8
Едва Маша вложила странную плоскую штуку в ее руку, Софья Николаевна почувствовала, как ее выдергивает из тумана слепоты на яркий свет. Наверное, это были те ощущения, которые испытывал Максим, путешествуя между мирами.
Свет приближался, словно Софья Николаевна стремительно летела по длинному тоннелю. Она не слышала, как Маша, тихо положив коробочку у изголовья кровати, вышла из комнаты, чтобы больше никогда сюда не вернуться. Она не слышала звуков пустеющего дома, шарканья тапочек по коридору, хлопанья дверей, тихих разговоров и шума автомобиля.
Свет окутал Софью Николаевну, и она впервые за много лет обрела зрение. Зрение чужака. Зрение пришельца.
Так, как видел Максим и как он это ощущал.
Софья много лет размышляла над тем, стоит ли попробовать проникнуть в разум чужака и посмотреть, что там происходит. Но у нее не хватало сил перебороть свой страх. Ведь пришельцы могли увидеть и ее тоже. Но теперь страх прошел. Пришельцы уже были на Земле, они захватывали города и пожирали людей. И не было смысла бояться, потому что теперь рано или поздно они придут сюда, ворвутся в запертую комнату и обнаружат на кровати парализованную девяностолетнюю старуху. Слава богу, если она к тому времени успеет умереть…
Софья увидела улицу, всю в осколках кирпича и стекла, увидела горящие машины и разрушенные дома. Из огромных дыр вместо окон стремился к небу густой черный дым. Еще она увидела трупы людей и пришельцев. Пыль смешалась с красной и изумрудной кровью. Всюду слышались треск автоматов, взрывы, чьи-то вопли, скрежет металла.
Чужак, глазами которого Софья Николаевна видела, бежал вдоль улицы, прячась в темноте. Он думал о том, что пора соединять кольцо окружения и уничтожить последние очаги сопротивления в Москве. Еще он радовался тому, что хитрая дезинформация о пришельцах, которые боятся воды, отлично сработала, и теперь будет вдвое легче перебить гражданское население. Чужак дышал дымом войны, его ноздри улавливали где-то среди пыли и мусора запах свежей человеческой крови, и это его невероятно возбуждало. Аж под животом чесалось.
Из-за куска бетонной стены с торчащими вверх арматурами раздались выстрелы, озарившие темноту яркими вспышками света. Чужак метнулся в сторону, но его зацепило пулей, фонтаном брызнула светящаяся изумрудная кровь. Кто-то радостно закричал из-за обломка стены. Чужак замер, насторожившись. Стал слышен шорох камней под ногами приближающегося.
— Левее заходи, — шептал кто-то, — таракан тут где-то затаился…
— Может, гранатой его?
Слева показался темный силуэт военного. В одной руке он держал автомат, второй держался за арматуру, пытаясь сохранить равновесие. Он слишком поздно заметил чужака. Пришелец стремительно кинулся на него, вспорол живот когтем и рассек шею. Военный захрипел, падая на землю, а пришелец уже навалился сверху, вдавливая несчастного в пыль, осколки и бетонную крошку, впиваясь клыками в голову, с хрустом ломая череп. Через секунду все было кончено. Путь свободен. За спиной раздались выстрелы, пришелец метнулся в сторону и побежал на четырех лапах в темноту, в дыры.
Выстрелы стихли, и пришелец остановился у стены, тяжело дыша. Из раны сочилась кровь, но он не боялся, потому что быстро регенерировал. Он испытывал чувство невероятного удовлетворения от недавнего убийства. Этим чужак жил, к этому стремился. Он хотел еще.
И тут чужак насторожился.
Софья Николаевна почувствовала, как сознание чужака нащупывает ее сознание в глубине своего мозга. Но почему-то она уже не боялась. Она твердо знала, что этот пришелец не сделает с ней ничего. А вот она… Она тоже хотела испытать сладкое чувство мести. За мужа. За уничтоженную жизнь. За любовь, которая началась и закончилась под звуки французской мелодии. За саму себя, прикованную к постели, сошедшую с ума от гнетущего много лет страха… Да неужели мало причин убить этого чужеземного выродка?!
Софья стремительно выпрыгнула из темноты сознания и взяла под контроль тело пришельца. Сознание чужака панически заметалось. Времени было немного. Софья подняла непослушное тело на задние лапы и повела его по осколкам на середину улицы, под яркий свет от огня горящего здания. Камешки хрустели под лапами. Пришелец пытался что-то сделать. Средние лапы дергались. Но вот она вышла на свет, и сразу несколько очередей разом разорвали беспокойную столичную ночь. Софья не чувствовала боли, но сознание пришельца взвыло дико, предсмертно. Тело отказалось повиноваться дальше и начало заваливаться на бок, сочась кровью.
Когда чужак упал на землю, он был уже мертв. Темнота подхватила Софью и вышвырнула обратно, в привычный мир.
Она лежала на кровати, в мокрой от пота ночной рубашке. Боль терзала ее позвоночник, поясницу, ее умирающие органы. Она ощущала вонь собственного умирающего тела. Она чувствовала, как нестерпимо жжет веки далекая пыль похороненного в огне города. Она уже не могла дотянуться до стакана. Но старушка улыбалась. Вся тяжесть прожитой жизни, вымученных страхов, бегства по стране и одинокой старости свалилась с нее, осыпалась, словно труха с дерева.
В смерти пришельца она чувствовала свою маленькую, важную победу над захватчиками. Она поняла, что только что выиграла войну, которую вела вместе с мужем почти полвека. А до другой войны ей уже не было никого дела.
В тот же момент она выпустила из рук Прибор, и он, скользнув по одеялу, с глухим стуком упал на пол.
Софья Николаевна замерла, затаив дыхание, наслаждаясь победой. Он слышала, как затихают последние звуки в доме, как, урча мотором, отъезжает автомобиль.
Вскоре в доме осталась только она — молчаливая, одинокая старуха. И тишина принялась робко прибирать власть к своим рукам. Дождь все еще бился в закрытое окно. Тихо заскрипели ступеньки, но это был не живой звук. Софья Николаевна, погруженная в темноту и скованная болезнью, где-то там, в глубине своего сознания, улыбнулась облегченной улыбкой. Потому что она знала того, кто поднимался на второй этаж. К ней наконец-то пришла Смерть.
И в свой последний миг жизни Софья Николаевна хотела только одного. Чтобы по радио перестали передавать надоевшие сообщения о пришельцах, и в тишине комнаты вдруг заиграла бы скрипкой и аккордеоном нежнейшая французская мелодия из далекого прошлого.
Юлия Зонис
Зачем собаке пятая нога?
Двое на веранде распивали куаровый сок из высоких граненых стаканов. Солнечные лучи пробивались сквозь навес из листьев пальмакации и ласково щекотали физиономию одного из собеседников — плотного краснолицего сержанта Кунни Бабушка. Его тропический шлем лежал на столе, а сам сержант постоянно смахивал выступающие на лбу капли пота тыльной стороной ладони. Второй мужчина был поджар и смугл, с седоватыми висками и насмешливым ртом. На базе его не звали иначе как Док Дулитл, хотя настоящее имя его было Ирвин Ричардсон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
