план составить?
Ну вот опять! Не может Садит Гусамович разговаривать серьёзно. То ли покрасоваться хочет, себя показать, то ли на это есть ещё какая-нибудь причина.
— А почему вы всё время шутите? — спросила она, улыбаясь.
— Да так, несерьёзный я от природы. Вы мне, кстати, не подскажете, кто я, донор или вампир?
— Для этого надо знать всего лишь дату рождения, ввести её в компьютер, и он выдаст ответ. Есть специальная программа.
Садит Гусамович закивал было головой, но потом сказал, что компьютер для него — это слишком сложно.
— А хотите, я пошучу в вашем стиле? Так вот: почему вы всё время шутите? Может, раком больны?
Врач опустил глаза, не удостоив её ответом. Татьяна ещё раз поблагодарила его и вышла из кабинета. Когда она уже с Риммой Степановной направлялась к лифту, то услышала разговор двух мужчин.
— Тебе назначили химию? — говорил один.
— Конечно. У меня вены — мечта наркомана, — прозвучало в ответ.
Глава 18
К середине ноября погода целенаправленно развернулась в сторону зимы. За окном весь день, без перерыва шёл снег. Марина Станиславовна с Настей стояли у окна и заворожено смотрели на растущие сугробы, как будто видели их первый раз. Снег был удивительно чистым и блестел, как серебро.
В Москве, конечно, тоже бывали снегопады. Но там не до снега — он воспринимается, скорее, как досадная помеха, как непогода, мешающая чувствовать себя комфортно. Разве захочется ехать куда-нибудь на машине, если непрерывно идёт снег?
— Я и не думала, что примитивные сугробы могут так впечатлять, — призналась Настя, продолжая задумчиво смотреть в окно, — но скуку они всё равно наводят. Как ты собираешься тут жить?
— Мне негде больше жить, — быстро ответила Марина, не глядя на дочь, а потом добавила, — к тому же и здесь есть свои преимущества;
вот сейчас я слышу, как падает каждая снежинка. Буду сидеть у окна и слушать.
В глубине души она, конечно, надеялась, что дочь пригласит её к себе хотя бы пережить зиму. Да и на работу надо куда-то устраиваться, нельзя же всю жизнь быть содержанкой. Но дочь молчала.
Настю в посёлок по просьбе её матери привёз Деревянкин. Марина всё-таки скучала по дочери, к тому же хотела дать ей немного денег, потому что Настя по-прежнему не работала и, похоже, не собиралась.
Марина Станиславовна, напротив, терзалась без работы, потому что была натурой деятельной, да и любила бывать среди людей. Но где она могла работать здесь? В деревне Карпеевке детей учить? Там, наверно, ни школы нет, ни детей. Да и не проедешь туда по таким дорогам.
— Жилищный вопрос всегда был серьёзным, — вдруг заговорила Настя, — теоретически мы могли бы жить вместе, но как осуществить это практически? Я не хочу, чтобы ты меня каждый день воспитывала. Я не смогу стать идеальной. Да и возраст у меня уже не детский.
Вот так рассуждают наши дети. Они готовы мать родную выгнать из собственной же квартиры. Да и отец её неизвестно где скитается, тоже бездомный. Зато она, Настя, королева в замке. Могла бы предложить матери разменять большую квартиру на две поменьше, так нет ведь, не считает нужным. У мамаши вон какой дом!
Мезенская была женщиной гордой и ничего просить не собиралась, поэтому не ответила дочери. Пусть пока всё остаётся так, как есть, а потом посмотрим, жизнь подскажет.
— А где сейчас твой отец? — спросила она, — живёт с этой Ларисой?
— Я не знаю, где он сейчас. По-моему, он уже не живёт с ней. Я как-то его об этом спрашивала, в ответ услышала что-то невразумительное.
— Я надеюсь, он не должен платить ей алименты?
— Вот уж нет! — засмеялась Настя.
— Надо его найти, я хочу с ним поговорить. Всё-таки у нас была семья.
— Я скажу ему, если он позвонит. Но как же твой Олег?
Марина усмехнулась и покачала головой. Она ещё издевается.
— Значит, никак? Тогда я его у тебя отобью! Я всё-таки помоложе. Он когда в Париж собирается? Я с ним!
Марина не на шутку рассердилась и посмотрела на Настю так, что та испугалась. Гнев просто душил её — не потому, что она хотела сохранить Олега для себя, она знала, что с ним всё кончено.
Но её до глубины души возмутил цинизм собственной дочери. И где она его набралась?
— Замолчи! — почти закричала она, — ты сама-то слышишь, что говоришь? Его у меня уже отбили, ты что же, не заметила? Хотела матери очередную свинью подложить, но тебя опередили.
Настя долго смеялась. Но потом опомнилась, замолчала и даже попросила прощения.
— Ну что ты, мама, я же пошутила. А если ты решила, что Юлька может им завладеть, то это пустой номер. Она же старуха, ей уже под тридцать.
— Все у тебя старухи, одна ты молодёжь, — оскорбилась мать не за Юльку, а за себя, — да и не достоин Олег такой красавицы, как ты. Староват он для тебя.
Марина съехидничала и успокоилась. Пусть они все делают с этим Олегом, что хотят. Ей теперь всё равно. У неё муж где-то есть.
Настя решила не обращать внимания на выходки матери.
— Я кое-что знаю об этой Юле, — сообщила она, — это племянница Татьяны Михайловны. Живёт она в Германии, а здесь гостит. По национальности — наполовину немка.
Неожиданно сообщение дочери произвело на Мезенскую сильное впечатление. Она отошла от окна и начала ходить по комнате. Вот, значит, как оно складывается. Заграничная штучка! И он не просто так проговорил с ней весь вечер, там налицо общие интересы, а, может быть, и слияние капиталов.
Дочь с удивлением наблюдала за ней, не смея вставить хоть слово и прервать начавшийся мыслительный процесс.
— Она, наверное, богата, — не сказала, а скорее выдавила из себя Марина, — и куда же тебе до неё?
— Да нет, нищая, как церковная мышь, — не без удовольствия просветила мать Настя, — здесь в школе работает, двести долларов получает. В Германию к матери собирается не раньше, чем закончится учебный год. А живёт она сейчас в московской квартире Деревянкина и не платит за неё ни копейки.
— Коллега, значит, — облегчённо вздохнула Марина, — но откуда ты это знаешь?
— Ну, ты даёшь! Я же к тебе на новоселье в машине Андрея ехала, это её двоюродный брат. От него и знаю.
— Пойдём завтракать, — сказала она и направилась на кухню.
— После завтрака меня отвезут домой? — с надеждой в голосе спросила Настя.
Ну вот, уже не терпится, вчера только приехала. Могла бы и погостить недельку, но
