Эмили была уверена, что проведет завтрашний день в кресле, нога ныла с самого утра, а вот ночь она проспала на удивление спокойно. «Может быть, мне полезно иногда выпивать перед сном рюмочку бренди? Или хотя бы бокал вина, бренди на вкус просто отвратительно», – размышляла леди Гренвилл по дороге домой.
Лорд Гренвилл и его кузен молчали, погруженный каждый в свои мысли. По легкой улыбке, иногда появляющейся на губах Генри, Эмили смогла заключить, что, несмотря на трагическую развязку, последовавшую за пикником, Говард провел день не так уж плохо. Ричард Соммерсвиль не отвлекал постоянно Сьюзен, он явно больше беспокоился о миссис Пейтон, часто взглядывал на нее и старался держаться ближе к ней – теперь-то Эмили понимала, почему.
«Раньше я бы сочла его необыкновенно чутким молодым человеком, теперь же я знаю, что он волнуется за душевное состояние не просто соседки, но своей возлюбленной. Или просто переживает, как бы под влиянием эмоций она не сказала что-нибудь, что выдаст их тайну? Господи, смогу ли я когда-нибудь думать о них лучше, чем сейчас?» – Эмили твердо решила, что каким-то образом должна вмешаться, ради Сьюзен, но пока у нее не было ни одной идеи, что именно она должна сделать…
Будущий лорд Гренвилл уже спал в своей кроватке, когда отец и мачеха вернулись, но Эмили все же прошла в детскую и некоторое время при свете ночника смотрела на спящего ребенка.
– Мое счастье, – прошептала она. – Если бы только Уильям подарил мне дитя! Может быть, попросить его об этом? Маленькую хорошенькую девочку, с такими же синими глазами, как у отца!
Сегодня утром у Дафны Эмили, против обыкновения, проснулась поздно, то ли бренди и впрямь помогло, то ли предыдущий день истощил ее душевные силы, так или иначе, когда она открыла глаза, солнце уже смотрело на землю свысока, а лорда Гренвилла в комнате не было.
Его супруга не стала надолго задумываться, спал ли Уильям этой ночью, она и вовсе не вспоминала об этом до самого возвращения домой, когда в голову внезапно пришли мысли о ребенке.
Ложась в постель, она представляла себе разговор с Уильямом, хотя и прекрасно понимала, что никогда не посмеет заговорить с ним об этом. Она даже не в состоянии признаться, что потеряла подаренное им ожерелье, а уж как может леди сделать супругу подобное предложение… Если только попросить кого-нибудь, отца или мать, чтобы намекнули ему, что Лори был бы счастлив, появись у него брат или сестра?
– Мама, конечно, без смущения выложит все Уильяму, но он никогда не простит мне такого неделикатного вмешательства в его жизнь! А может, не стоит переживать из-за этого? Какая разница, какие душевные муки придется перенести, если в итоге я стану счастливой матерью?
В конце концов, Эмили запретила себе мечтать о будущем ребенке. По крайней мере, пока. Вокруг происходит столько всего необычного, выбивающего опору из-под ее слабых ног, что растравлять себя еще и бесплодными надеждами – не лучшая идея. Когда ее друзья разберутся в своих запутанных отношениях, а соседние поместья опустеют, вот тогда долгими осенними вечерами и можно будет придумать, как лучше подступиться к Уильяму. В конце концов, они женаты уже так давно, что ей пора перестать бояться его недовольного взгляда.
Наутро Эмили проснулась в привычный ранний час. Захватив с собой чашку любимого чая, она присела возле бюро и достала свой дневник. Нужно было записать как можно скорее все, что она услышала в день пикника из спора Джейн и Ричарда, пока подробности еще не стерлись из памяти, а затем перечитать все два или три раза и добавить свои впечатления и выводы. Только после этого можно будет продумать план действий.
Сначала она постаралась изложить события так, как их запомнила. Жаль было тратить время на описание подробностей пикника, но теперь, в свете того, что она уже знала, каждый крошечный эпизод мог приобрести совсем другой оттенок.
Вот Дафна с тарелочкой в руках оказывается подле Ричарда Соммерсвиля, он рассеянно улыбается и словно бы невзначай отходит от компании леди и джентльменов, вместе с которыми только что смеялся чьей-то шутке. Они с миссис Пейтон обмениваются несколькими фразами – ничего предосудительного в этом нет, ведь они добрые знакомые! Ричард возвращается к друзьям, а Дафна медленно идет к другой группе гостей, на губах ее довольная улыбка.
Эмили совершенно случайно обратила внимание на эту маленькую сценку, но сегодня ей кажется, что каждый подобный эпизод, которых она видела немало, должен был подсказать ей истину.
– И как я раньше не догадалась! – бормочет она и снова возвращается к дневнику.
«Неужели Дафна так сильно влюблена в него, что готова рисковать своим браком, положением в обществе, репутацией? В том, что Ричард не любит ее, я уверена, да он и не отрицал этого, когда Джейн говорила с ним. Что заставило его пойти на эту связь? Тщеславие? Чувство вседозволенности? Или он все же не настолько испорчен и проявил сочувствие к несчастной в браке женщине единственным способом, который пришел на ум? Должна ли я поговорить с ним или с ней? Или начать надо с Джейн – как подруга их обеих, Сьюзен и Дафны, она, должно быть, так же страдает от необходимости нести в себе эту тайну, как и я! Я бы, конечно, оставила все как есть, если бы не Сьюзен! Неужели Ричард осмелится жениться на ней, когда у него роман с ее лучшей подругой! Как может в таком милом и обаятельном с виду человеке, как Ричард, скрываться такая низкая, коварная натура? Неужели и вправду нельзя верить ни одному джентльмену, как часто говорила наша гувернантка? Луиза думала, что когда-то она была влюблена в джентльмена, но он не ответил на ее чувства или обманул ее. И бедная мисс Трент всю свою жизнь сожалеет о несбывшемся. Какое счастье, что Уильям вовсе не такой!»
Тут Эмили невольно отложила перо. Тягучие волокна сомнений словно бы протянули к ней липкие щупальца. Некстати вспомнила она о том разговоре с миссис Пейтон, когда Дафна спросила ее, как повела бы себя Эмили, узнав, что муж ей изменяет.
– Боже мой! А если Дафна на самом деле знает больше, чем говорит? Что, если Ричард поделился с ней сведениями, которые узнал от самого Уильяма, или от Джорджа, или от кого-то еще, кто знает о романе лорда Гренвилла? Я должна спросить Дафну прямо!
Эмили сжала пальцами виски. Нет-нет, она говорила тогда, что предпочла бы не знать об измене лорда Гренвилла, так что же с ней такое теперь?
– Нельзя, нельзя сейчас думать об этом! – решительно сказала она себе. – Меня должны заботить совсем другие вопросы. Смогу ли я любить Дафну, как прежде? Может быть, я просто обижена на нее за то, что она не поделилась со мной своей сердечной тайной? Но разве такое можно поведать даже самым близким друзьям?
Эмили попыталась представить, как бы она отреагировала, если бы Дафна пришла к ней с рассказом о своем романе с Соммерсвилем, но у нее не получилось. Гнев, презрение, упреки из-за того, что они с Ричардом обманывают Сьюзен и всех остальных – вот что, скорее всего, получила бы Дафна в ответ на свою откровенность. Так стоило ли тогда миссис Пейтон доверяться своей подруге?
– Боже, она ведь могла бояться моих колких, недобрых слов! Как ей, должно быть, тяжело все это время носить в себе свою тайну! Даффи вообще нелегко держать что-либо в секрете, а тут такое! И как я могу осуждать ее, когда сама вышла замуж за человека, который меня не любит, но которого люблю я? Бедная, бедная Дафна! – В последующие полчаса Эмили корила себя за недостаток сердечности, после чего решила вернуться к дневнику и закончить описание произошедшего в доме Пейтонов.
Медленные, размеренные движения пера успокаивали ее, но все же она чувствовала себя неуютно. Что-то мешало сосредоточиться. Все же она добросовестно записала все, что смогла запомнить с момента, когда увидела на террасе тело несчастной Салли, и дошла до описания неприятно поразивших ее пересудов в гостиной.
«И тогда Джейн сказала что-то вроде:
– Наших горничных как будто преследует злой рок!»
Перо выпало из пальцев молодой женщины, оставив на бумаге длинный чернильный след. Вот она, причина ее неясного беспокойства!
Все эти два дня что-то ускользало от нее, словно чей-то взгляд, который вы вдруг можете почувствовать в толпе на балу, но стоит обернуться – перед глазами множество лиц, знакомых и неизвестных, и никак нельзя угадать, кто смотрел на вас, добрый то был взгляд или осуждающий, таилась в нем дружеская усмешка или зависть.
И вот, стоило ей написать эту фразу на бумаге, как тревожащее ее опасение обрело форму.
– Может ли быть, что все три наших горничных умерли не случайно? Что, если Джейн невольно оказалась права, и бедные девушки погибли от чьей-то злой руки? Ведь никто не видел, как Фанни упала с лестницы, Минни – выпила тот порошок, а Салли – оступилась.
Эмили откинулась на спинку стула, задев рукой чашку, стоящую возле ее правой руки. На мягком ковре персикового цвета чашка не разбилась, но Хетти придется постараться, чтобы скрыть пятна. Впрочем, это не казалось важным. Эмили проследила взглядом, как чашка откатилась под стоящий неподалеку столик для рукоделия, а блюдце обернулось вокруг себя несколько раз и осталось лежать возле бюро.
