Вот, значит, как… Уехал… якобы по делам… Все возвращается на круги своя. Как это ей хорошо знакомо: отговорки, увертки, откладывания встреч в последнюю секунду. Сказал бы честно, что и не собирался приезжать. Так нет, придумал какое-то жалкое оправдание…
Хотя… В мозгу что-то щелкнуло, и она снова услышала голос пожилой женщины «Ему необходимо сегодня же быть в Нью-Йорке. По известному вам делу».
По известному ей делу? В Нью-Йорке?
Так это ведь…
Господи, ну что она за дура! Он же говорил, что поручил знакомому детективу расследовать прошлое и настоящее Уоррена. Черт! Как же она сразу-то не поняла? Слава богу, хоть вовремя осознала. Не успела ничего наговорить ему.
А что, ты собиралась устроить сцену? — ехидно поинтересовался внутренний голос. Ай, да тихоня. Браво, браво, мисс Брэдли. Где же ваша хваленая сдержанность?
Заткнись, дурак! — яростно прикрикнула на него она. Ничего я не собиралась устраивать!
Фу, что за недостойные выражения? А еще интеллигентной женщиной считаетесь!..
Ну, все, довольно! Надо встать и пойти вниз — поблагодарить миссис Грейнджер, пригласить ее вместе выпить по чашечке кофе или холодного пива. А после этого отправиться в город и сходить в супермаркет. Заодно позвонить Бекки и узнать, не надо ли ей чего-нибудь купить. Не киснуть, а воспользоваться свободным временем и закончить вечерний пейзаж, что уже несколько дней ждет ее внимания.
А ближе к ночи позвонит Дуэйн и подтвердит, что ее догадка верна. И она снова услышит такие чудесные нежные слова…
Вот-вот, совсем уже от любовной лихорадки с ума сошла, снова подал голос назойливый собеседник. Тебя теперь только сердечные дела волнуют, а серьезные — ни капельки. Мечтаешь о нежностях вместо того, чтобы думать о том, удалось ли Максвеллу найти что-нибудь, что позволит засадить в тюрьму подонка, отправившего твоего отца на тот свет.
Пристыженная и полная раскаяния Оливия, немедленно погрустнела. О да, если быть до конца откровенной с самой собой, то надо признать, что Дуэйн вытеснил из ее головы мысли о мщении. Не то, чтобы она забыла о своей утрате или стала легче относиться к ней, но в состоянии восторженной влюбленности заниматься сведением счетов казалось кощунственным.
А вот Дуэйн, поклявшийся отплатить Эндрю не только за преступление, но и за то, что он сделал с ней, Оливией, не останавливается ни перед чем. Он настоящий мужчина и идет на все, лишь бы сдержать слово. Потому что хочет доказать, что она может и должна доверять ему…
Оливия вздохнула. Ясно, что ему нелегко справляться с возникающими у нее подозрениями, как, например, в том смешном, но досадном случае с Марсией. Она искренне восхищалась его безграничным терпением. Если бы ей случилось оказаться на его месте, смогла бы она повести себя таким образом? Не встать в позу, оскорбленной недоверием, а кинуться в ночь и бурю, чтобы все разъяснить и успокоить? Кто знает…
Молодая женщина заставила себя встряхнуться.
Пора забыть проклятого Эндрю, пора безоговорочно поверить в Дуэйна, в его чувство ко мне и, главное, в порядочность и честность, думала Оливия. Хватит смотреть на мужчин, как на лживых негодяев, не заслуживающих ни капли доверия. Это проклятое наследие брака с Уорреном, а я должна начать все сначала так, словно его и не было в моей жизни. Слишком большая честь для него — продолжать занимать в ней столь значительное место, влиять на мои отношения с кем бы то ни было, а особенно с любимым мужчиной.
И с этой мыслью, с новой твердой решимостью она спустилась вниз, и как ни в чем не бывало, радостно заявила миссис Грейнджер, что ужасно хочет есть.
9
Решение было превосходным, просто великолепным, но вот придерживаться его оказалось делом совсем не простым. Потому что вечером Дуэйн не позвонил.
До десяти Оливия даже не думала ни о чем дурном. Она взяла у миссис Грейнджер список необходимых продуктов, позвонила, как и собиралась, Бекки, съездила в ближайший город и загрузила багажник машины покупками. Она купила не только то, что было в двух списках, но взяла еще несколько бутылок лучшего шампанского, две банки русской икры — роскошь, которую нечасто позволяла себе, — неизвестно каким чудом оказавшиеся в этом провинциальном городке, и ведерко самого любимого своего мороженого. Потом провела полчаса, весело болтая с подругой, на минутку заскочила домой и отправилась заканчивать картину. И не только закончила ее, но и нашла новый интересный ракурс и сделала несколько набросков. Оливия проработала до темноты и страшно проголодалась.
За этими занятиями время промелькнуло незаметно, и о Дуэйне она вспомнила, только когда поднялась в спальню. Кинула взгляд на часы — девять пятьдесят, потом на телефон. Но на автоответчике спокойно горела зеленая лампочка — ей никто не звонил. Странно, очень странно. Какие дела могут занимать его до столь позднего часа?.. Или, может, он устал и заглянул в бар выпить рюмку бренди? Или зашел в ресторан поужинать? Да, наверное…
Ее внутреннему взору предстал освещенный яркими огнями зал ресторана отеля «Марриот». Джентльмены в строгих костюмах, дамы в украшениях и вечерних туалетах, цветы на столах. И он, Дуэйн, с его роскошной рыжей шевелюрой…
Она представила, как он входит в зал в сопровождении почтительно кланяющегося официанта. Как его провожают восхищенные женские взгляды и немного неприязненные мужские…
Оливия содрогнулась. Устоит ли он против чар изысканных нью-йоркских красавиц?
Ну конечно, поэтому-то он и не звонит. Какие уж тут звонки, когда напротив, сидит очаровательная женщина и многообещающе улыбается… Они закончат обедать, потом отправятся в бар и выпьют еще по бокалу вина, а затем… Ей ли не знать, что будет затем? Они поднимутся в его номер. Он откроет дверь и пропустит спутницу вперед, войдет сам и обнимет ее… О, какая мука!
Стоп! — решительно прервала себя Оливия. Как можно забыть, что это Дуэйн? Дуэйн, а не Эндрю! Надо опомниться и прекратить заниматься самоистязанием. Он еще позвонит, ведь начало одиннадцатого еще совсем не поздно. А если нет, то я сама свяжусь с ним завтра утром…
Проворочавшись полночи без сна, вторую Оливия провела в кошмарах и встала в начале десятого с головной болью, бледная и не только не отдохнувшая, но даже еще более утомленная, чем накануне вечером.
Ее приветствовало безоблачное пронзительно-синее небо и ослепительно яркое солнце. В такой день невозможно быть несчастным, но она ощущала себя не просто несчастной. Ей казалось, что жизнь кончилась. Все ее надежды пошли прахом… Дуэйн, тот самый Дуэйн, которого она считала чуть ли не идеалом мужчины, оказался таким же, как и ее бывший супруг. Стоило только ему оказаться в «столице мира», и он в то же мгновение забыл и ее, и свое чувство к ней, если оно вообще было, и высокопарные слова о порядочности и прочей чуши.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
