Когда Конни впервые после смерти Джимми пришлось одной стирать простыни, она пришла в ужас, сообразив, что некому вынуть их из стиральной машины и отнести во двор, чтобы развесить. Наклонившись, она без толку дергала тяжелое мокрое белье, запутавшееся вокруг ротора, а поняв, что в одиночку ей не справиться, в бессильной ярости пнула машину, сильно ударив ногу. А потом она вдруг обнаружила, что сидит на полу прачечной и по-детски рыдает. Конни казалось несправедливым и недостойным капитулировать: неужели после тяжелого труда на протяжении всей долгой жизни, после всех ее устремлений, планов и тревог над ней одержат победу какие-то мокрые простыни? Что бы она делала, не появись тогда Марджи, которая приготовила тетушке чашку чая и, без умолку щебеча, вынула простыни из стиральной машины и развесила их на веревке? Теперь, заходя к ней, Марджи всякий раз без слов перестилала постель и забирала в стирку грязное белье, а на следующий день привозила его чистым, выглаженным и аккуратно свернутым. Разумеется, в этом не было необходимости, Конни не была беспомощной старухой. Но все же спасибо Марджи, благослови ее Господь.
Как бы то ни было, Конни по-прежнему в состоянии готовить им всем чертовски вкусную еду.
Как же все-таки зовут того нового парня, который придет вечером? Это не давало Конни покоя. Имя так и вертелось на кончике языка.
Прошло два часа, явились гости, а она так и не вспомнила, как же его зовут. А спросить неудобно. Вот он сидит на другом конце стола, вежливо кивая Веронике, которая увлеченно о чем-то разглагольствует.
Разглядывая сосредоточенные лица родных, Конни испытала непреодолимое желание разогнать их всех по домам и в одиночестве съесть перед телевизором тост с корицей.
Вот Рон сидит на месте Джимми с таким вкрадчивым, самодовольным выражением лица, что Конни хочется хорошенько огреть его. Боже правый, каким робким, неотесанным юнцом он был, когда начал ухаживать за Марджи, а теперь посмотрите на него – подшучивает над женой. А вот Марджи, которая изо всех сил притворяется счастливой, хотя сама уже много лет несчастна. Это приводит Конни в ярость. Эта идиотка опять увлеклась какой-то очередной диетой и на этот раз не ест ничего, кроме белков. Очевидно, это означает, что она не станет сегодня есть жареный картофель.
– Не глупи! – Не желая слушать никаких возражений, Конни наполняет ее тарелку. – Ты же с детства любишь мою жареную картошку.
– Ах, зачем ты так, – с упреком произносит Марджи.
– Тетя Конни, ты саботируешь мамину диету! – выкрикивает Вероника.
– Никто силком не заставляет твою маму есть, – замечает Рон. – Она может просто оставить все на тарелке.
– Но никто ее и не поддерживает, – возражает Вероника.
– Я ее поддерживаю! – заявляет Лаура. – И еще раз приглашаю Марджи записаться вместе со мной на теннис.
– Да, хорошо, я подумаю, – неуверенно произносит Маргарет.
– А я бы на твоем месте отказалась, – вмешивается Грейс. – Мамины подружки из теннисного клуба больше интересуются маникюром, чем спортом.
Грейс говорит непринужденным тоном, но при этом упорно не смотрит на Лауру. Это первым подметил Джимми. «Ты не обращала внимания, что Грейс по возможности никогда не смотрит на мать? – спросил он как-то. – Похоже, здесь что-то не так».
«Похоже, что-то не так со всей моей чертовой семейкой», – думает сейчас Конни.
– Что ж, картошка у вас и впрямь очень вкусная, миссис Трам, – замечает их новый гость.
Господи, ну хоть бы кто-нибудь обратился к нему по имени. Как же все-таки этого парня зовут? Похоже, это так и останется для нее тайной.
– Спасибо, милый, – говорит Конни.
Этот мальчик такой приятный и добрый с виду.
– Сегодня звонила моя подруга Джанет, – объявляет Энигма. – И я так расстроилась, так расстроилась!
– За здоровье присутствующих, – бормочет Лаура, поднимая бокал с вином.
– Джанет скоро уже во второй раз станет прабабкой, а ведь она моложе меня! – поясняет Энигма. – А что я могу сообщить в ответ? Лишь то, что мой внук расстался с невестой!
Побледневший Томас, низко склонившись над тарелкой, уточняет:
– Софи не была моей невестой, бабушка. Я не успел сделать ей предложение.
– Но ты ведь купил ей кольцо! Я сама видела его! При мысли об этом я чуть не плачу. – И Энигма улыбается сотрапезникам страдальческой вымученной улыбкой.
– Но Томас ни в чем не виноват, бабушка! – вступается за брата Вероника. – Это Софи его бросила!
– Я никак этого не ожидал. – Томас печально качает головой. – Не ожидал. Я был уверен, что она тоже меня любит.
– Ловко эта дрянь притворялась, – комментирует Вероника.
– Ничего, дорогой, ты еще непременно встретишь свою судьбу, – говорит Марджи, которая с аппетитом умяла всю картошку. – Может, за углом тебя ждет Та Самая!
– Может, так, а может быть, и нет, – многозначительно произносит Энигма. – Вон внук Джун до сорока лет все никак не мог найти подходящую женщину. И в результате пришлось бедняге жить с мужчиной. Два печальных холостяка!
– Скорее уж, два веселых гея, – вставляет Лаура, а Рон ухмыляется.
Тут Грейс, благослови ее Господь, меняет тему, сказав Энигме, что мать Кэллума жаждет с ней познакомиться.
– У нее в детстве была книга, где рассказывалось про всякие неразгаданные тайны, – объясняет Кэллум. – И тайна младенца Манро была одной из самых ее любимых.
– С удовольствием познакомлюсь с твоей матерью, дорогой, – благожелательно произносит Энигма. – Если хочешь, можешь послать ей мою фотографию с автографом.
Конни спрашивает у мужа Грейс:
– А какие еще тайны привлекали твою маму?
– Ну, моя родительница любит читать про всякие жуткие убийства. Помню, она говорила о тайне Девушки-В-Пижаме и еще про этого, как он там назывался, Убийцу-С-Хлебной-Доской. Когда это произошло, она была маленькой девочкой.
– Никогда не слышала ни об одном из этих случаев, – удивляется Грейс.
Конни поясняет:
– Труп неизвестной девушки, одетой в ночную пижаму, нашли близ Олбери в тридцатые годы. Это было ужасное, зверское убийство, и в течение десяти лет не могли установить личность погибшей. Все это время ее тело держали в ванне с формалином. Что касается второго случая, то там, если не ошибаюсь, фигурировал некий мужчина, которого обнаружили мертвым на собственной кухне: он сидел за кухонным столом, уткнувшись лицом в тарелку. Его изо всей силы огрели по голове доской, на которой режут хлеб. Преступника так и не поймали.
– Ах, ну это были просто заурядные убийства, – небрежно произносит Энигма. – Не такие интересные, как наша тайна! И загадка Девушки-В-Пижаме в конце концов все-таки была разрешена!
– Да, но там имелся один нюанс! Я читала об этом книгу, и, похоже, полиция арестовала не того человека, – говорит Вероника.
Эта девочка, похоже, знает все обо всем на свете. Удивительно, как она еще самостоятельно не разгадала тайну младенца Манро!
– Готова поспорить, хлебной доской мужика огрела собственная жена, – язвительно замечает Лаура. – И правильно сделала. Небось было за что. Лично я нисколько ее не осуждаю!
«Неудивительно, милая, что муж сбежал от тебя с медсестрой», – думает Конни.
– А какие неразгаданные тайны привлекают вас, дорогой? – интересуется Марджи у нового гостя, вовлекая его в разговор.
– Ну, со мной все просто. Пирамиды. В прошлом году я ездил в Египет, и они просто потрясающие.
Однако Энигму чужие тайны не интересуют. Тяжело вздохнув, она вновь заводит:
– Знаете, я подумала: Софи была бы такой хорошенькой невестой!
– Мама, прошу тебя, не будь столь бестактной! – Марджи выразительно кивает в сторону сына.
«Напрасно переживает, – думает Конни. – Томас готов упиваться своим горем».
– Бьюсь об заклад, что Софи была бы самой румяной невестой, – ядовито замечает Вероника.
– Не язви! – одергивает ее Конни.
– Но ведь это же чистая правда! – Вероника с энтузиазмом поворачивается к новому гостю и объясняет: – У Софи болезнь – она очень сильно краснеет. Ну просто становится как свекла. Увидев это впервые, я глазам своим не поверила.
– Ничего это не болезнь, – возражает Томас, – а особенность организма.
– Тем не менее, – не сдается Вероника.
– Наверное, эта Софи очень робкая и застенчивая? – спрашивает новый гость.
Вероятно, он считает их всех помешанными, но, будучи человеком воспитанным, изображает искренний интерес.
– Да ничего подобного! – отзывается Марджи. – Это-то и странно! Софи, напротив, очень общительная!
– Все почему-то ее любят, – говорит Вероника. – Она умеет расположить к себе человека.
– Ради всего святого, кто-нибудь еще устал от обсуждения Софи? Или я одна такая? – саркастически интересуется Лаура.
Томас тяжело вздыхает:
– Знаете, иной раз я думаю: может быть, Софи просто слишком хороша для меня?
– Чушь собачья! – орет Вероника так, что Роза испуганно вздрагивает. – Тоже мне, нашел красавицу! У нее средняя внешность! То ли дело наша Грейс.
