Я оборвал связь раньше, чем Кадмия решилась высказать терзавшие ее сомнения. В десяти верстах к югу войска выдвигались на позиции, пробовали крепость стен. Чтобы намеченный удар принес наибольший эффект, сначала требовалось отвлечь силы защитников.
Скучая, я обводил взглядом окрестности. Красиво здесь! Было. В воображении рисовались прозрачная березовая рощица, звонкий ручей, бегущий в овраге. Пестрел ковер вымахавших до пояса луговых трав, тяжелое золото ржи колыхалось под синей скатертью неба. Приглашала отдохнуть деревянная беседка, беленая, ажурная, которой неизвестный отметил место, благоприятное для открытия портала.
Выпущенное на свободу пламя съело все краски, оставив один серый цвет: пепельная безжизненная земля, черные тени редких деревьев, выцветший белесый свод, заполонивший горизонт дым. Удушливый, забивающий нос, скребущийся в горле запах гари, вонь паленой шерсти и обугленного мяса. Аура отчаяния, ужаса, смерти! Я гневно стиснул рукоять меча. Твари! Какое право они имели уродовать окружающий их мир! Мир, созданный не ими!
Со злостью посмотрел на собственную ладонь. Почему люди? Почему Древние, создавая нас, выбрали именно человеческую расу? Предвидели ли они возвышение Империи, обернувшееся гибелью других народов, и просто без всякой задней мысли использовали в качестве носителей перспективный материал? Надеялись, что внешнее сходство позволит лучше понять друг друга, наладить мирные отношения, свести две культуры воедино? Либо же, наоборот, отталкивали цивилизации людей и драконов, еще несколько тысячелетий назад закладывали запал для взаимной вражды: ведь ничто не раздражает сильнее, чем неуклюжая карикатура, находящаяся рядом с оригиналом?
Чего добивались Древние? Ненависти или понимания?
— Эсса, пора, — вернул в реальность голос Фервинга.
Я кивнул. Проверил, насколько легко клинки ходят в ножнах, подтянул ремни на наручах. Убедился, что драконы заняли предписанные места внутри круга, сосредоточился на плетении. Мне нередко приходилось пользоваться порталами, в том числе открывать их «с нуля». Начать перемещение не так сложно, гораздо опаснее не успеть быстро и правильно скорректировать оконечную точку и влипнуть в препятствие, например, застрять саженях в двух под землей. Вывести отряд невредимым посреди хаоса, царящего в охваченной боем крепости, удавалось только в одном случае…
Шум битвы — яростные крики людей и драконов, лязг стали, скрип механизмов, грохот взрывов — после ватной тишины внемирья и мертвого молчания выжженной рощи оглушал. На мгновение мы зависли в воздухе. Сквозь зубцы виднелось темно-серое полотно степи в черных кляксах атакующей армии. «Кляксы» делились, ползли, сливались вместе, неумолимо накатывали на цитадель, и было что-то внушающее трепет в этой неотвратимости, в идущих на штурм отрядах, в сплоченности, едином порыве, превратившем драконов и людей — мыслящих, чувствующих, мечтающих, живущих своими подчас незаметными стремлениями и проблемами — в толпу, безликую серую массу.
Зрелище завораживало, гипнотизировало. Но я не мог позволить себе отвлекаться. Внизу, в шести саженях под ногами, впереди на стенах — везде суетились солдаты, напоминая муравьев в разворошенном муравейнике. Взгляд выхватывал отдельные детали: ковылял мальчишка-разносчик стрел; подавая наверх чаны со смолой и снаряды для баллист, крутили барабан подъемника быки; резервные отряды строились напротив ворот. Солдат, заметивший нас, раскрыл рот от изумления: черные фигуры, неожиданно материализовавшиеся в воздухе, — со стороны, должно быть, и впрямь смотрелось эффектно.
На краткий миг я ощутил себя птицей, ястребом, что парит в небесной вышине, выискивая добычу. А затем земля неизбежно позвала обратно, устремившись навстречу.
Гравий, несмотря на заклятие замедления, чувствительно приложил по пяткам. Я вынужденно присел, гася удар. Кинул веер морозных копий, расчищая плацдарм. Рой острых ледышек нанес колоссальный урон, окрасив серый камень внутреннего двора в багровый, враз выкосив два десятка человек: семь или восемь мертвецов, прочие — раненные, искалеченные — корчились, выли в беззвучной, неслышимой в общем грохоте агонии или скрючивались на земле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Передо мной образовалась пустота.
Краем глаза отследил положение воинов отряда. Успешно приземлиться удалось не всем. Двое безжизненно повисли, напоровшись на выставленные копья. Третий словил в бок шальную стрелу, выпустил из-под контроля заклинание и нелепо, оглушено пытался встать на переломанные ноги, пока меч одного из защитников не опустился сверху, обрывая мучения.
— Драконы!.. — отражаясь от каменных стен, на внутренний двор обрушился встревоженный рев горна. — Драконы внутри!..
Я выхватил клинки, ринулся к подъемному механизму решетки. Уклонился от удара первого стражника, парировал и тут же контратаковал второго. Просвистел редкий болт, найдя цель за спиной — арбалетчики не решались стрелять, боясь зацепить своих.
Сверху упала сеть. Копис зло и бессильно заскрежетал по металлическим нитям. Я выпустил клинок, чтобы не запутаться самому. Обезоружив замахнувшегося на меня человека, убил противника его собственным мечом… паршивым, надо сказать! Раздраженно отбросил бестолковую болванку в сторону. Освободившейся рукой перехватил копье за древко, дернул очередного вояку на себя…
Шаг, еще шаг по направлению к цели. Рубить, колоть, пригнуться, уклониться, ударить в ответ, ненадолго отступить, чтобы через мгновение снова броситься в атаку. Я потерял чувство времени, счет убитым и раненым. Вокруг царил хаос! Внутри сжигала жажда, особенная жажда, сродни лихорадочному безумию, удовлетворить которую могла только пьянящая брага схватки. Шершавая рукоять кописа грела ладонь. В ушах звенело от криков и лязга стали. По лицу тек, разъедая глаза и губы, соленый пот вперемешку с кровью — чужой, а может, и своей.
— Опускай! Руби противовесы!
Нет уж! Ледяная стрела вонзилась в спину бежавшего к грузилам человека, заставив его споткнуться, сделать несколько неуклюжих шагов и упасть. Я занял позицию у рычагов, не позволяя обрушить решетку.
Мимо промчалась пара драконов, нырнула в арку прохода, атаковала тыл отряда, защищающего ворота. Под ударами тарана дерево скрипело, проминалось, щепилось, но до сих пор держалось. Ничего, несколько минут — и мы откроем путь.
Рой снежных копий, еще один… Я не жалел резерв: глупо скупиться, когда в любую минуту можешь умереть. Серая Госпожа обожает подкрадываться незаметно даже к тем, кто мнит себя неуязвимым… особенно к ним. Грохот сверху. Усмешка на лице врага, в чужих глазах, как в зеркале, отразилась опрокинутая тележка. Я метнулся в сторону, уходя из-под обрушившихся сверху булыжников. Ноги обдало каменной дробью.
Проскользнул мимо ощетинившейся копьями «черепахи», рубанул крайнего. Добавил заклятием — малоэффективно: большинство ледяных стрел раскрошилось о сомкнутые щиты. Обернулся.
Нельзя позволить им опустить решетку!
Поздно заметил выскочившего из-за бочек солдата. Завязки лопнули, шлем поскакал по земле. Удар, пусть и пришедшийся вскользь, оглушил, ослепил, прокатил по гравию. Мир закачался, словно палуба корабля в штормящем море.
Застящий глаза туман прорвал блик нависшего над головой меча. Успел подставить клинок, спустить вражескую сталь по касательной. Рукоять кописа едва не вывернулась из пальцев. Ответил заклинанием — человек отшатнулся, хватаясь за изуродованное лицо.
Хаос! Надо встать!
Расшвырял спешащих ко мне гиен очередным плетением. Вскочил, и тут же подсечка сбила меня с ног, гулко приложив затылком о камни. Сверху упала сеть…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Полетела в сторону, отброшенная магией. Три фигуры в черно-красных доспехах заняли оборону по периметру, точь-в-точь как предписывали учебники. Фервинг склонился, протянул руку, помогая подняться. Хватка длинных холеных пальцев оказалась неожиданно крепкой.
Уже прошло полторы минуты?!
— Целы, эсса?
В глазах двоилось, то темнело до непроглядного мрака, то снова прояснилось, предметы надвигались и отскакивали. Контузия? Во рту царил противный привкус металлической желчи. Воздуха не хватало.
