Катя почувствовала: Лизиным излияниям надо дать толчок, иначе она так и будет причитать, ничего не рассказывая по существу.
— Может, ему просто нездоровится. У мужчин насморк случится — они уже не в духе, хандрят, на нас за что-то злятся. Ты говорила, он болел чем-то. Это серьезно?
Лиза помрачнела.
— Было серьезно, а сейчас… сейчас даже не знаю. Я об этом с тобой посоветоваться хотела. Понимаешь ли, он болел трихинеллезом. «Болезнь хищников» называется.
— Хищников? Что это? Первый раз слышу.
— Мерзость заразная. Симптомы поначалу вроде гриппа: лихорадка, температура под сорок. Врач говорил — он сначала в инфекционной лежал на Соколиной Горе, потом его отец в бывшую Кремлевку перевел, — так вот врач сказал: заразиться трихинеллезом в наше время все равно что какой-нибудь тропической бери-бери. А все из-за Степкиного выпендрежа. У него же, у нетрадиционника несчастного, все не как у нормальных людей.
Катя начала отчего-то слушать приятельницу очень внимательно.
— Год назад, — продолжала Лиза, — к Владимиру Кирилловичу в фирму их приезжали какие-то американские инвесторы. В фирме какие-то трудности начались с уплатой налогов — не могу сказать точно, но деньги им нужны были позарез. Ну, инвесторов этих тут ласкали, ублажали как могли.
Развлечения а-ля рус по полной программе. В конце повезли под Кострому куда-то на кабанов охотиться. Наняли вертолет, ну и… Мужики! Владимиру Кирилловичу здоровье не позволяет так куролесить, вот он всю организацию спихнул на Димку, и Степка мой тут подсуетился. Постреляли они там этих кабанов, лосей, вошли в раж — подавай охоту на медведя. Гостей удивить надо? Никакого косолапого, конечно, не сыскали, но… На стол к банкету привезли медвежье мясо, достали где-то у охотников, эту дрянь копченую. Украсили застолье, американцы поохали, но никто из гостей, слава богу, есть не стал. И только Степка со своей нетрадиционной пищей — рад стараться. Ну получил. Мясо медвежье оказалось зараженным трихинеллой — червь такой, у хищников в теле водится. Он его и подцепил. В больнице лежал, потом вроде ничего, а потом начались какие-то осложнения на центральную нервную систему. Перевели его на обследование в Институт мозга, томографию делали, лошадиными дозами гормоналы вливали, а потом…
— Что? — Катя смотрела на руки приятельницы: та судорожно сжимала пальцы.
— Потом вроде все нормализовалось. Курс лечения он прошел, выписали его и… Я не знаю, Катя, мне порой кажется, что он стал другой, изменился. Это же осложнение на мозг было, понимаешь? Они — Владимир Кириллович и Димка мне всего не рассказывают. Но я же… я от него ребенка хочу, понимаешь? Я должна знать, какие могут быть последствия и… — Лиза встала, отошла к окну. — С февраля месяца я Степку почти не вижу. Он все время в своей школе торчит.
А началось… не поверишь — из-за платья взбесился словно.
Стал вдруг настаивать, чтобы я свадебное платье купила у Мак-Куина, Помнишь был показ мод на станции «Маяковская»? Я вообще считаю, что этот Александер Мак-Куин бог знает во что дом Живанши превращает. Мне его стиль совершенно не нравится, а Степка…
— Что дурного в том, что он хотел подарить тебе платье? — Катя усмехнулась: ничего себе жалоба! Ей собираются подарить кусочек шелка стоимостью в две тысячи «зеленых», а она еще…
— Мы в бутик ходили — бог знает что там, — Лиза даже передернулась. Ни стиля, ни линий. Словно бомба в зоосаде разорвалась. Александер тогда со шкурами и кожами экспериментировал, платья в грязи вываливал, дохлую саранчу приклеивал. Клочья шерсти, рвань какая-то звериная. А Степка прямо очаровался всем этим. Стал настаивать, чтобы я в этом перед его семьей на свадьбе… Там мех и голое тело, понимаешь? Словно для шлюхи… Я сначала подумала, что он шутит. Но нет! Скандал мне закатил, какая-то дикая вспышка просто. И тогда я… я сказала Владимиру Кирилловичу — деньги все же большие. В общем, тут, в семье, разбирались.
В результате кредитку Степкину как-то там переоформили в банке: теперь, если он собирается деньги тратить, — ставят в известность отца или Димку.
— Он что, своими деньгами не распоряжается? — удивилась Катя.
— Распоряжается, но… В общем, отец и брат всегда в курсе, куда он деньги тратит и на что. А я… А теперь еще и свадьбу отложили. И я не знаю, как себя с ним вести. Он такой требовательный, такой… У него порой совершенно дикие фантазии, — Лиза запнулась. — Я не могу иногда дать то, что он хочет, а он злится… И совершенно со мной не считается.
Притащил меня в этот дом, к этим идиотским фотографиям, к этой рухляди, к этой дохлой медвежьей шкуре…
Катя чувствовала: приятельница ее что-то недоговаривает.
Очень многое недоговаривает. Она ведь хотела «посоветоваться». Так все-таки о чем?
— Я видела фото внизу, — сказала Катя осторожно. — Но это же всего лишь съемки старого немого фильма.
— Кто тебе про «Медвежью свадьбу» сказал? Степан? — Голос Лизы неожиданно зазвенел.
— Нет. Анна Павловна и Дима. Что ты так разволновалась, Лиза?
— Ничего! Старая ведьма. Единственное, наверное, что она еще помнит, глаза Лизы сверкнули. — В этой семейке, Катя, женщины либо мрут молодыми, либо на старости лет совершенно выживают из ума. Заметила, ее даже смерть мужа не тронула. Все чувства уже атрофировались. Только и помнит: «Медведь утащил графиню!», «О чем умолчал Мериме?» — Лиза передразнила старую актрису.
— Ну и о чем же умолчал Мериме?
Они вздрогнули. Степан бесшумно появился из-за шторы.
Видимо, он прошел через балкон и незапертую балконную дверь.
— Секретничаете? Хорошенькая тема для секретов. — Он приблизился к Лизе и приподнял ее лицо за подбородок. — Когда женщина возбуждается, это чувствуется на расстоянии.
Ну же… Моя злая Дюймовочка… Наверняка жалуется, что я с ней груб. Катя, а Вадим бывает с тобой по-настоящему грубым, а?
Катя поднялась с кресла. Если эти двое сейчас начнут выяснять отношения — лучше убраться.
— Димка внизу бродит как потерянный. Весь на взводе.
Обаяли его и бросили. Мы с братаном чувствуем настроение друг друга. Он обнял невесту и поцеловал ее в шею. — Потом пахнешь, Дюймовочка, я ж говорил — смени мыло…
И не надо вырываться, кожицу оцарапаешь. Не надо, не надо вырываться из моих медвежьих лап, — преодолевая сопротивление Лизы, он снова поцеловал ее — на этот раз в губы, — ферменты слюны… а на вкус ничего, приятно даже.
Кать, кстати, мой брат напился именно из-за тебя. И что будем делать, а? Он человечек вообще-то приятный. Во всех отношениях.
Катя терялась под его взглядом. После Лизиных рассказов, после увиденного в школе она чувствовала себя с Базаровым неспокойно. Хотелось, чтобы сюда наверх поднялся Мещерский.
— Ладно, девочки, мы с Димкой люди смирные и навязываться не привыкли. — Степан отпустил свою невесту. — Ну что смотрите? Я, между прочим, за вами. Внизу все уже в сборе, только вас ждут.
— Катюш, я за тобой, — в дверях появилась знакомая хрупкая фигурка желание Кати сбылось. — Степ, тебя к отцу просили зайти.
Мещерский озирался удивленно.
— Что это с вами?
— Ничего, — Катя направилась к двери. — Поздно уже, пора домой.
Однако, спустившись вниз, она поняла, что домой сейчас уехать не удастся. В доме вроде бы прибавилось гостей. Она узрела четверых весьма импозантных мужчин в отлично сшитых костюмах, оживленно беседовавших с Валерием Кирилловичем в гостиной. Мещерский тишком пояснил, что опоздавшие иностранцы, какие-то боснийские сербы, вроде бы сподвижники Радована Караджича — офицер высокого ранга и его сыновья. Якобы близкие друзья старших Базаровых.
У Кати сложилось впечатление, что иностранная эта делегация прибыла даже не столько на поминки по «патриарху», сколько на иное, менее траурное мероприятие.
И она не ошиблась. Не прошло и десяти минут, как почти все гости, подгоняемые Валерием Кирилловичем, рассредоточились по машинам. Оказывается, Степан приглашал всех поприсутствовать на Посвящении: несколько воспитанников его школы заканчивали обучение, и сегодня вечером им «присваивали диплом».
Стояла липкая, влажная, душная ночь. Где-то за Клязьмой рокотал гром. Долгожданная гроза приближалась. Поляна перед соснами была ярко освещена фарами припаркованных машин. К тому же перед самым жертвенником разложили два больших костра.
Церемония Посвящения уже шла полным ходом. Дюжие, освещенные красным светом пламени, обнаженные по пояс ученики школы, выстроившись в две шеренги и образовав нечто вроде живого коридора к жертвеннику, скандировали, точно солдаты на походе. Катя сначала плохо разбирала слова: «Сбросив с себя доспехи… Как боги неистовые бились…
Сильные, как медведи… Разили врагов направо и налево, молниям подобно…» Это походило на грозный гимн без музыки.
