Все же, когда Давид зашел в палату и увидел бледное измученное лицо девушки и как Сашка держит ее за руку, чуть смутился, но спросил:
— Это ведь твоя вторая беременность, да, Алевтина?
Девушка испуганно посмотрела сначала на Сашку, потом на Алену, и глотая слезы, кивнула.
— Где же твой первый ребенок? Кто это был? Мальчик, девочка? — Давид говорил тихо, но Алена знала, какой ураган эмоций он сейчас пытается обуздать. И надеялась, что ему удастся это сделать.
— Он умер… мальчик…
— Когда?
— Он родился недоношенным… сразу же…
— Когда? — таким же монотонным голосом повторил свой вопрос Давид.
— 6 декабря 2010 года.
Давид закрыл ладонями глаза, едва сдерживая себя, чтобы не закричать.
— Это был мой сын?
Алевтина немного привстала на постели и пожала плечами:
— Или ваш, или насильника…
Время умирать
Девять лет назад— Прекращай реветь и спокойно расскажи мне, что случилось.
Грета затащила девушку в комнату и посадила на диван:
— Давай!
— Они накрыли наш салон, в котором я работала! — Оксана продолжала плакать и вытирать рукавом слезы.
— Кто они?
— Менты! Кто же еще? Разделили нас по комнатам и запугивали. Прорабатывали. Я сначала не поняла, что им нужно. В основном спрашивали, что мы делали ночью десятого мая.
— Ничего не понимаю… — пробурчала Грета.
— Дом, в котором жила Алевтина, ночью десятого мая сгорел. Говорят, что это был поджог.
— Батюшки, — запричитала Грета, — тот дом, где семья ее приемная живет?
— Жила. Они все погибли.
— Кто все? — не поняла Грета.
— Отец наш приемный, мать — Тамара и две наши подруги…
— Заживо сгорели? — охнула Грета.
Оксана кивнула и снова начала рыдать:
— И Алевтину арестовали за поджог и их убийство.
— Так она же не убивала никого. Она со мной была в ту ночь. Это когда было? С восьмого на девятое?
— Нет. С девятого на десятое.
Грета задумалась и снова повторила:
— Ну да, со мной она была!
Оксана перестала плакать:
— Вы это серьезно? Не она их отправила? — и девушка подняла глаза к небу.
— Бог с тобой! Со мной она была.
Оксана молчала и пыталась проанализировать ситуацию:
— Тогда кто же их грохнул? Неужели Галка?
— А тебя только это волнует? Надо в Москву ехать и дать показания, что Алевтина была со мной.
— Правильно! — воскликнула девушка, но потом добавила: — Только я с вами не пойду. Они виновных ищут и им все равно, кого засадить. Отпустят Алю — посадят меня. Все, я падаю на дно и буду тихо-мирно сидеть и никуда не высовываться. Пойду работать уборщицей куда-то…
— Меня отвези туда и иди куда хочешь! — Грета засуетилась и принялась собираться в дорогу.
На прощание Оксана дала бабушке новый номер своего мобильного телефона.
— Пусть позвонит мне, когда все успокоится, хорошо? — она задумалась, понимая, что Алевтину могут заставить позвонить и добавила: — Месяца через два-три, не раньше.
— Хорошо, хорошо! — Грета нервничала и Оксану почти не слушала.
Оперуполномоченные не ожидали увидеть Грету Львовну, поначалу даже принимать не хотели, отказывали, утверждали, что заняты. Но через пару часов поняли, что бабуля не собирается сдаваться, и взяли у нее все показания.
— Вы, голуби мои, ошибаетесь! Девочка ни в чем не виновата и если вы ее не отпустите, то я до Кремля дойду. Меня ничто не остановит. Я за справедливость, а у Алевтины есть алиби и куча свидетелей. Так что давайте отпускайте ее! — она пригрозила пальцем. — Не уеду без нее, так и знайте.
— Вам она дочь родная или кто? — не унимался один из оперов.
— Дочь не дочь, а бедного невинного человека не гоже держать за решеткой.
Алевтину выпустили, но до этого взяли показания у других свидетелей, которые провели с «подозреваемой» тот вечер, и через три дня Грета вместе с Алевтиной вернулись в Тверь.
Девушка не могла поверить своему счастью! И понимала, что если бы не Грета, то она бы вышла из тюрьмы очень нескоро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Еще спустя пару недель Грета помогла Алевтине сдать выпускные экзамены в школе и получить аттестат.
— Надо учиться! — заявила бабушка. — Без образования ты ничего в жизни не добьешься.
— В медучилище пойду, — согласилась Алевтина. — Хочу стать педиатром и лечить детей.
— Умница, дочка.
Сентябрь в Твери в этом году выдался дождливым. Стоило появиться солнышку, как тут же набегали тучи, поливали старые кирпичные дома и превращали пыль в грязную кашицу.
Планы у Алевтины с Гретой были грандиозные: поклеить новые обои в двух комнатах, застеклить одно окно на кухне, купить кастрюлю и пошить два пальто. Оказалось, Грете в наследство от соседей досталась старая швейная машинка и несколько рулонов материи: тоже древней, но очень симпатичной.
— Тут на два пальто получится. Надо только теплый подклад купить.
— У меня еще где-то лисий воротник был, сейчас! — Грета полезла в шкаф искать его.
Последние три месяца они все делали вместе, гуляли, готовили еду, убирали, вели долгие беседы.
Алевтина представляла себе, как была бы прекрасна ее жизнь, если бы у нее с самого рождения была такая бабушка. Или мама. Если бы у нее с самого начала была такая жизнь! Кто-то скажет — бедно и в таких условиях, где нормальный человек не смог бы жить, но ей впервые было так хорошо! Разве есть еще большее счастье, чем встретить человека, который будет тебя любить любого, будет заботиться и переживать за тебя?
И Грета за это время поняла, что неправильно прожила жизнь. Ей непременно нужно было взять ребенка из приюта лет двадцать назад, поднять его, подарить ему всю свою нерастраченную любовь и помочь встать на ноги…
Все это счастье, вся новая прекрасная жизнь закончилась девятого сентября. Алевтина проснулась, а сердце Греты перестало биться еще ночью.
Впервые в жизни Алевтине не хотелось жить дальше. Она интуитивно искала шанс, чтобы зацепиться, чтобы не уйти за Гретой, потому что такие мысли у нее крепко зацепились в сознании, и очень скоро судьба ей подарила его: Алевтина узнала, что она беременна.
У девушки и мысли не возникло, что это может быть нежеланный ребенок. Даже если он и был от Ярослава. Она не испытывала к своему насильнику ненависти, тем более что его давно наказала сама жизнь. Конечно, она мечтала, чтобы малыш был похож на ее первого мужчину, которого она полюбила с первого взгляда. Но тут уже как Бог даст!
Алевтина переехала жить в общежитие при медицинском училище и собиралась опять начинать новую жизнь.
Только вот новая жизнь никак не спешила разделить с девушкой радости, а опять принесла горе…
Время искать
Давид был напряжен и взвинчен до предела и разговор с Алевтиной прошел жестко, даже агрессивно.
Это больше походило на допрос: его вопросы были четкие, лаконичные и безапелляционные. Когда он получил от нее всю информацию, он молча вышел из палаты и быстрым шагом направился к выходу, но вдруг остановился как вкопанный и несколько секунд не шевелился, обдумывая полученные факты.
— Дав… — тихо сказала Алена догнав его уже на лестнице.
— Я не верю ей… — так же тихо ответил Давид.
Алена растерялась. За ее плечами были и опыт, и возраст, да и вообще она редко ошибалась в людях, можно сказать, никогда не ошибалась. Но спорить с Давидом не посмела.
— Что ты намерен делать?
— Поеду в этот роддом и все выясню.
— Сам? Лично? Сейчас?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет, конечно, уже поздно. Завтра утром. А пока пойду искать знакомых…
— Хочешь, я с тобой поеду завтра?
— Нет, что ты! А Настя? И Сашке ты сейчас очень нужна. Я сам легко справлюсь.
Алена подошла к нему ближе и хотела обнять или хотя бы похлопать по плечу, как доброго друга, но Давид резко выдохнул и быстрым шагом направился к выходу, даже не бросив ей скупое «пока».
