Сьюзен с неожиданным для себя проворством извернулась, чтобы взглянуть в лицо своего спасителя, и узнала Говарда. Похоже, ее организм остался доволен оказанной ему поддержкой и передумал искать забвения в беспамятстве. Но и смотреть на окружающий мир было за пределами возможностей Сьюзен. Не раздумывая, она уткнулась лицом в грудь Генри, и молодому джентльмену ничего не оставалось, как прижать ее к себе покрепче и прошептать несколько успокаивающих слов, на какие он только был способен, так как увиденное взволновало его не меньше, чем Сьюзен. Позже Генри сам удивлялся проявленной им безумной храбрости, но в ту минуту он лишь чувствовал, что любимая им девушка нуждается в нем.
Никогда прежде мисс Холтон не обнимал так крепко посторонний мужчина. Прикосновения партнеров во время танцев всегда были тщательно выверены и не таили в себе опасности. Она не раз представляла, как Ричард Соммерсвиль заключит ее в объятья и поцелует в первый раз, но до сих пор он иногда лишь слегка приобнимал ее за талию, что она считала вполне позволительным для старого друга, почти брата. Хотя Эмили, похоже, этого не одобряла. Как и дядюшка. Но после того памятного разговора о достоинствах джентльменов доктор Вуд не возвращался к обсуждению поклонников племянницы, а Сьюзен больше не доставала бумагу с перечислением качеств будущего супруга из кармашка на фартучке своей старой куклы.
Когда все немного пришли в себя, она поняла, что Генри все это время был рядом с ней. А вот Соммерсвиля возле нее не оказалось, и это не так уж сильно огорчило ее, к ее же удивлению. А в последующие тягостные часы и вовсе некогда было думать о неожиданном сближении с Говардом и отдалении Ричарда.
Как и все друзья Дафны, если не больше, мисс Холтон сопереживала подруге. Она не могла не сравнивать судьбу Салли с трагедией, произошедшей с Минни, да еще и должна была говорить с другими людьми, обсуждавшими случившееся, потом обедать и, наконец, разделить спальню с уставшей не меньше ее Джейн.
На следующий день Сьюзен вместе с подругами старалась ободрить миссис Пейтон, дружно сетуя на несправедливость судьбы, и только по дороге домой она смогла наконец немного расслабиться после долгих часов напряжения всех душевных сил.
Доктор Вуд, измученный и как-то сразу постаревший, кажется, не нашел слов утешения для племянницы, растратив их на миссис Пейтон и других дам. Сьюзен бездумно смотрела на знакомые ей с детства пейзажи в ожидании, когда окажется в покое своей спальни и позволит себе позабыть о горестях Дафны, отдавшись собственным переживаниям.
Дядюшка Энтони не пожелал выпить с ней чая, и она не подумала настаивать. Хотелось побыть в одиночестве.
– Генри был так мил вчера! – сказала она себе, когда новая горничная выполнила свою работу и ушла. – Наверное, все эти дамы считают, что ему не следовало обнимать меня так крепко, но я ему очень признательна. Без него я бы упала, и, кто знает, насколько сильно могла расшибиться. Дяде пришлось бы заботиться обо мне, а он должен был убедиться, что бедняжке Салли ничем нельзя помочь.
Юная леди поспешно отмахнулась от услужливо нарисовавшейся в ее воображении картины увиденного вчера на террасе, ей совсем не хотелось доводить себя до истерики. Следовало срочно подумать о чем-то приятном, это должно помочь успокоиться. Почему-то она вспомнила неожиданно сильные для его изящной фигуры руки Говарда.
– Как жаль, что я не разобралась в своих чувствах, – посетовала девушка. – Были ли мне приятны его объятья? Почему-то мне кажется, что были. Но разве могла я в тот момент прислушиваться к себе? А потом он отвел меня в дом и больше не нарушал приличий…
Похоже, она жалела, что Генри не обнял ее в менее драматический момент, когда ничто не отвлекло бы ее от собственных ощущений. И она даже не была уверена, что хотела бы видеть на месте Говарда Ричарда Соммерсвиля.
Ричард проявил невнимание к ней, не пожелав быть рядом во время прогулки, но позже, когда она так расстроилась, его небрежение можно было назвать преступным. Сьюзен не видела, что Соммерсвиль провожал в дом сестру и леди Гренвилл, она узнала об этом только вечером, когда они с Джейн собирались лечь спать.
Это, конечно, отчасти извиняло его, но в то же время явственно говорило о том, что мисс Холтон не является для него самым дорогим созданием на свете. Иначе он, позабыв обо всех остальных, заботился бы только о ней. Во всяком случае, Сьюзен именно так представляла себе поведение влюбленного мужчины. И в этом свете Говард явно выигрывал.
– Вот что имел в виду дядя, когда говорил о человеке, которого принято считать душой любого общества. Случись что-то непредвиденное, Ричард будет беспокоиться обо всех и каждом, а его семья может пострадать! – Сьюзен посмотрела на куклу, хранящую ее тайну, но не стала доставать заветный листок. – Что ж, сегодня я убедилась, что могу надеяться на Генри, несмотря на его видимое охлаждение в последние дни. Он явно хотел заставить меня ревновать к Джемайме, в то время как меня заботили только ухаживания Ричарда за мисс Ормонд! Как это глупо! В таких вопросах джентльмены не умнее леди, что даже приятно.
После того как компания молодежи разместилась в малой столовой Дафны, Генри Говард был так же внимателен и любезен с мисс Кастлтон и другими находящимися в комнате юными леди, как до того был предупредителен по отношению к Сьюзен. Разве что не пытался прижать их к своей груди.
Она подошла к окну и раскрыла его пошире – ночь оставалась почти такой же душной, как прошедший день. Вспомнив Джемайму Кастлтон, Сьюзен вдруг поняла, что испытывает подлинную ревность, а не легкую досаду из-за того, что поклонник уделяет внимание другой девушке.
– Нужно было притвориться, что я опять чувствую дурноту, и тогда он снова обнял бы меня! – К сожалению, эта блестящая идея пришла в легкомысленную головку Сьюзен слишком поздно.
Юная леди наконец легла в постель, сердитая на весь мир, а в особенности на некоего джентльмена, в ее снах принимавшего то облик Ричарда Соммерсвиля, то Генри Говарда, а то и вовсе неизвестных ей людей. Если бы доктор Вуд знал, какие мысли занимали его племянницу в тот вечер, он бы немедленно поставил диагноз – Сьюзен пора замуж, желательно поскорее. И был бы прав.
Джейн Соммерсвиль до позднего вечера бродила по своему саду и обрывала лепестки роз, листья с кустарника и вообще все, что попадалось на глаза. Нанесенный саду урон назавтра должен будет заметить садовник, но Джейн не думала об этом. Она знала, что не успокоится, пока не устанет настолько сильно, чтобы по возвращении в дом сразу лечь в постель и уснуть, желательно без сновидений.
Ричард Соммерсвиль не поехал вместе с сестрой.
Сообразительный молодой джентльмен понимал, сколько неприятных разговоров ждет его дома, и предпочел уехать на пару дней в Лондон, где находился кое-кто из его друзей. Джейн знала, что брата влечет карточный стол, но сейчас она злилась на него не из-за тех нескольких десятков фунтов, которые он проиграет.
Она выполнила условие и надела голубой шарф в надежде, что на пикнике незнакомец, растревоживший ее воображение, как-то проявит себя, хотя бы передаст ей записку через кого-то из слуг, но этого не произошло. Возможно, случившаяся трагедия помешала его планам, и он объявится в другое время. В этом Джейн не сомневалась – кто же откажется от пятисот фунтов? Сейчас девушку беспокоило совсем другое.
Любовный треугольник, в который Ричард втянул двух ее ближайших подруг, – вот что занимало мисс Соммерсвиль. Ее ужасала мысль о том, что она должна быть сообщницей брата, и в то же время она не могла позволить ему продолжать связь с Дафной и не пытаться устроить свои дела выгодным браком.
– Пусть уж лучше он женится на мисс Ормонд! – бормотала Джейн, уничтожая очередной бутон. – Она мне не подруга, и я не должна жалеть ее. Сьюзен, конечно, будет мучиться из-за свадьбы Ричарда, но пусть лучше она поплачет месяц или два, но не будет страдать всю жизнь, узнав, что Ричард ей неверен! Я могу понять Дафну, они с Джорджем отдалились друг от друга, а ей так тяжело лишиться обожания супруга, она непременно нуждается в утешении. Но каков Ричард! Конечно, Дафна хорошенькая, однако мисс Ормонд или наша Сьюзен не уступят ей внешностью, как и десяток других знакомых девушек. Зачем мой брат рискует своей и ее репутацией, зачем тратит свое время на женщину, которую даже не любит по-настоящему?
Джейн чувствовала иногда, что и у нее самой, и у Ричарда словно бы нет сердца. Да, оба они привязаны к своим друзьям и даже друг к другу, несмотря на вечные разногласия, но, похоже, им не суждено испытать истинную любовь, настоящую страсть. Ее влекло лишь обеспеченное будущее, а его – беззаботная жизнь и возможность потворствовать своим желаниям.
– Хотелось бы мне пережить то, что чувствуют Дафна или Сьюзен! Или даже Эмили со своей преданностью Гренвиллу! А я день за днем должна думать о том, как получше устроиться самой и женить брата! – так нередко рассуждала Джейн. Но сегодня она особенно досадовала на то, что не может позволить себе быть юной неопытной девушкой, мечтающей лишь о браке по любви. – И опять же всему виной проклятые деньги! О, я непременно должна разыскать того джентльмена, и если он действительно окажется моим отцом, ему придется помочь мне с приданым!
