Положение усугублялось тем, что присоединение к блокаде совпало с крайним расстройством финансов, вызванным все растущими ассигнованиями на непрерывные войны, которые в 1804–1809 гг. вела Россия. Достаточно сказать, что с 1786 по 1810 г. в России было выпущено, главным образом для покрытия военных расходов, ассигнаций на фантастическую сумму – 579 млн. рублей. Частично до 1807 г. этот дефицит покрывался за счет Англии в форме английских безвозвратных субсидий, а также займов. Теперь этот источник был закрыт. Оставались голландские и генуэзские банкиры. Но Генуя была занята французами, да и Наполеону самому нужны были деньги.
Александру I пришлось вернуть генуэзцам в 1808 г. долг в 3 млн. пиастров и снова обратиться к голландцам. (Надо сказать, что в XVIII в. русское правительство занимало деньги главным образом у голландских банкиров.) И хотя государственный долг России этим банкирам достиг уже 88 млн. гульденов, они дали бы и еще, если бы Наполеон не наложил руку и на этот иностранный источник пополнения русской казны.
Между тем дело шло к финансовой катастрофе: в 1808 г. дефицит составил 126 млн. рублей, а в 1809 г. подскочил до 157 млн. Для спасения страны от финансового краха царь создал секретную «Особенную канцелярию по кредитной части» (1807–1811 гг.). На ней лежала также задача по изысканию средств на покрытие потерь русской казны в результате присоединения к континентальной блокаде. С мая по август 1808 г. члены канцелярии (Румянцев, министр финансов Гурьев, генеральный казначей Голубцов и др.) заседали почти непрерывно, но никаких эффективных мер для поправления положения, кроме испытанного средства внешних займов и повышения налогов на население, указать не смогли.
* * *
Коленкур еще в феврале 1808 г. прозрачно намекал своему императору на нужду царского правительства, собиравшегося занять 12 млн. гульденов у голландских банкиров. В апреле он снова пишет в Париж, что в связи с падением курса рубля русское правительство либо прибегнет к новому выпуску ассигнаций, либо сделает новый заем в Голландии.
Наполеон остался глух к этим намекам. Когда же в начале 1810 г, царское правительство уже прямо обратилось к французскому правительству с просьбой о займе и даже послало в Париж для ведения переговоров своего представителя К. В. Нессельроде, Наполеон не только не дал денег из государственной казны, но и запретил частным банкирам (в частности, крупному банкиру Лаффиту) вести какие-либо переговоры с Нессельроде и Куракиным по этому вопросу.
Комментируя отказ Наполеона предоставить России заем даже за счет частных французских банков, Нессельроде писал Сперанскому, что Франция не заинтересована в улучшении состояния русских финансов, ибо слабый союзник лучше сильного противника.
Но, кроме политических причин, столь упорный отказ Наполеона объяснялся тем, что Наполеон и сам сильно нуждался в деньгах. В 1810 г. дефицит французского бюджета составлял 180 млн. франков. Львиная доля средств французской казны шла на содержание и увеличение и без того огромной наполеоновской армии – с 1810 г. ассигнования на армию и флот возросли с 389 млн. франков до 556 млн. в 1812 г.
Впрочем, последнее обстоятельство – рост ассигнований на вооруженные силы – был типичен не только для Франции, но и для ее «союзницы» – России.
В фонде Государственного совета хранится интересный доклад канцлера Румянцева Александру I, озаглавленный «О средствах к поправлению курса». Возражая тем, кто считал, что все экономические и финансовые трудности (в частности, падение курса рубля) России идут исключительно от разрыва с Англией, Румянцев указывал на рост ассигнований на оборону страны. По мнению Румянцева, именно военные ассигнования наряду с покрытием старых военных долгов по иностранным займам привели к чрезмерному выпуску ассигнаций, вызвавшему падение курса рубля.
Ознакомление с бюджетом России на 1807–1811 гг. позволяет обнаружить довольно любопытную картину: несмотря на прекращение войны России против Франции и их союз, официальные государственные ассигнования царского правительства на военное и военно-морское министерства не только не сократились, а постоянно увеличивались и даже превосходили ассигнования периода войны 1806–1807 гг. Так, в первой половине 1807 г., когда Россия полным ходом вела военные действия против Франции, министерству сухопутных военных сил было отпущено 43 млн. рублей. В 1808 г., когда Россия и Франция были уже в мире, эта сумма составила 53 млн. В 1809 г. она возросла до 64,7 млн., а в 1810 г. – уже до 92 млн. К 1811 г., когда война с Францией стала очевидной, ассигнования достигли огромной суммы– 113,7 млн. рублей.
Таким образом, с 1807 по 1811 г. официальные государственные ассигнования на оборону возросли почти в два раза. Фактически они были гораздо больше, ибо в бюджет не входили так называемые экстраординарные расходы. Так, в 1810 г. в связи с усилением франко-русских противоречий и началом открытой подготовки Франции к войне против России военному министерству было выделено дополнительно 25,5 млн. рублей. Характерно, что созданная в 1806 г. на случай отражения возможного вторжения Наполеона в Россию милиция (ополчение) после Тильзита не только не была распущена, но и сохранилась, и в 1809 г. на жалованье ополченцам было отпущено 3,2 млн. рублей.
Значительная часть этих ассигнований шла на производство оружия внутри страны, а также на его закупки за границей. Так, едва заключив мир с Францией и собираясь начать мирные переговоры с Англией и Турцией, царь просил Наполеона продать России 50 тыс. ружей.
* * *
Характерный случай произошел в это время в Австрии. Некто Иоганн Маллия, официально числившийся чиновником при русском посольстве в Вене, втайне от австрийского правительства еще в октябре 1806 г. – июле 1807 г. по приказанию министра иностранных дел Будберга организовал массовую закупку оружия и даже его производство по русским контрактам в различных городах Австрии. Австрийское правительство, узнав о действиях Маллия, формально запретило вывозить оружие (ружья, сабли и т. п.) в Россию, ссылаясь на то, что Австрия сохраняет нейтралитет в русско-французской войне 1806–1807 гг.
Несмотря на Тильзитский мир, царское правительство не отказалось от намерения вывезти ранее закупленное оружие. По этому поводу между русским послом в Вене Куракиным и австрийским министром иностранных дел Стадионом в ноябре – декабре 1807 г. состоялись секретные переговоры. В ходе переговоров Куракин усиленно подчеркивал, что это оружие необходимо России для того, чтобы в будущем «оказать Австрии эффективную помощь в случае необходимости».
Куракину удалось убедить Стадиона, который 9 декабря 1807 г. дал письменное разрешение не только на вывоз уже приобретенного Маллия оружия, но и на право неограниченной закупки вооружения впредь. С января 1808 г. Маллия наладил регулярную отправку оружия в Россию. В целях маскировки от французской разведки ружья, сабли, ружейные кремни паковались в ящики под видом металлолома.
Русское правительство без задержки оплачивало эти «экстраординарные расходы». Мало того, когда осенью 1808 г. военное ведомство начало переоборудование оружейных заводов (арсеналов), Куракину в секретной депеше было предписано подыскать для работы в России квалифицированных австрийских оружейных мастеров.
При обсуждении финансового положения России на заседании Государственного совета в мае 1810 г. министр финансов Гурьев сообщил, что дефицит казны хотя и уменьшился до 77 млн. рублей (из них 65 млн. – военные долги за 1805–1809 гг. по внешним займам) против 157 млн. в 1809 г., тем не менее причины инфляции не устранены. Важнейшая из них наряду с отрицательными торговыми последствиями блокады – увеличение ассигнований на оборону: «Число армии, нужное, может быть, для защиты империи от внезапного прикосновения к целости оной, есть несоразмерное народному ее достоянию». Тем не менее Совет постановил, что ассигнования на армию и флот сокращению не подлежат.
* * *
Не все политические деятели наполеоновской империи видели в действиях Александра I только козни против Франции. К числу дипломатов, надеявшихся на возможность укрепления экономической базы франко-русского союза, относились французский посол в Петербурге Коленкур и торговый консул Лессепс. Их попытки укрепить торговлю Франции с Россией отражали заинтересованность части французских торгово-промышленных кругов в русском рынке, особенно на юге России.
Поначалу и министр иностранных дел Шампаньи загорелся желанием расширить русско-французскую торговлю. 7 декабря 1807 г. он предписал Лессепсу подготовить совместно с проживающими там французскими купцами доклад по этому вопросу. Шампаньи писал. «Теперь, когда политическая цель достигнута, выгоды России и Франции требуют, чтобы обратили подобающее внимание на торговые отношения между обоими государствами. Они ничтожны, надо восстановить их: надо занять место Англии на петербургском рынке. Надо укрепить политический союз взаимными торговыми выгодами, и эта победа, которую нужно одержать над Англией в торговле, не будет наименьшей выгодой, которую Франция извлечет из своей связи с Россией».
