Заметив мое движение, Зоя оглянулась.
— Графиня! — воскликнул я.
Девушка посмотрела на г-жу де Шамбле с доброй, кроткой и благодарной улыбкой, что так идет всякому юному лицу.
Графиня махнула ей в ответ рукой и кивнула мне.
Я вскочил и, оставаясь недвижным, стал молча смотреть на Эдмею.
Она закрыла окно.
Я снова опустился на скамью.
Через мгновение я услышал вздох и взглянул на Зою.
Она покачала головой и с печальным видом воскликнула.
— Вы любите ее, бедный мой!
— О! Как безумец! — произнес я, понимая, что мне не стоит опасаться той, которой было сделано подобное признание.
— В таком случае, мне вас жаль, — сказала Зоя.
— Почему же тебе меня жаль?
— Вам придется сильно страдать.
— Тем лучше!.. Я предпочитаю страдать из-за нее, нежели быть счастливым с другой.
— Это так, но, возможно, вы будете страдать не один.
— Не хочешь ли ты сказать, Зоя, что графиня могла бы меня полюбить? — спросил я.
— Боже упаси! — вскричала она.
— Почему?
— Да ведь, сдается мне, это ужасно, когда любишь не собственного мужа, а кого-то другого.
— А если женщина не любит своего мужа?..
— Кто вам сказал, что госпожа графиня не любит господина графа?
— Никто, ты права.
На миг я замолчал, а затем, взяв молодую женщину за руки, попросил:
— Послушай, Зоя, ты должна рассказать мне все.
— Что все? — спросила она.
— Что это за священник, почему девочка зовет госпожу де Шамбле матушкой-графиней и кто прислал женщину по имени Натали следить за ней.
— Это тот священник, что выдал госпожу графиню замуж, — несколько нерешительно произнесла Зоя.
— В первый или во второй раз?
— Во второй?.. Так вам известно, что госпожа была замужем дважды?
— Разве это секрет?
— Нет.
— О Зоя, Зоя, ты могла бы рассказать мне столько всего, если бы захотела!
— Секреты госпожи — это не мои секреты, — произнесла она, качая головой.
— Ты права, и продолжать расспросы значило бы не уважать себя. Но если бы ты знала, как мучат меня все эти тайны!
— О каких тайнах вы говорите?
— Рана на голове Эдмеи в первую брачную ночь…
— Кто вам это сказал? — спросила Зоя, вздрогнув.
— Как видишь, мне это известно.
— Никогда не говорите об этом госпоже, хорошо? сказала молодая женщина, умоляюще сложив руки.
— Ты и сама понимаешь, что в ее жизни много тайн, например ребенок, которого навязали графине.
— Маленькая Элиза?
— Да.
— Это объясняется очень просто: у господина де Шамбле нет детей, и он пожелал, чтобы его жена удочерила девочку ради собственного удовольствия.
— Да, а также, чтобы Натали могла спокойно следить за ней, не так ли? Зоя ничего не ответила.
— Я ненавижу эту женщину, — продолжал я, — она состоит из одной зависти, злобы и притворства. Во время свадебного обеда Натали завидовала собственной дочери, которая сидела за столом, в то время как мать стояла и обслуживала гостей.
— Я не хочу защищать Натали, — возразила Зоя, — но разве правильно, чтобы мать обслуживала дочь, чтобы ребенок сидел за столом, а его мать стояла?
— Осторожно, Зоя! Ты начинаешь осуждать свою хозяйку.
— А кто вам сказал, что госпожа отдала такое распоряжение?
— Если это сделано без ее ведома, как она допускает подобное?
— Господи Иисусе! Неужели вы думаете, что бедняжка делает то, что хочет!
— И все же, кто такая Натали, откуда она взялась?
— Перед тем, как появиться у госпожи, она служила у аббата Морена. Топнув ногой, я воскликнул:
— Ох! Опять этот священник! Неужели от него никуда не деться?
Зоя умолкла. Всякий раз, когда я бранил аббата Морена, она беспокойно озиралась вокруг, словно опасаясь, что он сейчас возникнет из-под земли.
— Хорошо, Зоя, — сказал я, — возможно, когда-нибудь мне удастся заслужить у твоей хозяйки больше доверия и она расскажет мне все, чего ты не можешь сказать. Но в одном ты можешь не сомневаться, дитя мое: если госпоже де Шамбле когда-нибудь потребуется моя жизнь — моя жизнь в ее распоряжении.
Зоя протянула мне руку со словами:
— Прекрасно! Вот слова, идущие от сердца. Она приложила руку к своей груди и сказала:
— Моя жизнь тоже в ее распоряжении. О! Она отлично знает, кому ей можно доверять и кого ей следует опасаться, бедняжка моя!
Я заметил, что слова Зои о графине пронизаны огромной нежностью и в то же время бесконечной жалостью к ней.
Чрезвычайно прискорбно встречать у слуг жалость к своим господам вместо привычной зависти, ибо это признак глубочайшего горя хозяев.
Я решил больше ни о чем никого не спрашивать, а заслужить доверие графини, чтобы она сама рассказала мне обо всем.
Закрыв глаза, я представил Эдмею рядом с собой — я чувствовал, как ее голова лежит на моем плече, ее волосы слегка касаются моего лица и ее дыхание сливается с теплым ароматным воздухом, который я вдыхал. Тихим, робким, прерывающимся голосом она рассказывает мне историю своей души, говорит о своих надеждах и радостях, разочарованиях и печалях, о равнодушии к обыденному и стремлении к неведомому. По ходу рассказа темп ее речи то замедляется, то ускоряется, и рыдания, сотрясающие ее грудь, передаются мне. По две слезинки, чистые и прозрачные, как капли майской росы, падают из ее и моих глаз на наши переплетенные руки и сливаются воедино. Чувство бесконечного блаженства, целомудренное, как дружба, сладкое, как любовь, возвышенное, как самопожертвование, охватывает наши души и поднимает нас над землей, чтобы мы могли постичь жизнь ангелов, которые уповают на Бога, живут в Боге и любят в Боге!
— О! — воскликнул я, вставая. — Это был бы рай на земле, небесное блаженство на этом свете.
Я сделал несколько шагов, не понимая, куда иду, но затем опомнился и огляделся. Неподалеку стояли Зоя и Грасьен; они тихо разговаривали, поглядывая в мою сторону, и в их взглядах читалась жалость.
— О! Не жалейте меня, — сказал я новобрачным, — вы лишь счастливы, а я… О! У меня в душе поселился ангел надежды!
XIII
С этого мгновения я потерял счет времени.
Я стоял, прислонившись к дереву, и предавался невыразимо сладостным мечтам, пока Грасьен не вывел меня из этого блаженного состояния, сообщив, что приехала г-жа де Шамбле и сейчас начнется бал.
Я устремился в большую комнату, где располагалась мастерская: после того как она послужила трапезной, ей суждено было превратиться в бальную залу.
Комнату освещали люстра и подсвечники, принесенные из дома графини. Признаться, я не обращал внимания на подобные мелочи — оно было всецело поглощено ею.
Эдмея разговаривала с Зоей, вероятно, обо мне, так как, заметив меня, обе женщины сразу умолкли. Госпожа де Шамбле, как всегда, грустно улыбалась.
