Госпожа де Шамбле снова улыбнулась, но ее улыбка показалась мне скорее горестной, чем печальной, особенно, когда она выделила слова: «Чтобы заставить меня совершить благое дело».
Но, главное, теперь я точно знал, что у Эдмеи нет детей.
Невольно я схватил графиню за руку и быстро поднес ее к своим губам, так что она не успела мне помешать.
— О благодарю, благодарю! — воскликнул я. Госпожа де Шамбле тихо вскрикнула и вырвала у меня свою руку.
— Натали! — произнесла она.
Оглядевшись вокруг, я увидел какую-то женщину в том же конце аркады, откуда появилась девочка.
Заметила ли она, что я взял графиню за руку, и видела ли, что за этим последовало?
Я уверен, что именно из-за присутствия незнакомки у Эдмеи вырвался крик и, вероятно, поэтому она так резко отдернула руку.
— Кто такая Натали? — спросил я.
— Женщина, которую приставили следить за мной.
— Это мать девочки?
— Да.
Затем, обращаясь ко вновь появившейся особе, г-жа де Шамбле сказала:
— Подойдите сюда, Натали. Почему вы там стоите?
— Я не знала, можно ли подойти, — ответила женщина тем резким и почти враждебным тоном, что присущ злым людям, неспособным простить своим благодетелям добро, которое те для них сделали.
— Почему же вы теперь не подходите? — спросила графиня.
Натали не ответила.
— Кто разрешил Элизе сюда приехать? — продолжала г-жа де Шамбле.
— Господин аббат Морен; он сказал, что надо хоть чем-то порадовать ребенка.
— Элизе было бы приятнее играть с девочками своего возраста, чем ехать на свадьбу.
— Может быть, госпожа прикажет отправить девочку обратно в пансион?
— Нет, раз уж она здесь, пусть остается.
— Поблагодари госпожу, Элиза, — велела Натали, поджав тонкие, мертвенно-бледные губы.
— Спасибо, матушка-графиня, — сказала девочка. Графиня обняла ее.
— Ребенок останется со мной, — заявила она. — Ступайте.
Женщина удалилась, а малышка осталась с нами.
В тот же миг послышались веселые крики — это приглашенные на свадьбу ворвались в сад. Я подумал, что Грасьен и Зоя, должно быть, ищут нас. Вероятно, г-жа де Шамбле подумала о том же, так как мы оба машинально вышли из-под аркады, скрывавшей нас от чужих глаз, и направились к гостям.
Новобрачные подошли к нам.
Зоя раскраснелась.
— Право, вот так дядюшка! — сказал Грасьен. — Он ничего не забывает! Старик подумал обо всем, даже о люльке для своего внучатого племянника, хотя тот еще не родился.
— Но скоро появится на свет, — заметил какой-то толстый добродушный крестьянин.
— Если это будет угодно Богу и госпоже Грасьен! — воскликнул молодой муж, сияя, и подбросил свою шляпу в воздух. — А теперь, — продолжал он, — как только госпожа графиня пожелает, мы сядем за стол.
Эдмея очень просто и естественно взяла меня под руку, и мы направились к дому.
XII
Я не собираюсь описывать свадебный пир, перечисляя, какие блюда нам подавали и какие грубоватые шутки там звучали.
Мать Зои и графиня сидели одна справа и другая слева от Грасьена, а меня с его дядей поместили слева от новобрачной.
Аббат Морен не пришел на свадьбу, сославшись на то, что суббота — постный день. Он собирался пообедать дома, так как в такие дни его пища была не только простой, но и скудной.
Я сидел напротив графини и, вопреки своей воле, не спускал с нее глаз.
Зоя наклонилась ко мне и прошептала на ухо:
— Не смотрите так на госпожу: Натали следит за вами. Я бросил взгляд на Натали.
Чувство неописуемой зависти было написано на лице этой женщины, которой приходилось обслуживать гостей вместе со слугами, в то время как ее дочь сидела за столом.
Трапеза была долгой, и я почувствовал усталость; графиня тоже выглядела утомленной.
Наконец, все поднялись из-за стола.
— Не подходите к госпоже де Шамбле, — сказала мне Зоя. — Прогуляйтесь по саду. Я сейчас приду и скажу вам, каковы дальнейшие планы на сегодняшний день.
Я отошел с видом полного безразличия, радуясь, что у нас с графиней наметился своего рода заговор, а Зоя была его связующей нитью.
Усевшись на скамейку в конце увитой виноградом аркады, я стал перебирать в памяти мельчайшие подробности этого дня, почти незаметные для постороннего человека, но имевшие для меня огромное значение.
На задворках моего сознания неизменно маячила мысль о священнике, который произвел на меня столь необычное впечатление.
Несомненно, такое же впечатление он производил и на графиню: я почувствовал, как она дрожала, когда я вел ее под руку, и заметил, с каким трепетом она сказала мне: «Молчите!»
Затем другие подробности дня снова возникли в моей памяти. Я спрашивал себя, почему девочка называла г-жу де Шамбле «матушкой-графиней» и с какой целью этого ребенка сделали, можно сказать, членом семьи.
«Чтобы заставить меня совершить благое дело», — произнесла Эдмея странным тоном.
Как бы мало я ни знал графиню, мне казалось, что излишне было заставлять ее совершать благие дела.
Кроме того, мне вспомнились слова Эдмеи о Натали, когда я спросил, кто она такая: «Эта женщина приставлена следить за мной».
Кто же велел Натали шпионить за графиней?
Вероятно, г-н де Шамбле.
Однако муж Эдмеи не был похож на ревнивца, способного устроить слежку за женой.
Может быть, это сделал священник?
Закрыв лицо руками, я полностью, насколько это было возможно, погрузился в свои мысли, как вдруг мне показалось, что чья-то фигура заслонила от меня заходящее солнце.
Я поднял голову и увидел Зою.
— Какие новости? — спросил я.
— Вот что мы решили, — ответила она, — госпоже графине не пристало веселиться с крестьянами вроде нас. Поэтому она вернулась в усадьбу и появится здесь только перед началом бала.
— Так будут танцы?
— Что за вопрос! Разве может хорошая свадьба обойтись без танцев?
— Итак, ты сказала, что графиня вернется, чтобы открыть бал?
— Да, с Грасьеном. А мы будем танцевать с вами напротив них, если только вы окажете мне честь, пригласив на первую кадриль.
— Разумеется!
— Затем вы будете танцевать с госпожой графиней, а мы с Грасьеном — напротив вас.
— Браво!
— Ну как, хорошо я придумала?
— Так хорошо, что мне страшно хочется тебя расцеловать, до того я рад.
— Что ж, целуйте!
— А как же Грасьен?
— Грасьен прекрасно знает, что я его люблю — даже если вы поцелуете меня двадцать раз, он не станет ревновать.
Я протянул руку, чтобы привлечь Зою к себе, но, подняв голову, заметил графиню в том самом окне, где накануне горел свет: значит, действительно, это была ее комната.
