Перед ним орущее азиатское рыло. Слов он не понимает. Его бьют. Тащат, матерно ругаются и снова женский голос:
«Осторожно ребята! У него вместо головы кусок фарша».
«Срастется, сестричка!» – отвечали мужчины.
Голос Александра Ивановича:
«Гришуня, не выставляй голову, береги голову! Два удара открытой перчаткой и ты труп!»
Рев турбин вертолета, свист пуль и взрывы, взрывы.
Я борт 8123, я борт 8123, иду на одном двигателе, я ранен, теряю высоту, прошу эвакуации в квадрате 171-А»
«Борт 8123, вас принял. Средства поддержки, пара Сушек и Крокодил, вышли. Дотяните до квадрата 171-Б.
Средства поддержки стерли с лица земли каменные норы душманов и преобразили ущелье, в котором они находились, до неузнаваемости, на его месте появилась небольшая долина.
Суворовская заповедь: « сам умирай, а товарища выручай!» и библейская « око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь» сработали.
Из двенадцати десантников спасавших пленных и трех членов экипажа МИ-8, остались в живых двое, лейтенант ГРУ Бурлаков и второй пилот МИ-8 старший лейтенант Иванов.
Пот заливает глаза Гришки. Перед ним известный в городе хулиган Мурик. Горская спесь, поднятая советской властью над русскими, папин авторитет, за плечами Мурика. Перед ним взращенный на постном масле и сером хлебе казачонок Гришка Бурлаков. Правый глаз у него заплыл, результат подлого, без объявления драки, удара Мурика. Слышны крики сторонников хулигана: «Двинь ему Мурик в другой глаз, в следующий раз не будет казачонок задирать нос, боксер засратый!»
В боксерской стойке малец тринадцати лет, против него восемнадцатилетний верзила Мурик, по кличке Хорек. В Гришкиной голове мелькнул извечный вопрос бабки Прасковьи:
«За что ты их Господи! За что!«За что прицепился к нему этот верзила, у которого руки ниже колена и который учительниц посылает на …? За то, что я русский, казачонок? Ненависть ослепляет, но ненависть дает силы, позволяет предугадывать действия врага. Гришка подобрался, отбил два длинных удара Хорька, ушел от других ударов. И вот он момент истины! Поднырнув под правую руку Мурика, Гришка длинным ударом дотянулся до подбородка врага. В этот удар он вложил всю свою ненависть, всю свою силу и петушиный вес. Этого оказалось достаточно чтобы Хорек стек к ногам Гришки, который едва успел отскочить от него. Сторонники Мурика прыснули от Гришки, как воробьи, с криками:
«Гришка Мурика убил! Гришка Мурика убил!»
«Нокаут» – определил Гришка и пошел к воде. Набрал в пригоршню воды и подойдя к поверженному противнику, брызнул ему в лицо. Повторив эту процедуру несколько раз, Гришка увидел, что Хорек вздрогнул, шевельнул ногой, потом дико озираясь, поднялся на ноги.
«Так это ты, казаченок, завалил меня? – спросил Хорек – да я тебя!» – и двинулся нетвердой походкой на Гришку, который спросил:
«Хочешь еще, Хорек? Иди сюда, получишь левой!» – короткий удар и Хорек в нокауте.
«Молодец!» – послышался голос тренера. Гришка оглянулся, но ничего, кроме смутного пятна не увидел.
«Молодец» – вновь прозвучал голос, но не тренера, а хирурга собиравшего его череп. Госпиталь. Госпитальная жизнь.
Заключение военномедицинской комиссии прозвучало для лейтенанта Бурлакова приговором:
«Для службы в Советской Армии не пригоден. Подлежит увольнению».
Его рапорта с просьбой оставить на службе, прошли через десятки чиновников в полковничьих и генеральских погонах, но от всех он получил отказ. Лишь один, из неисчислимой чиновничьей рати, капитан, посоветовал Бурлакову:
«Иди служить во внутренние войска, в МВД. Бумаги, необходимые для этого, я тебе подготовлю лейтенант, а там русская рулетка. Скажи спасибо, что не посадили за измену Родине и пособничество врагу».
Кто-то дернул Бурлакова за плечо и он из Ташкента перенесся в Москву.
«Ты что Петя, руками машешь и материшься?» – услышал он голос Ивана. Петр медленно возвращался из прошлого.
«Ничего Ванятка, сон приснился из детства, одного фраерка бил, вот и пришлось руками помахать – ответил Петр и добавил – нужно искать ночлег или лягавые нас быстро заметут. Пошли в киоске купим путеводитель Москвы и подумаем над ним».
Помотавшись по Москве и заплатив таксисту двести тридцать рублей, Петр с Иваном оказались на другом вокзале. Они послушались совета таксиста, купили билеты на поезд отходящий завтра в сторону Рязани и решили попытаться устроиться на ночлег в комнате отдыха для транзитных пассажиров, своего рода гостиницы при вокзале. Комната отдыха встретила их двумя мордатыми милиционерами, беседующими с администраторшой. Друзья скромно пристроились возле стойки администратора и терпеливо ждали окончания фривольной беседы сержантов с женщиной. Тема беседы была исчерпана и один из милиционеров, что постарше, обратил внимание на них.
«Что нужно граждане?» – спросил он.
«Да нам бы переспать ночь, который день в дороге» – слезливо попросил Петр.
«Паспорт дай!» – протянул руку сержант. Взяв паспорта друзей и изучив их от корки до корки, он сказал:
«Мужики, вы с денежных Северов, подкиньте девушке на пропитание и спите спокойно в чистых постелях. Правда, Любаня?»
Администраторша, жеманно поведя плечами, ответила:
«Слушаюсь, мой генерал! – она перевела взгляд на Петра и проговорила сухим административным голосом – ваши паспорта и билеты граждане. Есть комната на двоих, но она забронирована, завтра в шесть утра, вам нужно будет её освободить. С вас по десять рублей за койку. За постельное белье, душ и прочие услуги, плата отдельная».
Петр подмигнул сержанту с видом, что в ноги ему готов упасть в знак благодарности, отвел его в сторону и всучил ему двадцать пять рублей, прижимая при этом руки к сердцу.
«От всей души, от всей души!» – благодарил он сержанта.
Друзья, по очереди, помылись в душе, получили застиранное постельное белье и улеглись спать. Утром их разбудил стук в дверь и грозный окрик:
«Подымайтесь, граждане!»
Собрались, оплатили администраторше ночлег и пошли к кассам сдавать билеты. Потолкавшись возле касс и получив деньги за сданные билеты, друзья отправились завтракать в буфет, одновременно пытаясь решить извечно русский вопрос:
«Что делать дальше?»
Их внимание привлекло объявление по вокзальному радио, предлагавшему холостым гражданам трудоустроиться в опытном агрохозяйстве сельхозакадемии. Требовались рабочие, трактористы-машинисты и ещё многие специалисты, на первый взгляд, не связанные с сельским хозяйством. Трудоустроившимся предоставляется временная прописка в благоустроенном общежитии и другие льготы. Петр хлопнул Ивана по плечу и радостно воскликнул:
«Вот она, удача! Хватаем чемоданы и вперед в академию. Академиками мы можем и не стать, а трактористами стать обязаны!» – пытался перерифмовать поэта Петр.
Глава 21. Улыбка удачи
В отделе кадров их встретил мужчина с военной выправкой. Посмотрев документы, начальник спросил:
«В столице счастья захотели поискать лесорубы? Судимость есть?»
Друзья дружно ответили, что под судом не были.
«Права трактористов есть?» спросил кадровик.
«Да какие права в лесу на просеке? Устроились, бригадир ткнул пальцем в меня и Ивана и сказал, что будем работать на трелевочниках. Постажировались неделю и вся учеба». – честно признался Петр.
Начальник ОК, затюканный руководителями производств, руководством академии, которому жаловались производственники на острую нехватку кадров, махнул рукой и сказал им чтобы писали заявления в коридоре, а затем на подпись к нему. Оформившись и получив направления в учебно-курсовой комбинат опытного хозяйства академии, они на автобусе отправились в село Архангельское, где было расположено опытное хозяйство.
«Вот тебе и Москва!» – разочаровано проговорил Иван.
«Ванюша, лучшего места нам не найти. Потрудимся с годик. Улягутся страсти, а там видно будет». – успокоил друга Петр.
Старое строение, по замыслу архитектора, изначально предназначалось для скота, но в советское время было перепрофилировано для скота двухногого и стало общежитием учебно-курсового комбината. Они вошли в просторное фойе, именуемое «красным уголком». Возле окна стоял стол, за ним сидела пожилая женщина с красной повязкой на рукаве. Вахтерша приветливо улыбнулась вошедшим, взяла их направления и приятным грудным голосом спросила:
«Учиться будете? Пройдемте к коменданту общежития, он вас определит».
Кабинет коменданта находился в конце коридора. Вахтерша постучала и получив утвердительный ответ, ввела Петра и Ивана в кабинет. За столом, под портретом генерального партийного босса, сидел рыхлый мужчина с огненорыжей копной волос, конопатый, с вздернутым носом»
«Иван Митрофанович, новые жильцы прибыли» – доложила вахтерша и положила на стол направления.
