Один из воинов Кадмии бросил на мостовую обломки стрелы. Голос человека налился липкой, скрежещущей на зубах патокой.
— Покушение? Я убежден, большинство горожан разделяет мою искреннюю радость от заключения союза с лордом Кагеросом… и присутствия его правой руки в нашем скромном городе. Но кому, как не вам знать, что всегда найдутся инакомыслящие, преступники, не желающие прислушаться к голосу разума, — обращение градоправителя стало совсем товарищеским: по его мнению, двое, обличенные властью и связанными с ней хлопотами, в любой ситуации найдут общий язык. — Сорняки, как не пропалывай огород, упрямо лезут наружу.
— Вы правы, — после паузы я холодно закончил. — Я не знаю. Если вы не способны обеспечить порядок на вверенной территории, вероятно, мне следует поискать того, кто справится с вашими обязанностями лучше.
Скучающие шакалы из благородных семей, бывших тут же на площади, заинтересованно подались вперед, учуяв запах поживы. Жажда власти — гниль человеческой натуры. Градоправитель помрачнел, наконец-то ощутив шаткость своего положения. В хитрых глазах мелькнула неуверенность. Недостаточно. Демона льда нужно и должно бояться.
— Сиятельный лорд… — он запнулся, промокнул кружевным платком пот на лбу, тихо исправился. — Господин, я немедленно распоряжусь схватить злоумышленника.
— Можете не стараться.
Я отъехал к Кадмии и свите. Как раз вовремя, чтобы насладиться зрелищем возвращающихся ловцов. Темные размазанные тени промчались над черепичными крышами домов знати, приземлились на площади. Двое алых, заложив руки за спину, с подобающей невозмутимостью застыли позади брошенного на колени пленника. Пленницы. И вот на лице девушки эмоций хватало.
— Зверь! Животное! — она сплюнула, попыталась встать. — Позор клана! Человечий выродок!
Стража оборвала и неловкое сопротивление, и поток брани. Васильковые глаза полыхали бессильной ненавистью, и именно их выразительная живая синева привлекла внимание, напомнила о зимнем визите к семье Ольгранд, о дочери Лоасина лукавой кокетке Аркере. Кажется, минула целая жизнь.
Старшая сестра или родственница, женщина, поставленная передо мной на колени, выглядела опытнее моей случайной знакомой, умелей. Уже не талантливый самородок, а ограненный бриллиант. Какая досада, что снежный клан должен лишаться главного богатства — собственных одаренных детей! Но кровь Древних не прекратит литься до тех пор, пока война не закончится — чем бы то ни было.
— Человечий? — я моргнул, изгоняя из взгляда даже тени чувств. — Странно слышать подобное обвинение из уст шавки Братства, — мое внимание вернулось к градоправителю. — Итак, любезный, мне думается, вы совершили глупость, заключив союз с Альянсом.
Вот теперь тот испугался по-настоящему. Тридцать тысяч головорезов под стенами — соседство, не внушающее спокойствие. И достаточно одного моего слова, чтобы на улицах тихого уездного городка, где и виселица периодически пустует за отсутствием злостных душегубцев, началась кровавая баня. Человек сглотнул, непроизвольно сгорбился, открыл рот, но я не дал ему возможности оправдаться.
— Допустим, случившееся просто досадное недоразумение. Тогда вы приложите все усилия, чтобы его исправить.
Еще одно достоинство Кадмии — ей не требовалось разжевывать приказ. Коготь соскочила с лошади, уверенно приблизилась к напрягшимся людям, с усмешкой рукоятью вперед протянула кинжал градоправителю. Тот опасливо взял оружие, оглянулся на капитана собственной стражи в поисках поддержки, недоверчиво нахмурился.
— Вы хотите, чтобы я лично…
— Смелее. Докажите вашу верность Владыке Запада, — я перекинул повод одному из сопровождавших меня драконов, спешился, скрестил руки на груди.
Мужчина, спотыкаясь, направился к пленнице. Удивительное, омерзительное чистоплюйство: тот, кто, вероятно, подписывал не одну бумагу о смертном приговоре, сам никогда не убивал. Крысий сын доселе прятался за безликими строчками законов и указов, наблюдал из кабинетной норы за тем, как другие исполняют грязную работу. Я с брезгливостью смотрел, как дрожат пальцы, привыкшие пачкаться в чернилах, а не в крови.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И на откуп этому буквоеду я отдаю лучший цвет северного клана?! Подчиняясь жесту, конвоиры незаметно сдвинулись, оставляя вынужденного палача наедине с его добровольной жертвой. Враз заледеневшие веревки на запястьях пленницы рассыпались рыхлым снегом. С градоправителем мне все ясно, а что выберешь ты, милая?
Человек наклонился, примериваясь, куда бить, медля, собираясь с духом. И тогда она напала. Взвилась вихрем, обезоруживая не ожидавшего сопротивления мужчину. Сменивший владельца кинжал взрезал плоть, окропляя брусчатку веером темных брызг. Лишенная магии, оглушенная, воительница по-прежнему несла угрозу. Для людей. Но не для драконов.
И тем не менее она попыталась, не могла не попытаться. Бросилась на меня в отчаянном нелепом стремлении достать. Я шагнул навстречу, легко перехватил занесенную в ударе руку, вывернул за спину, осторожно вытащил из ослабевших пальцев опасную игрушку.
— Зверь… — в ее стоне восхитительно слились боль, ярость и досада.
— Ай-яй-яй, вмешательство в управление человеческими городами — серьезное нарушение Завета. Как ты объяснишь свой проступок карателям, милая? — я выждал несколько секунд, позволяя смыслу слов дойти до ослепленного ненавистью разума. — Запомни это чувство борьбы за жизнь, воительница. Чувство свободы, права самой определять судьбу.
Я разжал хватку, оттолкнул ошеломленную женщину. Пусть дальше решает сама: вернется ли она к Альянсу или захочет присоединиться ко мне — неважно. Если будет настолько глупа, что откажется от дарованного шанса и атакует снова, я больше не стану колебаться.
Тело, лежащее на булыжной кладке площади, замерло. Я равнодушно скользнул взглядом по трупу бывшего градоправителя, сухо заметил, обращаясь к толпе, где жажда возмездия билась о клетку страха. Сегодня появилось еще несколько свидетелей безумия Демона льда.
— Какая жалость. Надеюсь, это досадное происшествие не помешает скорейшему подписанию договора о содействии.
Я вскочил на лошадь, подъехал к Кадмии.
— Пусть войска расквартировываются. Четыре дня на отдых и пополнение припасов, — я едко улыбнулся гомонящей площади, поднял глаза к серому небу. Красивый город. Вьюне понравилось бы здесь. Я привычно резко оборвал мысли о моей снежной фее. — Напомни всем: никакого беспокойства нашим «гостеприимным» хозяевам. Если хоть одного солдата из десятки уличат в мародерстве, вздернуть все звено.
***
В чем важнейшее отличие драконов от людей?
В более долгом сроке жизни? Нескольких веках, отпущенных наследникам верховных семей, против человеческих пяти-шести десятков? Условиях этой жизни? Плодородные земли Мидла будто благословлены небом на богатый урожай, созданы для сытой безмятежной неги, в то время как суровые снежные пустоши Северного Предела — безжалостный лед, закаляющий клинки характеров.
Многие ответят и окажутся правы: нас рознит магия Крылатых Властителей, царство снов. Кровь Древних не только наделяет ущербное человеческое тело умением работать со стихиями, дарует недоступные людям силу, ловкость и выносливость, но и позволяет остро и тонко воспринимать реальность, познать чувство слияния с окружающим.
И все же, мне думается, главная причина в четком понимании драконами своего места в этом мире. Людям свойственно бросаться из крайности в крайность: одни весь век прозябают в родном болоте, опасаясь лишний раз высунуть нос и страдая от смутного ощущения неполноценности, «непокоренных вершин». Другие шагают по головам, интригами и подкупами забираясь на «чужое» место. Выскочки опасны, их заботит не процветание народа, а удержание завоеванных позиций.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В жизни драконов кровь Властителей определяет все: отмеренный срок земных лет, потенциал, роль в клане. Мы не ищем власти ради власти или благ, но и не отказываемся от нее, принимая одновременно и право распоряжаться чужими душами, и ответственность, которую оно налагает. Мы не рвемся подняться выше отпущенных нам пределов, но и не останавливаемся на полпути, не прекращаем попыток достичь зенита, определенного судьбой. Клан совершенен, если каждый в нем стремится к совершенству. Клан силен в единстве помыслов, в четком осознании каждым своего долга. Это разумно и правильно, пусть такая правильность в чем-то фаталистична.
