Ребенок Лили становился законным графом Иртон — только роди мальчика.
Август обязался завещать мелкому свои верфи и прочее имущество. С правом управления за собой, а в случае своей смерти — за Джерисоном Иртоном. Угумс….
А ребенка‑то нету. А если не будет — приданное останется за графом, а остальное отойдет к кому Август скажет. Церкви, например. Или еще кому… а кому — правда?
Такой насущный вопрос…
Пока у Лили нет ребенка — где‑то есть богатый наследник. А ведь если ребенок появится…
Надо выяснить этот вопрос у Тариса. Или уточнить у отца… только не в первом письме, однозначно.
Отдельно оговаривалось хорошее обращение с женой. И Лиля прямо‑таки прониклась родственными чувствами к отцу.
Жену нельзя было бить, обижать и издеваться.
Хм — м… ну условие граф формально выполнил.
Ее никто не бил. Не издевался. Просто пренебрегал. Но неземная любовь в контракте и не значилась.
Живет она в родовом замке графа, а что замок в глуши, а управляющий вор — это уже детали. Лиля‑то всем была обеспечена. То есть отец о ней позаботился.
Мало того, Лиле полагалась доля из верфей. Да, с правом управления за ее супругом, но в случае смерти отца ей выделяются паи и капает денежка. Случись что — голодной и холодной не останется. В монастырь всегда примут с таким приданным. Хотя туда Лиле хотелось меньше всего.
Одним словом, ты — мне, я — тебе.
Хочешь верфи — позаботься о том, чтобы они достались ребенку моей крови. А племенная кобыла содержалась в достойных условиях.
Но кто же все‑таки наследник, если Август умрет и умрет Лиля?
***
Из письма, которое осталось неизвестным широкой общественности.
Господин, должен сообщить вам, что корова жива и вполне благополучна. О потере ребенка даже не вспоминает. Супруг ожидается не раньше лета. Зато сюда прислали ее падчерицу. Жду ваших приказаний.
***
— Твари поганые!!!
Дарий Авермаль грохнул по столу кружкой. Дрянной эль выплеснулся через край — и юноша невзначай промокнул его рукавом рубашки. Но даже не заметил такой мелочи.
— безбожники! Мерзавцы!
— Это точно, — поддержал его Томми. — Мальдонаины выродки! Сосут кровь честных людей…
— Наживаются на нас а мы все терпим и терпим…
— А они на золоте жрут, на золоте спят…
Разговор велся, как можно было догадаться, об эввирах. Дария они не устраивали по вполне понятной причине. Мерзавец — эввир общался с гадиной — графиней. И к тому же был возмутительно богат. А сам Дарий вынужден был даже на кабак просить деньги у отца. Который давал их с таким видом, словно одолжение делал. Вот ведь!
Неужели не ясно, что благородный молодой человек имеет право поразвлечься? А как это сделаешь без денег? Вино в кредит нигде не нальют… увы…
Да и шлюх тоже без денег не снимешь.
А как приятно прийти в кабак, кинуть на стол горсть золота и гулять всю ночь напролет…
Восхитительное ощущение своей силы, власти, всемогущества…
Отец его просто не понимал.
Да что он вообще понимает, этот старый пень?!
Бегает к этому гаду — эввиру что ни день. А когда Дарий пришел подзанять у того деньжат, подонок скроил постную рожу. Мол, я бы с удовольствием. Но все отдал господину барону. Может быть достопочтенный господин спросит у своего отца?
Ага, у него спросишь, как же!
Дарий вскипел, но только он настроился поучить вежливости мерзавца — эввира, как появилась охрана. Такие здоровущие лбы, что медведя в одиночку заломают. А негодяй Хельке, приторно улыбаясь, сообщил, что господин барон будет очень недоволен, если его наследник нанесет увечья бедному старику. Ведь Хельке в каком‑то смысле работает на барона…
Ага, как же!
На эту Мальдонаину дочь он работает! Все знают!
И в то же время — бабы просто пищат от восторга! У Томми подружка недавно попросила серьги с новой застежкой — чтобы не потерять. А гаденыш столько за них ломит! И в долг не вверит. Мол, с него хозяева прибыль требуют, а не расписки. Поэтому — платите, господа.
А отец Томми тоже не может понять нужды своего сына.
Девица и вильнула хвостом. Теперь вертится под купцом, который в два раза старше Томми и в три раза толще. Зато оплачивает ее услуги по полной программе.
Так что Томми тоже был обижен на эввиров.
А про Савла можно и не говорить. Отец парня хотел войти в долю с Хельке, так тот уперся. И не сдвинется. И из‑за чего!? Да пустяк!
Савл как‑то его сына плетью вытянул пару раз!
Вы же понимаете, что молодой человек спешил к девушке. И торопился. А этот щенок не успел вовремя выскочить из‑под копыт. То есть он отскочил, но недостаточно проворно. Конь шарахнулся, напугался, едва не скинул седока… хорош был бы Савл на свидании по уши в грязи!
Конечно, пришлось проучить негодяя — эввиреныша. Ну и что?
Не сдох же!
И даже калекой не остался…. Кажется, пару дней провалялся в горячке — и все зажило, как на собаке. А теперь Хельке из‑за этого случая отказал отцу Савла. Впрямую не сказал, но все и так знают.
— Горел бы этот гад зеленым пламенем! — пьяно рявкнул Томми.
Парни поддержали. Но потом Савл замотал головой.
— Вы что, ребята! Нельзя…
— Нам нельзя? Благородным? — изумился Дарий.
Впрочем, добротно поротая задница тут же напомнила, что отец может и не одобрить. А если отец не одобрит — будет весьма грустно. Он уже обещал выгнать сына из дома…
И ведь выгонит…
— Ребята, надо это как‑то обставить, чтобы не попасться, — прочитал его мысли Томми. — Чтобы все знали, но никто нас там не видел.
— и сам эввир?
— А что — эввир? Ему если что — можно и рот заткнуть, — ухмылка Савла сделалась хищной. — или второй прорезать. Ножичком. Поперек горла.
Никто не слушал болтовню трех пьяных аристократов. Никто не обратил на них внимания. А зря. И сами они не обратили внимание на трактирщика, который подносил им вино, оберегая служанок. Потому что три пьяных идиота твердо решили выжить ювелира — эввира из города. И для начала планировали поджечь его мастерскую. а трактирщик…. кому важны эти плебеи? О наличии у плебеев ушей, мозгов и порядочности ни Дарий, ни его приятели не подозревали.
***
Следующим, кто навестил Лилю, был Тарис Брок.
— Ваше сиятельство, какое омерзительное злодейство!
Злодейство было раньше, сейчас речь о его последствиях, — фыркнула Лиля. Но про себя, исключительно про себя. Внешне же она была сама невинность. Глазки к небу, личико бледное… картину беспомощной маргаритке изрядно портила куча бумаг на одеяле. Но Тарис благородно притворился, что их не замечает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
