Нина Ланком, как почти все ее знакомые, всегда с большим любопытством читала колонки светских сплетен. Она была усердной читательницей того, что пишут Уинчелл и Эрл Уилсон, Юджиния Шеппард и Чолли Никербокер. Она всегда знала, кого с кем видели на модной дискотеке, кто разводился, кто ожидал прибавления семейства, кто был обручен или собирался обручиться и кто с кем занимался тем и зачем.
Она всегда удивлялась, почему о Диди пишут чаще, чем о ней. И ощутила особенно острую зависть, когда увидела абзац, подписанный Юджинией Шеппард, осведомляющий общество о том, что Диди обедала со Слэшем Стайнером. И сразу же позвонила брату. Взбудораженная, задыхаясь от волнения, она быстро сказала:
– Диди видели в обществе Слэша Стайнера! – так начала Нина, У которой просто глаза на лоб лезли от изумления. Она была младшей в семье, девочкой, которая росла с постоянным сознанием собственной ущербности оттого, что ничего полезного от нее не ждали. Ее бунтовщические выходки хотя и порицали, но всерьез их никто не принимал, даже она сама. Но одно дело – бунтовать в обществе блистательного аргентинского игрока в поло, и совсем другое – потихоньку посещать всякие увеселительные места с кем-нибудь вроде Слэша Стайнера.
– Он ее водил куда-то, я никогда не слышала об этом ресторане, где-то на Девятой авеню, – продолжала Нина, которая помнила Слэша Стайнера со дня рождественского приема. Она заметила его насмешливо-задумчивый вид и ощутила свойственную ему почти зловещую чувственность. Она также отметила, что на нее он почти не обратил внимания. – Они вместе обедали и ушли вместе.
– Не надо верить всему, о чем пишут в газетах, – сказал Трип, которому не хотелось и думать, что Диди может проявить такую нелояльность по отношению к нему. – Я не верю.
– А я верю, – сказала Нина, теряя терпение, – она дура и делает из тебя дурака.
– Только недоставало ей охотника за состоянием, – еще сказала Нина. – Только недоставало тебе, Трип, стать всеобщим посмешищем. – И повесила трубку только после того, как заставила Трипа пообещать, что он достанет «Трибюн» и сам обо всем прочитает.
Читая этот газетный столбец, Трип понял, почему у Диди стала в последнее время болеть голова и почему она отказывалась от свиданий с ним. В бешенстве от того, что его провели, и дважды взбешенный тем, что она изменяла ему именно со Слэшем, Трип спустился вниз и подошел к его столу.
– Полагаю, вы этим гордитесь? – Останавливаясь перед столом, сказал Трип и показал газету. Белое кольцо вокруг рта говорило о том, что он необычайно зол. Под прядью густых светлых волос родимое пятно, похожее на звезду, стало ярко-красным.
– Да нет, не особенно, – сказал Слэш, равнодушно пожав плечами.
– Вы хотите сказать, что не отрицаете этого факта? – воскликнул Трип. Он почти не верил ушам. Он ожидал, по крайней мере, что Слэш начнет отнекиваться, что-нибудь соврет или сделает попытку выгородить Диди.
– Мы обедали, – ответил Слэш. – И вы можете подать на меня в суд за это.
– Не сметь касаться Диди, – предупредил Трип.
– Расслабьтесь, – сказал Слэш и сложил свои руки в знак полной невинности, как святой на картине. Затем откинулся на спинку стула, поднял ноги на стол, заложил руки за голову и улыбнулся. То была замечательная, одна на миллион, совершенно наплевательская улыбка. – Диди в абсолютной безопасности.
Глаза Трипа сверкнули.
– Если я узнаю, что ты хоть раз ее коснулся, я тебя прикончу, – предупредил Трип. Затем, не желая устраивать сцену в офисе, он швырнул газету на стол и ушел, проглотив ярость, но не забыв ее причину.
Когда Трип исчез в конце коридора, Слэш позвонил Диди и рассказал ей о разговоре с Трипом.
– Он меня предупредил, чтобы я держал руки подальше от тебя. И сказал, что иначе меня прикончит, – смеясь, процитировал Слэш точные слова Трипа. – Теперь мне только крышки гроба недостает.
– Будь осторожен, – предупредила Диди. Слова Слэша усугубили ее опасения. – У Трипа ужасный характер.
– И что из этого следует? – спросил Слэш. – К чему он ревнует? – Диди немного подумала.
– Да ведь ревновать не к чему, – ответила она.
А затем они стали дружно потешаться над Трипом и рассуждать, как это глупо, что он ревнует. Ревнует! К чему же?
А он ко всему ревновал. Он ревновал Диди к ее популярности. Ревновал потому, что она была обаятельна и легко налаживала отношения с людьми. Ревновал к тому, как смотрели на нее мужчины и как восхищались ею женщины. Трип ревновал Диди так, как если бы ей легко досталась награда, которую сам он мог добыть лишь с большим трудом. Все были уверены, что Диди и Трип скоро поженятся. Трип теперь понял, что Диди будет трудно завладеть и трудно удержать. В школе, в колледже и в светском обществе мужчины любезничали с ней, ухаживали и волочились за нею. Их манил ее блеск и обаяние, ее улыбка, зеленые глаза, в которых светились тайна и обещание, а кое-кого, возможно, привлекало и ее положение в обществе, и семейные связи. Они присылали ей цветы и тоненькие книжечки стихов. Их автомобили выстраивались в цепочку перед домом, где она жила. Они ожидали своей очереди повести ее на танцы, в кино, куда-нибудь пообедать или на вечеринку. И Диди не отвергала внимания своих поклонников.
Она всегда улыбалась и легко смеялась, была прекрасно одета, от нее чудесно пахло духами. Поклонники задаривали ее подарками и осыпали комплиментами, она возбуждала надежды и мечты. В конце концов, ее завоевал Трип – он был терпеливее других, более упорен, настойчив и страстен. Трип не только любил Диди, он был ею одержим. Своим огнем она рассеивала его сумрачную серьезность, ее энергия делала и его более подвижным и легким, когда она смеялась, он улыбался. Он долго за нее боролся и готов был к еще более тяжкой борьбе, чтобы ее удержать.
– Я не ревную, – говорил ей Трип вечером того же дня, когда сказал Диди, что прочел газетное сообщение. Он, как всегда, пытался рассуждать логически, оставаться на позициях здравого смысла, хотя был очень сердит. Он разговаривал с ней искренно, нежно и, как он полагал, заботился прежде всего о ее интересах. – Ты ни с кем не должна встречаться, только со мной. В конце концов, неужели мне надо тебе напоминать, что мы помолвлены?
– Но эти встречи и свиданиями нельзя назвать, – говорила, слегка оправдываясь, Диди и стараясь себя убедить, что, раз Слэш не проявляет к ней никакого романтического интереса, она говорит чистую правду. – Всего-навсего несколько невыразительных обедов.
– Я все же не думаю, что ты должна показываться на людях с другим мужчиной, – настаивал Трип. – Ты ставишь меня в глупое положение и, что хуже всего, делаешь и из себя дурочку.
