он несвязно и в сердцах бубнил:
– Ну, индус чёртов… чтоб тебе пусто было в твоём Монтевидео вместе с полячкой…
Глядя на шубу задержанного и внимательно слушая его странную присказку, дежурный, не поверив ни единому слову Жени, оставил его до утра для выяснения личности…
Говорят, в тот же день, когда его выпустили – а это было под самый Новый год, – он зашёл в ближний лесок, развёл там из лапника костёр, бросил в него шубу с папахой, а потом на пепелище изобразил подобие какого-то ритуального танца. Возможно даже, этот танец был навеян южноамериканскими мотивами уругвайских индейцев после удачной охоты на лис.
На Джорджес-банке
(Рассказ тралмастера)
В начале восьмидесятых брали мы окуня на Джорджес-банке. Место рыбное и, соответственно, денежное. Недаром американцы вскоре включили его в свою экономическую зону, и путь туда нам был уже заказан. В хорошую погоду, особенно ночью, в тех местах можно невооружённым глазом наблюдать Нью-Йорк, прозванный почему-то одним известным писателем городом жёлтого дьявола. За что он так не любил этот город? Не знаю. Не был там никогда. Но, честно говоря, и не собираюсь. Большие города – это сплошной геморрой.
Работали мы осенью, огни Лонг-Айленда подмигивали нам с горизонта, приподнимая густую темень своим электрическим ореолом – светом, идущим от земли. Так светятся гнилушки в ночи – нехорошо и тревожно, как из преисподней. Окунь шёл нагуленный, жирный. Со столов не сходил. Уж на что я равнодушен к рыбе и то нет-нет, да откушаю добываемый нами продукт. Как-то в ночь взяли мы на борт хороший трал, тонн на сорок. Часть «слили» в бункер, а часть пришлось на промпалубе оставить. Рыбоделам – пахать да пахать. Пока мои «архаровцы» трал подлатывали, я рыбу по «карманам»[20] стал расталкивать и натолкнулся на башмак. Он мне прямо под «самолёт»[21] попался. Взял я его в руки и был, честно вам доложу, удивлён. Ботинок этот оказался добротнейшим, из хорошей тиснёной кожи, почти новым и, что самое поразительное, моего размера. Я даже померил его для большей убедительности. Ну, в самый раз. Как на меня шит. Подошва толстая, каучуковая, при ходьбе пружинит. Не ботинок, а сплошное удовольствие. Наверняка из дорогих. Жаль, что второго в трале не оказалось. Я уж и рыбоделов предупредил, что если на конвейере ботинок попадётся, чтоб не шкерили,[22] а мне отдали.
Конечно же, второй ботинок не нашли. Просто-напросто не было его в том подъёме. Кто-то посоветовал мне оставить пока обувку, вдруг пара ему попадётся. Чем чёрт не шутит: затралили один, может, зацепим и другой. Поэтому находку свою выбрасывать не стал. Приберёг.
Месяц работали мы в том районе. Но, кроме окуня и небольшого прилова в виде мелочи всякой несортовой, ничего примечательного не попадалось. Я уж и забыл о том ботинке. Случайно натолкнулся на него в своей каптёрке, когда «шмон» наводил, приборку, то бишь. И, конечно же, без всякого сожаления выкинул его за борт. Смешно ведь искать иголку в стоге сена или ботинок в океане. Тем паче, что ботинки в косяках не плавают, а на дне отлёживаются, поди – соскреби его оттуда. Штурмана стараются тралом по дну не шкрябать, иначе сеть можно в клочья изорвать. Потом штопай её всей бригадой сутки напролёт. А рыбка-то в это время гуляет невыловленная, и пай больше не становится, а совсем даже наоборот. Мы же в море не за романтикой ходим, а заработать семье на пропитание, да детишкам на молочишко. Такой вот расклад. Попаши восемь часов на ветру и холоде в резину облачённый, не до романтики будет. И так шесть месяцев подряд без продыху: восемь через восемь, восемь через восемь. Ни выходных тебе, ни праздников. А только одна пахота. Каторжане так не пашут. Правда, им и денег не платят. А у нас, бывало, при хорошей рыбалке и по полторы тыщи на пай выходило. Но это когда капитан грамотный попадётся. К таким капитанам в рейс очередь стоит. Однако на Джорджес-банке только дурак без улова остаётся. Там можно и с плохим капитаном затариться по самые уши. А мы уже второй груз добирали. Темп хороший взяли.
Итак, выбросил я тот замечательный в своём роде ботинок за борт и заступил на смену.
У штурмана как раз показания на эхолоте пошли, косячок хороший надыбал. Ну, мы, соответственно – трал за борт, ваера на нужную глубину вытравили и ждём. Не прошло и часа – выборка. Ваера скатали, доски на места закрепили, мешок подобрали и по слипу его на промпалубу вытащили, рыбой под завязку набитый. И не было моему удивлению предела, когда через пару часов один из обработчиков ботинок мне приносит и говорит:
– Не твой ли, Никанорыч? Хотел уж, было, отшкерить его. Гляжу, на окуня, вроде, не похож. Что за зверь? Потом вспомнил про твою находку – точно. Посмотри, не он ли парой тому будет, что давеча зацепили?
Ну, – думаю, – чудеса! Не успел выбросить, а он опять в гости просится. Видно, не успел ещё на дно лечь и в косяк угодил, шлангом прикинувшись. Вот мы его и подцепили вторично, так сказать. У меня и сомнений не было, что это тот же башмак. Взял я его без всякого интереса и уж было собрался опять воде предать. Смотрю, а на нём шнурки. На том, что выбрасывал, не было, а на этом есть. Фокус! Кто же их там на глубине завязал? Вгляделся я в этот башмак внимательнее – он! Как две капли воды – он. И кожа тиснёная, и подошва… Перепутать категорически невозможно. Откуда ж тогда шнурки? И тут меня, как обухом по голове! Мать моя родная! Это ж пара тому. Тот-то на левую ногу был. А этот – на правую! Второй, значит! Который я и видеть-то не чаял. Точно он, ядрёна в корень! Как же так, – думаю, – за что ж такие испытания? Где я теперь тот достану, который только что своими руками выбросил? Дважды чудо вряд ли явится. Да не только я дивился происшедшему. Мои «архаровцы» все пришли в недоумение и в некоторую оторопь. Одни советовали мне оставить диковину. Успокаивали: мол, рыбалка вся впереди, смотришь, и тот зацепим – будешь щеголять ещё в своих модных шаровых ботинках по улицам незнакомых городов, как денди лондонский. Что было, конечно, маловероятно. Другие говорили:
– Брось, Никанорыч, свою находку. Кто знает, что это за ботинки? И каково их
