ярлык. В первую секунду показалось, что он царапает мне душу.
Недоуменный взгляд напарника игнорирую. Привыкнет.
Быстрый взгляд на часы — 16.21. Почти два часа ушло, чтобы перестроить организм. Могло быть и хуже.
— Ты закончил? — реагирует Донни.
— Да. А ты изучил все кнопки?
— Ага. У меня, оказывается, есть что-то, называемое Усиленный удар. Правда, требует три звезды в Резонансе.
— На ступени Е?
— Нет, F.
— А что у тебя по аркане?
— 560 единиц. Точнее, было 560. Сейчас меньше. Пока ты был занят, я Силу на одну звезду поднял, — он скрючивает гримасу. — Ну и ощущения.
— Молодец, чё сказать. Тебя поставили следить за безопасностью, а ты решил: “Ну нахер, мы же посреди санатория, чего б не забить?”. Вот мы оба такие красивые и валялись в отключке. Приходи и бери нас голыми руками. Или ты на Ракету рассчитывал?
Я злюсь, и потому мой тон накаляется, а напарник, наоборот, начинает соображать, насколько он облажался. Зато пёс радуется, что о нём снова говорят.
— Пошли, — игнорирую я попытки оправдаться. — Логово само себя не зачистит.
— Пошли, — вздыхает Фламинго.
— Ракета, ты с нами?
Пёс виляет хвостом.
— Хорошо. Тогда вперёд не лезь.
— Ты думаешь, он тебя понимает? — кривится Донни.
— Сейчас и проверим.
Мы покидаем склад, попутно прихватив ещё консервов для моего кольца. Ближайшее к нам здание имеет дверь на торце. Это не основной вход — тот в центральной постройке. Скорее запасной, если хочется выйти покурить.
Приблизившись, мы замираем перед обшарпанной серой створкой.
— Донни, ещё раз, на тебе тыл. И ради бога, не подстрели меня и Ракету. С остальным я разберусь. Справишься?
Фламинго тяжело вздыхает и передёргивает затвор дробовика.
Пока он размышляет, я приматываю фонарь скотчем к ремню на левом боку. В двух местах, чтобы не перекрутился. Зачем? Чтобы освободить руку. Колхоз, конечно, полный, но лучше плохо, чем никак. На плече он будет скорее слепить меня, а на предплечье мешаться.
— Отлично. Пришло время для старого доброго ультранасилия, — я плотоядно улыбаюсь и распахиваю дверь.
Меня встречает коридор, укрытый грязным ламинатом. В его глубине застыло несколько кресел-каталок. На стенах весёленькие, сука, салатовые обои с рисунком в виде сосен. По обеим сторонам полдюжины комнат. Где-то двери закрыты, а где-то гостеприимно распахнуты.
Идти туда — в замкнутое пространство — верная смерть. Поэтому я смещаюсь чуть в сторону, чтобы не перекрывать линию огня Донни, и стучу рукоятью револьвера по стене. Смысл таиться? Я нихрена не ниндзя, чтоб ныкаться, и в руках у меня не сюрикены, а гром-палки.
Из ближайшего дверного проёма медленно показываются длинные пальцы. Обычные человеческие пальцы, только вывернуты они ногтями к полу. Следом за ними вытягивается согнутая пополам фигура. Когда-то это был человек — старик, вот только что-то заставило его сломать себе хребет, выгнувшись до отказа назад. При ходьбе он опирается на тыльные стороны ладоней, и смотрит вперёд запрокинутой головой. Из глаз и рта стекают чёрные капли. Близнецы тех, что мы видели на мёртвых жуках.
Зрелище сюрреалистичное и явно нервирующее моего спутника.
Носитель онкро́йла
Ранг: Ноль
РБМ: 66 единиц
Статус: Мутирует
— Это что нахер такое? — голос Донни скачет.
И в ответ на его реплику скачет наш новый знакомый. Шустрыми загребающими движениями переставляет ноги и руки, приближаясь с каждой секундой. Позади рычит Ракета, а я стреляю от бедра.
Кольт басовито грохочет, и башка противника разваливается на две части, как лопнувший арбуз. Правда, вместо крови на пол летят чёрные вязкие капли.
И вот здесь в полный рост встаёт проблема возросшего Восприятия, а конкретно — слуха. Шум от револьвера бьёт по мозгам так, что у меня сводит зубы. Хочется потрясти головой, чтобы выкинуть из неё это гудящее эхо.
Мне никто не даёт передышки.
Тело противника ещё подёргивается, а из остальных комнат уже вылазят новые твари.
Некоторые выглядят, как старики. Другие, как работники заведения, судя по грязной и изорванной униформе. Далеко не все онкройлы согнуты. Некоторые бегут ко мне во вполне вертикальном положении. Но всех их объединяет одно — общее чувство неправильности. Перекрученные и переломанные злой волей фигуры.
Я стреляю с двух рук, не жалея упущенной арканы. Старательно игнорирую собственный дискомфорт. Почти все противники складываются после первой же пули. Но у одного изо рта торчит чёрное щупальце, и мне приходится всадить свинец ему и в голову, и в грудь, прежде чем тот решает прилечь.
Защиты у онкройлов никакой. Они весьма шустрые, а отросшие ногти, покрытые чёрным налётом, выглядят опасно, но пули рвут их тела в труху. Мне даже Спурт не приходится тратить. Вполне хватает текущей возросшей скорости.
Внутри, я стараюсь не вспоминать, что ещё недавно это были живые люди. Разумные, с семьями, привычками. Такие же, как я. Потому что сейчас мне нужна холодная голова.
Барабаны опустошены, а цели до сих пор приближаются. Донни не выдерживает короткой паузы, нужной мне для перезарядки и с криком разряжает картечь в сторону врага. Целая туча свинца превращает изломанную тварь в дуршлаг. Ей даже руку отрывает.
Во второй раз Фламинго выстрелить не успевает, потому что я вгоняю патроны в барабан, и добиваю последнюю угрозу. Та что-то хрипит и, наконец, замолкает.
— Следи за спиной, — напоминаю я, и спокойно перезаряжаю оружие.
С Анакондой всё просто, а вот Миротворец требует гораздо больше внимания. Нужно будет заменить его при первой же возможности на оружие Сопряжения.
— Ты видел? Видел? — нервно вскрикивает Донни. — Пресвятая дева Мария, что это нахер такое?!
— То есть жуки тебя уже больше не удивляют?
— Пришельцы чёртовы — это одно, а вот какая срань сотворила такое с людьми?!
Я жду около двух минут и даже вновь стучу рукояткой по стене, но больше никто не выползает наружу. Коридор заполнен трупами и арканой.
— Сдаётся мне, у них когти ядовитые, — говорю я.
— С чего ты взял?
— А как иначе они вриллов завалили?
— Кого?
— Жуков.
— Слу-у-у-шай, — чешет репу напарник.
— Не касайся кожей этой чёрной дряни. Ракета, ждать!
Оглянувшись, убеждаюсь, что лабрадор застыл на пороге с внимательным видом. Аккуратно собираю первый трофей.
Получено 605 единиц арканы.
— Как ты узнал, что я могу тачку угнать? — вновь заполняет тишину Донни.
— Скажи ещё, что ты не сидел, — хмыкаю я. — И татухи у тебя на груди из детского садика. И вид такой ушлый, потому что ты в банке работаешь.
— Ладно-ладно, — бурчит тот. — Было дело.
— Отходим, — командую я, закончив сбор семи цветков.
— А-а-э-э? — как бы сомневается в выбранной тактике мой визави.
