Из раздумий его вывел голос Фляжникова.
— Предлагаю два варианта: отдать полотно под охрану соответствующих органов или абонировать в банке сейф для той же цели.
Франц скептически посмотрел на Артема.
— Завтра весь город будет показывать на мою пятиэтажку пальцами, восклицая: “Здесь живет миллионер Бялковский!”. Этот вариант отпадает.
— Тогда второй…
За дверью послышался шум, затем раздался короткий звонок.
Галина испуганно прижала руки к груди.
— Думаю, нам придется применить третий вариант, — сказал Фляжников, — они уже здесь.
Растерянный Франц подошел к двери. Артем прижал палец к губам, сжал Францу плечо. После третьего звонка за дверью раздался сиплый голос:
— Хозяин, вам телеграмма с Москвы.
Франц попытался отстранить журналиста.
— Это от Харасанова…, не бойтесь, ребята.
Теперь Фляжников сжал его плечо мертвой хваткой. Боль электрическим разрядом пронзила шею.
— Да вы что, отпустите плечо, — разозлился Франц. — Принесли телеграмму от моих друзей.
— Уточните от кого телеграмма… Спросите фамилию отправителя.
За дверью послышалась возня.
— Фамилия написана неразборчиво, чего тянешь хозяин? Сам прочитаешь.
Фляжников отпустил плечо художника, склонился над большой спортивной сумкой.
Через секунду они увидели у него в руках короткоствольное помповое ружье. Франц опешил.
— Да вы очумели, Фляжников. Не вздумайте стрелять!
Журналист сделал шаг вперед и направил ствол на дверь.
— Ружье зарегистрировано. Сейчас произойдет то, что квалифицируется как самозащита.
Огромной силы удар легко, как былинку, сорвал дверь с петель. В спальне закричала мать.
Двое в масках, вооруженные пистолетами, попытались проникнуть в помещение. Выстрел дуплетом прозвучал громогласно, словно из гаубицы.
Первому из бандитов картечь вспорола живот, словно цыганский плуг целинную землю. Второй, зажимая простреленное плечо, уносил ноги в неосвещенную глубину подъезда.
* * *
Петр Мунтяну без конца одергивал белоснежный манжет, поглядывая на циферблат роскошного “Ролекса”. “Время вышло! Что делать? Если они в милиции, никто не даст гарантию, что Алик и Гоша станут держать язык за зубами. Тогда вместо картины и родной Сучавы придется пилить срок в каменоломнях Сокерян”.
Петр позвонил в справочное бюро железнодорожного вокзала и узнал в котором часу отправляется ближайший поезд на Кишинев.
После двенадцати дня тревога переросла в паническое состояние. Румын метался по номеру, без конца выглядывая в окно.
Еще через час, после часу дня, Петр вытащил из шкафа добротный чемодан и начал собирать вещи. Предчувствие опытного человека подсказывало, что необходимо уносить ноги.
Телефон жалобно пискнул, затем издал короткую трель. Петр схватил трубку.
Звонила позавчерашняя девица, кажется, Лариса или Людмила.
Голос девушки его немного успокоил. Проведенная с ней ночь была действительно удивительной. Девушка просила встречу повторить.
— Петр, вы меня не забыли?.. Очень хочу опять с вами встретиться.
— К сожалению, милая, сегодня не могу, дела.
Она помолчала, затем сказала обиженно:
— Вы обещали увезти меня за границу… уже забыли?
Он хорошо помнил свое обещание. Знакомый перекупщик живого товара в Чикаго сгрузил бы за эту девушку не менее пятидесяти тысяч.
— Помню, милая, но придется немного…
В прихожей открылась дверь, затем раздался грохот. Петр швырнул трубку на стол и выскочил из зала.
Бледный, как полотно, закатив глаза, Скилет лежал на полу. Из-под черного пиджака на светлый линолеум пробивалась красная струя.
Вызывать скорую было равносильно самоубийству. Тишину унылого гостиничного коридора никто не нарушал. Все было спокойно. Румын вытащил из аптечки флакон и наклонился над пришельцем. Не дождавшись, когда раненный как следует прочихается, железными пальцами Петр схватил его за волосы.
— Где картина?.. Вам удалось захватить полотно?!
— Нет, у художника оказалось оружие. Гоша убит, мне удалось уйти…
— Как вы хотели захватить полотно, говори!
— Я представился почтальоном, но он меня выкупил, не захотел открыть дверь. Пришлось дверь взломать…
У Петра от злобы свело скулы. “Миллионы, которые фактически были у него в руках, благодаря первобытным методам работы ушли навсегда”.
Петр прошел в зал, снял со стола литую пепельницу и обвернул тонким полотенцем. Затем возвратился в прихожую и сильным ударом в темя оглушил раненного.
Не теряя ни минуты, он схватил чемодан и покинул номер.
Дежурный администратор заинтересованно посмотрела на румына.
— К вам поднимался ваш товарищ, кажется, с ним что-то произошло?
— Гулял где-то на свадьбе, подрался. До вечера вы его не тревожьте, пусть проспится.
Она улыбнулась. Черноволосый красавец ей явно нравился.
— Может, вызвать скорую помощь?..
— Нет необходимости, я сам медик. Возьмите сто долларов, я хочу продлить номер еще на два дня.
Она поспешно схватила зеленую бумажку, улыбнулась еще шире.
— Но здесь очень много, номер стоит восемьдесят гривен за сутки.
— Пустяки, — подмигнул Петр. — Сегодня я занят, а завтра как-нибудь окончательно сочтемся, — смутил женщину туманным обещанием.
* * *
На железнодорожном вокзале скопилась масса пассажиров. Все поезда, включая скорые, по таинственной причине беспардонно опаздывали. Петр понял, что если сейчас он не выберется из этого города, свободной жизни придет конец.
Владелец новенького “Форда” с готовностью предложил услугу. Маршрут клиента его несколько удивил.
— На такси до Могилев-Подольского? Дороговато, почему не поездом?
— Зачем спрашивать, ведь ты хорошо знаешь о задержках поездов.
— Да нет, я так, я согласен, — затараторил таксист. — Но у меня условие: оплатите дорогу сразу.
Не торгуясь, Петр отдал таксисту деньги. Машина выехала на улицу Соборную и, быстро набирая скорость, понесла румына прочь от подольской милиции.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СЫНА
Куда определить единственного сына, названного в честь страны, где он хранил сокровища, Булатом, Павел Космаков не раздумывал.
Едва достигнув восемнадцати лет, юноша был зачислен в элитную школу МВД им. Дзержинского. В конце 60-х, по окончании заведения, он сразу же получил назначение, о котором выпускники училища могли только мечтать.
Очень часто таможенники закрытого для рядовых граждан Союза аэропорта Шереметьево-2 вместе с постоянно меняющимися иностранцами, имеющими дипломатическую неприкосновенность, видели щуплого молодого человека, обладателя близко посаженных удивительной голубизны глаз. В руке у него, пристегнутый “браслетом”, всегда был внушительных размеров кейс, в который им никогда не доводилось заглядывать.
Сопровождать финансовых курьеров, посланцев бунтующих против империализма стран, было исключительно засекреченным делом. К двадцати пяти годам Космаков уже имел чин полковника КГБ, и множество наград.
Но однажды, сопровождая посланца одной из героических восставших стран Латинской Америки с денежной дотацией в размере десять миллионов долларов, Булат Космаков бесследно исчез.
Контрразведка вскоре доложила, что коммунист латиноамериканец также не “доехал до дома”. Началось разбирательство, после которого звезда кремлевского банщика резко закатилась. Пирамида дала трещину, потеряла один камень и медленно начала рассыпаться.
Как говорится в библии, за твои грехи приходится страдать твоим близким. Руфина Иосифовна не выдержала потери единственного сына, и вскоре умерла от лейкемии. Хитрый Войтович к тому времени растворился где-то между островами Океании и перед Пашкой Космаковым, девяностолетним, волком встала дилемма: как жить дальше?
Братия Ежова и Берии канула в вечность. Его, как свидетеля многих “интересных” дел партийной верхушки, теперь никто не собирался преследовать. Все произошло потрясающе бескровно. Павла Васильевича Космакова вызвали в Кремлевский отдел кадров и спокойно известили:
— Уважаемый товарищ Космаков, вы славно потрудились во благо общего дела. Вот вам, дорогой, персональная пенсия…, отдыхайте. Да, еще скажите, куда отправитесь на постоянное место жительства. Желательно бы остаться в Москве. Квартирой мы вас обеспечим.
Немного удивившись его решению отправиться в северо-западный Казахстан, тот же начальник отдела кадров, полковник КГБ спокойно ответил:
— Ну что ж, поезжайте. Ваше желание — для нас закон, — сказал смиренно опустив глаза. — Сегодня же позвоню, чтобы вам наши тамошние товарищи выделили хорошую квартиру.
Ночью бывший приказчик и банщик-чекист долго не мог уснуть. Калейдоскоп памяти впервые к старости острыми углами врезался в мозги. “Жизнь прожита. Я сказочно богат, но к чему все это? Сын позарился на какие-то паршивые десять миллионов и сбежал. Почему я ему вовремя не рассказал о сокровищах, скрытых в джетыгаринской шахте?.. Все могло быть по-другому. Через пять-десять лет эта прогнившая система лопнет, как мыльный пузырь. И тогда мы с ним смогли бы осесть миллионерами в любой процветающей стране мира”.
