Точная дата сбора была пока неизвестна, но конфидент Халилова из числа ресторанной обслуги держал, как говорится, руку на нужной кнопке. Халилов не сомневался в том, что Михайлов Бэмса непременно посетит. Их связывала дружба еще со времен давней воровской юности, к тому же они были равновелики по престижу. А равные в том мире, где вращались и Бэмс и Бриллиант Гоша, старались не выказывать друг к другу пренебрежения, потому что дурные манеры дорого обходились. Сгоряча Халилов предлагал поступить со всей этой воровской шайкой-лейкой, как, например, поступили бравые ростовские коллеги с воровским съездом в городишке Шахты. Однако Колосову никогда не нравился девиз некоторых не в меру ретивых стражей порядка: «Посадить не посадим урок, так хоть попугаем, хоть морду набьем».
С точки зрения объективной реальности и юриспруденции, и воровской бомонд, и Бэмс, и тем более умный осторожный Бриллиант Гоша внешне были перед законом чисты.
Как и в шахтинском деле при задержании у них вряд ли можно было бы обнаружить какие-то компрометирующие улики.
Это были старые лисы, и застать их врасплох «на хате» наивно было даже надеяться. Более того, сам Михайлов, интересовавший Колосова больше остальных, мало походил на расхожий тип крестного отца, насаждаемый в умах обывателя гангстерскими фильмами.
Бриллиант Гоша разменял уже пятый десяток, а это то время для мужчин, когда и душа и тело (даже самые воровские) жаждут покоя. Последняя его, шестая по счету, судимость была погашена. Внешне он вроде бы давным-давно завязал; у него имелся благоустроенный дом в деревеньке Храпово под Мытищами, жена, четвероногий друг — бульдог, недвижимость на Кипре, четыре автомобиля и даже некое подобие легального бизнеса — сеть ремонтных мастерских и станция техобслуживания. В формировании имиджа Бриллианта Гоши нельзя было выявить ни одной характерной черты, которыми так любят с избытком наделять своих героев-мафиози авторы криминальных романов. Никаких ночных оргий в саунах-джакузи, голых содержанок, кокаинового кайфа, классической музыки, услаждающей слух во время кровавых пыток конкурентов.
Бриллиант Гоша был худ, лыс, с виду скромен и тих, страдал хроническим катаром желудка и воспалением предстательной железы, пылко увлекался вегетарианством и йогой, по пятницам делал в своем меню разгрузку, плохо переносил женское общество, не терпел мата, любил игру в шашки и романсы под гитару на слова Есенина. Но самой главной страстью его жизни было накопление капитала. С деньгами он расставался туго и неохотно. Громких разборок с конкурентами он тоже не любил и прибегал к мокрухе крайне редко.
В принципе Игорь Сладких сам нарвался на неприятности. Тот дерзкий конфликт на улицах Раздольска с пьяными михайловцами, которых бывший депутат и его телохран скосили автоматной очередью, якобы защищая свою жизнь, дорого ему обошелся. Сладких по молодости лет и по глупости продемонстрировал недопустимую неуживчивость и безнаказанность, прикрытую депутатским мандатом. Он не учел одного: Бриллиант Гоша держал лидерство в преступном мире Подмосковья последние пятнадцать лет только одним: как никто, он умел хранить хорошую мину при самой плохой игре.
В принципе, рассуждали Колосов и Халилов, перебирая возможные мотивы поведения Михайлова в деле Сладких, все могло бы окончиться для бывшего депутата не столь плачевно, если бы он проявил гибкость и пришел бы к Бриллианту с повинной сразу после убийства его людей. Видимо, Бриллиант Гоша ждал такого шага. Выстрелы на улице прогремели в сентябре, прошло почти полгода, прежде чем Михайлов решил действовать круто. Пятьдесят лет жизни и пятнадцать, проведенные за решеткой, что-то да значат. Пожилые не так скоры на необдуманные поступки, как отмороженная молодежь. Но Сладких не оценил такого долготерпения. А свои в клане, видимо, в конце концов дожали осторожно Бриллианта. Возможно, в группировке назревал конфликт «непонимания». И ради сохранения спокойствия и своего влияния на наиболее радикально настроенные мстительные бандитские умы Бриллиант пошел на решительные действия: приговорил Сладких, скрепя сердце раскошелился на оплату заказа и сыскал исполнителя.
Поначалу, как и было запланировано, Ренат Халилов работал над прояснением основного вопроса во взаимоотношениях Гранта и михайловцев. Его интересовало, когда и где с киллером должны были расплатиться согласно уговору.
И самое главное — намеревались ли вообще это делать. Мотивом к устранению Гранта могла оказаться феноменальная жадность Михайлова: зачем выпускать из рук деньги, когда можно грохнуть того, кому должен?
Однако, по ходу работы, Халилов неожиданно переориентировал свои источники и на выяснение еще одной детали.
При очередной встрече он вдруг многозначительно сообщил начальнику отдела убийств:
— Знаешь, Никита, мы выяснили железно: Бриллиант Гоша никогда в глаза не видел Акулу. О том, что Грант и этот наркоман — кровные побратимы, он знает, такие слухи в их кагале не скроешь. Но они с Акулой никогда не встречались. Понимаешь? Ни-ко-гда.
У Рената — человека восточного — имелась излюбленная манера не договаривать фразу и наблюдать за реакцией собеседника: дошло до того или не дошло то, что он хотел в эту фразу вложить. Колосов знал этот фокус и отвечал тем, что хранил дипломатичное молчание. Халилов начал развивать свою идею:
— Ну, возьмем мы группу — ладно. Прокуратура, следователь настоят легализуем компру, потащим наших в суд — ладно. Но это ж все косвенные доки, Крестный! А с самим Гошей как работать? В камере на такого влиять — дохлый номер. Гошу вся тюрьма знает. Да и он калач тертый, все университеты прошел от нар до параши, — Халилов презрительно приподнял черную бровь. — Шум, гам, суета… Адвокаты, финты ушами, нервотрепка. Глухая молчанка с Гошиной стороны, охи-ахи со стороны прокуратуры: «дело разваливается», то, се…
— А ты что конкретно предлагаешь? — спросил Колосов.
— Я? Да упаси аллах, — тут Халилов коснулся православного креста, как всегда, видневшегося в вырезе его щегольского черного свитера, — мне учить вышестоящее начальство. Но я бы, Никита… я бы в отношении Гоши Бриллианта сыграл по сценарию Лжедмитрия. Помнишь, как в случае с голутвинскими братками?
Никита отлично помнил это дело. За него Халилов получил свою первую награду. И Лжедмитрия он этого помнил, но… Они тогда проспорили часа три. И постепенно Колосов перестал воспринимать халиловскую авантюру в штыки. Ренат был совершенно прав в том, что работать с таким опытным зеком, как Бриллиант Гоша, негласно уже после его задержания в условиях следственного изолятора было бессмысленно. То, что они хотели от него узнать в первую очередь причастен он или не причастен к убийству Гранта, — Михайлов вряд ли бы кому-нибудь открыл добровольно.
Халилов предлагал иной подход; сделать все, чтобы Михайлов разоткровенничался вынужденно. Его бы к этому просто принудили, и сделал бы такой наезд на Михайловского лидера, нежданно-негаданно вдруг оказавшегося в патовой ситуации, один-единственный человек — наркоман-отморозок, кровный брат убиенного Гранта, одержимый одним лишь яростным желанием мести за побратима — не кто иной, как Карпов-Акула, точнее Лжеакула, в роли которого бы выступил сам…
— Да ты пойми, Крестный, Михайлов Акулу никогда не видел, — настойчиво твердил Халилов. — Это что, для нас не повод для маневра?
Никита отлично понимал, куда он гнет — Лжедмитрий, подставное лицо, в роли которого хотелось выступить самом Ренату. Да, у этого парня был просто талант перевоплощения, но…
— Комар носа не подточит, Крестный, — горячился Халилов. — Пригласим, как тогда, гримера, обставим все в лучшем виде и… У меня руки чешутся на этого импотента! Давай провернем Лжедмитрия, а? Ну скажи, что мы теряем? Только дело надо так обставить, чтобы он дрогнул, побежал, чтобы от него сразу же отсеклась охрана, эти его воровские барбосы.
А уж один на один мы с ним так поговорим, так потолкуем…
«Потерять» в таком деле можно было многое: от нескольких килограммов, утраченных от нервного стресса, до жизни, однако Халилов, как никто, умел настаивать на своем. И настоял-таки. В любом случае для проверки Михайловской версии следовало что-то предпринимать: начальство настаивало на «активизации разыскной работы». И Колосов решил рискнуть.
Ждали юбилея Бэмса. Брать всю топ-компанию решено было демонстративно-устрашающе с максимальным шумом и громом. К штурму тихого загородного ресторанчика «У дяди Сени» привлекали бездну сил и средств: помимо сыщиков — ОМОН, спецбатальон ГАИ (на случай преследования), сотрудников прилегающих отделов милиции, линейные ОВД на железной дороге и охрану Внукова.
Колосов все эти дни оставался на работе допоздна: параллельно с операцией «Лжедмитрий» готовилась операция прикрытия источника, передававшего информацию из оружейного «подполья». И там надо было действовать так, чтобы комар носа не подточил.
