Я приободрился, решив начать рассказ с численности отрядов: - К концу августа у нас насчитывалось до пяти тысяч бойцов...
- Об этом я знаю, - сказал Уборевич. - Это большая сила!
- Среди них, - продолжал я, - человек пятьсот коммунистов... А, впрочем, трудно различить, кто коммунист, кто беспартийный: постоянная смерть за спиной, суровость походной жизни, взаимовыручка сроднили всех.
- А что представляет собой комсостав, политработники?
- Народ опытный, боевой, политически безусловно преданный. Многие из командиров партизанят уже несколько лет. Взять хотя бы Вольского - командующего партизанскими отрядами: он не выходит из тайги с девятнадцатого года. В бою - железный, решительный человек, а на привалах, на стоянках- мягок со всеми.
- А не устали люди? - интересовался Уборевич. Домой не тянет?
- Лишений, конечно, много, что и говорить. Люди, естественно, устали, да и крови пролито не мало. Шутка ли сказать- сколько земли освободили! Две трети Дальнего Востока. Но надо закончить дело - это все понимают. Дезертирства нет. К тому же и население относится к партизанам хорошо, помогает всем, чем может... А вооружение, в основном, - за счет противной стороны. Жить во многом приходится на подножном корму...
- Значит, народ верит в победу, не расходится по хатам? Это чудесно! Это очень важно, товарищ Якимов!
Он походил по комнате, затем продолжал: - Мне кое-что известно о товарище Вольском. Расскажите о нем побольше. Что это за человек, верят ли в него партизаны?
Я хорошо знал М. П. Вольского, участвовал с ним в 1921 году в работе Учредительного собрания Дальневосточной республики, депутатами которого мы оба были.
- Вольский родом из Самарской губернии. Там в 1917 году он стал большевиком, вступил добровольцем в Красную Армию. В боях с белыми попал в плен, а осенью 1918 года в одном из «поездов смерти» был доставлен на Дальний Восток.
- «Поезда смерти»... я слышал о них, - оживился главком.- Расскажите о них подробнее и как в таком поезде оказался Вольский?
- Это были кошмарные транспорты, - сказал я. - Когда белых прижали к Волге, Самару предстояло вот-вот сдавать, из тюрем согнали на вокзал многие сотни революционеров, набили ими по шестьдесят - семьдесят человек товарные вагоны и повезли в неизвестном направлении. Поезд шел полтора месяца. По пути люди мерзли, сильно голодали, сутками не получали даже воды. Начались эпидемии. Пьяные белогвардейские офицеры и конвоиры нередко- ради забавы или устрашения- стреляли по закрытым вагонам. В Самаре в поезд, в котором ехал Вольский, было погружено до двух тысяч политзаключенных, а в Никольске- Уссурийском выгрузилось меньше тысячи. Вот народ и дал этим поездам такую мрачную кличку. Но наши люди не сдавались. Не сдался и Вольский. Собрав последние силы, он организовал групповой побег из концлагеря и в тайге встретился с партизанами. Храбрый и волевой человек. За это-то его и любят...
В дверь постучали. Вошел Курьер и пригласил главкома к председателю правительства ДВР на совещание. Уборевич встал, пожал мне руку:
- Благодарю за информацию. Нам надо встретиться еще раз. Если вам будет нужно- заходите ко мне без всякого стеснения.
Впоследствии, в 1922-1924 годах, мне приходилось не раз встречаться с Иеронимом Петровичем. В эти годы он командовал Народно-революционной армией Дальневосточной республики, а когда последние очаги гражданской войны были потушены, - 5-й Краснознаменной армией.
Обычно эти встречи происходили на заседаниях Дальбюро ЦK РКП(б), в которых Иероним Петрович регулярно участвовал, а я присутствовал как работник аппарата.
Не ограничиваясь делами сугубо военными, он интересовался многими деталями жизни края. За годы совместной работы с И. П. Уборевичем все мы убедились, что он и большой общественный деятель.
Успешно закончив бои за освобождение края, он хотел практически помочь становлению советского Дальнего Востока.
Вспоминается одно из заседаний Дальбюро в 1923 году, на котором обсуждался мой доклад о состоянии крестьянского хозяйства и сложившемся после освобождения от белых общественном укладе в деревнях Забайкальской области. В то время я только что вернулся с комиссией из длительной командировки по деревням и докладывал Дальбюро обо всем, что видел, слышал, и о том, чт6 следовало предпринять в первую очередь, чтобы крестьянство зажило полнокровной жизнью в новых условиях.
По докладу мне был задан ряд вопросов, в том числе и Уборевичем.
- А скажите, - интересовался он, - как настроены бывшие партизаны и демобилизованные Красноармейцы? Участвуют они в партийной и советской работе? Играют ли они ведущую роль или больше жмутся к теплой печке?
- Партийные ячейки в селах еще малочисленны, - ответил я, - но в большей своей части состоят из бывших партизан и красноармейцев. Первая роль за ними, но не все они включились в общественное дело, а кулачье еще пытается протащить в органы власти своих сынков, особенно тех, что пограмотнее да понахальнее...
- Значит, кое-кто из наших людей уже работает! - воскликнул Уборевич. - Это хорошо! Значит, наша политико- воспитательная работа в армии уже дает свои результаты. А насколько еще сильны в деревнях религиозные предрассудки? Сильно они тянут назад, к прошлому?
- Да, пока поп на селе еще фигура, но это, думаю, ненадолго. Молодежь в большинстве в бога не верит.
Когда же обсуждались меры, которые нужно было предпринять среди крестьянства, Иероним Петрович настаивал:
- Сельские организации быстро окрепнут, если мы смелее будем выдвигать на руководящую работу бывших армейцев и партизан, рисковавших жизнью за Советскую власть. Надо только побыстрее помочь им освоить грамоту и знание советских законов. Надо умело рассказать, с чего начинать новую жизнь, а если нужно, и пожить рядом с ними несколько месяцев. Это и будет реальной помощью с нашей стороны!
Затем Иероним Петрович с большим интересом просмотрел привезенные мной групповые фотографии сельских активистов - коммунистов и комсомольцев. Вглядываясь в лицо одного из них, он воскликнул:
- Ба! Да это, кажется, Васюков, Никифор! Во всяком случае, очень похож. Хор-р-роший был пулеметчик! Я сам вручал ему орден Красного Знамени!
Запомнился мне и короткий разговор с Иеронимом Петровичем летом 1924 года, после заседания Дальбюро, на котором М. П. Вольский, тогда уже председатель Камчатского губревкома, выступал с докладом. Были намечены мероприятия по оказанию помощи Камчатке: поставлен вопрос о направлении туда работников, в частности выдвинута моя кандидатура в члены бюро Камчатского губкома партии и губревкома.
Иероним Петрович подошел ко мне и Вольскому и сказал:
- Ну что же, вот вы вместе воевали в Приморье, а теперь вместе будете работать на Камчатке. Это хорошо. Вам ведь и там надо вести борьбу с японскими и американскими капиталистами, но на этот раз - на экономическом фронте. Желаю вам успехов в этом деле.
Иероним Петрович от всей души желал, чтобы советские органы побыстрее и навсегда вытеснили своих камчатских, довольно сильных в то время, конкурентов- американских торговцев и японских рыбопромышленников.
Интерес Иеронима Петровича к общественной жизни Края и, конечно, к связям между Красной Армией и трудовым народом сказывался во многом. Он выступал в печати, а еще чаще - лично перед крестьянами, трудовым казачеством и рабочими. В этих выступлениях он не забывал, несмотря на то, что гражданская война уже кончилась, призывать людей к бдительности. Всюду, где бы ни выступал Иероним Петрович, он говорил о постоянной угрозе со стороны империалистов, любил привести для сравнения какую-нибудь русскую поговорку вроде: «Спит лиса, а и во сне ворон щиплет...»
В феврале 1923 года наша краевая газета «Дальневосточный путь» писала о связях И. П. Уборевича с рабочими: «В дни празднования пятилетия Красной Армии у нас, на Дальнем Востоке, главком 5-й Краснознаменной т. Уборевич идет в первую очередь на конференцию профессиональных союзов к пришедшим прямо с работы, с замазанными руками, пролетариям, делает доклад о строительстве армии, о стоящих перед ней идейных и технических задачах...»
Мне довелось присутствовать в сентябре 1922 года, в дни подготовки наступления на Спасск, на партконференции 1-й Забайкальской стрелковой дивизии.
В своей речи перед коммунистами дивизии Иероним Петрович говорил:
- Масса людей, неорганизованная, представляет собой толпу... Армия необученная -это также толпа. Встает вопрос - какую работу вести для превращения толпы в армию? Воля к победе есть не физическое, а психологическое состояние. В военной истории есть примеры, когда армия, более многочисленная, при лучшем вооружении, бывает побеждена. На воспитание духа, организующего толпу в армию, и должно быть обращено главное внимание. Воспитание духа состоит из трех элементов: политического воспитания, военного воспитания и военного обучения. Политическое воспитание преследует цель воспитания в бойце гражданина, военное воспитание - создать гражданина военного. Но этого мало. Дух надо облечь в материю, и это делается с помощью военного обучения. В смысле воспитания в бойце гражданина мы мало сделали, хотя у нас есть удивительный материал, у нас есть идеи, каких мир не видел...
