Марта посмотрела вперед, на четырех белых жеребцов. В свете факелов ей были видны тонкие шрамы на их спинах, и она вздрагивала каждый раз, когда раздавался свист хлыста.
За спиной она слышала голоса двух голов тролля, которые переговаривались друг с другом, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.
— Тебе страшно? — спросил Тролль-левый.
— Да, — ответил Тролль-правый. — Я дрожу, как кролик.
— Я тоже, — неожиданно для самого себя сказал Тролль-левый. — Я тоже.
Марта закрыла глаза и попыталась представить, что она сидит у мамы на коленях. Она вспомнила ее тепло. Ее запах. Легкий поцелуй, которым она всегда целовала Марту в макушку.
Все это никуда не делось.
Любовь, которую всегда давала ей мама, никуда не делась. Упавшего бревна было мало, чтобы разрушить ее. И сейчас она по-прежнему могла почувствовать эту любовь. Любовь, которая жила в маминых руках, обнимавших ее, словно теплое одеяло. Тепло маминых рук позволяло верить в лучшее — вопреки всему. Оно позволяло верить в то, что даже в самые страшные мгновения жизни любовь никогда не умирает.
МЕСТО ДЛЯ ОТДЫХА
На лес опускалась тьма. Или, точнее сказать, она наступала — стремительно, со всех сторон.
Когда Сэмюэль и Ибсен спускались по холму, им стало казаться, что они два ныряльщика, идущих к озеру. Ночь была похожа на темный водоем, в который им предстояло нырнуть. Вместе с ночью пришел страх.
Лес и днем-то был страшным, но в темноте он вселял настоящий ужас. От каждого треска сломавшейся веточки, от каждого крика совы Сэмюэль оборачивался, ожидая увидеть приближающихся троллей или кого-то еще хуже. Стволы сосен вырастали из темноты, словно специально стараясь напугать его. Даже щербатая луна, казалось, задыхалась от ужаса, глядя вниз на мальчика с собакой, идущих ночью по такому опасному месту.
Днем по крайней мере Сэмюэль мог увидеть, есть у лесных существ тень или нет. Теперь же, в темноте, было невозможно отличить хорошее от плохого.
Он посмотрел на землю и различил отпечатки ног с тремя пальцами. Тролли. Он продолжал идти вперед, изо всех сил стараясь не думать о том, что будет, если он столкнется нос к носу с троллем. Ведь в книге говорилось о том, что у троллей нет никаких слабостей, а книга, несомненно, была права. Так же, как была права насчет пикси и всех остальных существ.
(Но, конечно, вам не следует верить всему, что вы читаете в книгах.)
К счастью, инстинкт Сэмюэля, гнавший его вниз по холму, оказался верным. Они вышли на широкую дорогу со следами от повозок, и Сэмюэль понял, что это именно та дорога, о которой говорил правдивый пикси. Та дорога, которая должна была привести их к Мастеру перемен.
— Вот она, — сказал Сэмюэль, чувствуя, что ему просто необходимо произнести что-нибудь вслух. — Вот эта дорога.
Он повернул вправо и пошел по дороге, только сейчас заметив, что Ибсен очень устал. Пес, казалось, был близок к тому, чтобы заснуть прямо на ходу. Его хвост бессильно повис, а язык свешивался из угла рта, как кусок ветчины. Его лапы становились все тяжелее.
Сэмюэлю тоже было все труднее и труднее идти.
«Не засыпай», — твердил он себе.
Но это было непросто. Его веки наливались тяжестью, и ему стоило невероятных усилий держать глаза открытыми. А сандалии правдивого пикси начали ужасно натирать его ноющие ноги.
«Ну, наверное, ничего страшного не случится, если я немножко вздремну», — подумал он.
Ведь, если подумать, в темноте было гораздо безопаснее затаиться, чем продолжать путь. А если они немного поспят, то проснутся освеженными и более чуткими, и тогда у них будет больше шансов найти Марту. С этой мыслью Сэмюэль огляделся в поисках подходящего места, где можно прилечь.
Он поманил Ибсена за собой и, сойдя с дороги, зашагал между сосен. Если они найдут достаточно широкий ствол, то, спрятавшись за ним, останутся незамеченными.
Поэтому он подошел к самому большому стволу, который смог найти, и улегся на землю, прижав к груди книгу, словно она была грелкой с горячей водой. Ибсен свернулся у него под боком и спустя пару секунд отключился. Но Сэмюэль обнаружил, что заснуть не так-то просто. Сначала он положил голову на ствол, но он оказался самой твердой и неприятной подушкой на свете. Глядя в ночное небо, украшенное узором из мерцающих звезд, он понял, что не сможет заснуть, лежа здесь.
Потом он опустил голову, положив ее на землю, но земля тоже оказалась жесткой. И очень колючей из-за усыпавших ее сосновых иголок. Зажмурившись, он попытался уснуть, но это было так же невозможно, как пытаться догнать радугу. Каждый раз, когда он уже почти засыпал, сон в последнюю секунду ускользал от него.
Он был совершенно изможден, но было ясно, что заснуть здесь невозможно. Он вдруг вспомнил о словах, которые папа сказал ему после его первого дня в средней школе:
— Счастье повсюду, сынок. Нужно просто знать, где искать его.
Папа был неправ. Где было счастье в этом лесу? Здесь не было ничего, кроме страха, жестокости и одиночества. И сосновых иголок.
«Так не пойдет. Здесь я ни за что не усну», — подумал он.
Сэмюэль встал и стряхнул с щек прилипшие сосновые иголки. Он огляделся вокруг, но везде было то же самое. Твердые стволы и твердая земля. Как будто весь лес был специально сделан для того, что не дать ему поспать.
Он пошел прочь от Ибсена, находясь в каком-то странном окоченении между сном и бодрствованием и забыв о том, что он находится в самой опасной части леса. Он уже собирался снова попробовать где-нибудь пристроиться, когда вдруг обо что-то споткнулся. Или, точнее, на что-то наступил.
На что-то мягкое и упругое, как большая меховая подушка. Или живот.
— Мои ягоды!
Существо, на которое упал Сэмюэль, было очевидно напугано тем, что его так резко пробудили от его ягодных снов.
Сэмюэль запаниковал.
— Простите, — сказал он, пытаясь дотянуться до книги, которая скатилась вниз по противоположной стороне живота существа. — Простите… я просто… просто искал…
— Где бы поспать?
— Да.
— Ты можешь спать здесь, — сказало существо, зевая. — Ты можешь спать на моем животе. Я уверен, что это самое уютное место в окрестностях.
Сэмюэль не мог толком разглядеть лицо этого существа. Он видел только темный мех на фоне еще более темного ствола. Но его голос был таким мягким и приветливым и звучал как глоток горячего шоколада (если бы у глотка горячего шоколада был голос).
— Думаю, я лучше поищу другое место для отдыха. — Сэмюэль не знал, что ему делать. Если он бросится прочь, существо может погнаться за ним. Но если он останется на месте…
— Ягоды, — пробормотало существо, уже наполовину спавшее.
Сэмюэль улегся на бок, так что его правая щека опустилась на мягкий мех. Существо было право. Воистину, в окрестностях не было места более уютного, чем его живот.
Такой теплый.
Такой мягкий.
Живот мягко поднимался и опускался при каждом вдохе существа, и это усыпляло Сэмюэля. А запах его меха казался запахом самою сна. Существо словно выделяло какие-то особые сонные флюиды.
«Не спи, — сказал себе Сэмюэль, зная, что существо может оказаться опасным. Зная, что у него может не быть тени. Зная, что он должен вернуться к Ибсену. — Не… спи».
Но в этом споре победила усталость, опустив его веки и отключив сознание.
Но перед тем как его глаза окончательно закрылись, он случайно бросил взгляд на открытую книгу, лежавшую на земле рядом с ним. Освещенные луной слова на странице расплывались и скользили так, как обычно делают слова, когда на них смотрит очень усталыми глазами.
От попыток читать в темноте Сэмюэля стало еще сильнее клонить в сон, поэтому он уже почти отключился, когда наконец нашел нужную ему страницу. Там было написано:
СПУН
Спун представляет собой большое, обросшее мехом существо, которое большую часть своей жизни проводит во сне. По внешнему виду спун во многом похож на медведя: у него округлые уши и мягкий мех по всему телу, однако его массивные выдающиеся вперед челюсти больше напоминают челюсти льва.
Из-за толстого и удобного брюха спуна утомленные путники часто используют его в качестве живой подушки. В минуты бодрствования спун убеждает странников отдохнуть на его животе, говоря таким дружелюбным и мягким голосом, что ему практически невозможно сопротивляться.
Но сопротивляться стоит, ибо если вы совершите ошибку и заснете на животе спуна, вы вряд ли когда-нибудь проснетесь. Спун имеет чрезвычайно чувствительный нос и любит запах снов, который поднимается из ушей спящего. Этот запах напоминает ему о сочных ароматных ягодах.
Однако спун любит не только запах снов: ему очень нравится также их вкус. Спун способен во сне, даже не приходя в сознание, откусывать головы своих спящих жертв. Иногда ему требуется на это только один укус. Но иногда, чтобы отгрызть голову, ему необходимо некоторое время, но его челюсти очень сильны и способны двигаться очень быстро, так что даже в этом случае у жертвы не остается никаких шансов на выживание.
