец, который он перевозил с места на место с величайшей бережностью.
– Даже в самую пасмурную погоду, – кричал он собравшимся инженерам, – в помещении с такими окнами всегда будет яркий солнечный свет! Наше стекло моделирует, воссоздает этот свет путем тончайшего компилирования любых дневных световых потоков и многократного их усиления.
Изобретением заинтересовались. Но когда выяснилось, что для функционирования такого стеклышка требуется восьмиамперный дизельный генератор, к затее Лобника моментально остыли.
Несколько лет назад профессор увлекся новой идеей. Он собирал в конце рабочего дня сотрудников лаборатории и вдохновенно чертил на маркерной доске крестики, квадратики и кружочки.
– Подобно тому как человеческий организм состоит из мельчайших клеток, каждая из которых является носителем определенной информации, так и любое фотоизображение человека состоит из сотен, тысяч цифровых точек, каждая из которых может являться носителем подобной информации! Если мы с вами хоть что-то слышали о делении клеток, то мы понятия не имеем об их репродуктивности в цифровых точках. Процесс фотомодуляции – великая тайна природы, которую нам предстоит разгадать.
Новое увлечение Лобника заразило далеко не всех сотрудников лаборатории. В курилке и за обедом Спасский частенько вздыхал:
– У нас куча работы по договорам, а старикан тратит свое и наше время на очередную авантюру, которая опять закончится ничем.
Многие соглашались со Спасским, однако не все были готовы противиться профессору в его научных сумасшествиях. Вот тогда-то на дверях лабораторной клетушки и появилась табличка с надписью «Маленький бог».
Лобник благосклонно отнесся к этому лаконичному определению. Он и сам так считал. Равно, как совершенно серьезно полагал, что название их родного города берет начало от его собственной фамилии.
Вчера и позавчера профессор сказался больным. Ему нужно было привести в порядок мысли и сосредоточиться на одном важном деле, не дававшем ему покоя все последнее время. Лобника преследовал страх. Он засыпал с этим липким, тревожным чувством и просыпался с ним. Ему снились кошмары. Какой-то человек с продолговатым аскетичным лицом, с рыжеватыми бакенбардами и в очках с толстенными линзами опять явился к нему этой ночью и зашептал в самое ухо:
– Профессор Лобник! Я пришел убить тебя! Ты умрешь, как Виктор Камолов! Но у тебя еще есть шанс… Завтра ночью, на кладбище… Ты придешь туда, чтобы спасти свою жизнь. Но через несколько дней там будет и твоя могилка. Я убью тебя!
Профессор вскрикнул и проснулся. Скомканное одеяло валялось на полу, а сам он лежал поперек кровати с запрокинутой, гудящей от боли головой. Лобнику был хорошо знаком этот страшный человек. Он мог наблюдать его каждое утро, умываясь перед зеркалом в ванной. Сегодня растрепанные бакенбарды и выцветшие дальнозоркие глаза профессора, как всегда, маячили в запотевшем отражении. Только теперь они излучали уверенность. Профессор уже твердо знал, что должен сделать.
В лаборатории ему первым делом сообщили о звонке следователя по фамилии Гаев. Лобник невольно обратил внимание, что один из сотрудников – Спасский – смотрит на него как-то странно – настороженно и вместе с тем недружелюбно. Профессору показалось, что Спасский рассматривает его руки. Лобник невольно заложил их за спину и спросил:
