— У меня нерадостные новости, — сообщил он прямо с порога.
Согласитесь, когда вас в восемь утра будят серией звонков в дверь, потом вытаскивают из теплой постели в холл, вы с трудом подыскиваете про себя эпитеты для этого человека, которые хотя бы отдаленно напоминали то, что вы к нему чувствуете. А если уж этот человек еще и явился с плохими новостями, то он просто законченная скотина.
— Позапрошлой ночью жизнь каждого из вас висела на волоске. Преступник собирался отравить всех, — деловито обведя присутствующих проницательным взглядом, заявил инспектор Пельше. — Из того факта, что пострадал один Роланд Владимирович, я делаю вывод, что вы все у преступника под колпаком.
Яркое солнышко за окном потускнело. В комнате повеяло могильным холодом.
— Почему вы так думаете? — дрожащим голоском спросила Наташа.
— Яд был положен в сладкий пирог, этот самый любимый всеми вами штоллен, — сказал инспектор. — Вы все должны были его съесть. И, по замыслу преступника, отравиться.
Все подавленно молчали. Сказать было нечего.
Зато инспектор расцвел. То был его звездный час.
— Преступник воспользовался сильнодействующим ядом — цианидом. Он положил его в сдобное тесто для штоллена, надеясь, что пряности и мед отобьют привкус яда. Повторяю: вы все должны были умереть, по замыслу негодяя. На самом деле в тот раз вашей компании ничего не угрожало.
Все облегченно перевели дух.
— Цианид в сочетании с сахаром теряет свои ядовитые свойства, — сказал инспектор. — Преступник допустил ту же ошибку, что и заговорщики, решившие убить Распутина. Они подмешали яд в сладкое вино и пирожные, до которых Распутин был большим охотником. Но яд не подействовал. И в вашем штоллене было столько меда, что вы могли бы съесть по куску практически без всякого вреда для своего здоровья.
— Но.., я ведь вижу, вы хотите что-то сказать, — настаивала Наташа.
— Но в следующий раз преступнику может удаться его злодейский план, — сказал инспектор.
— Значит, Роланд Владимирович отравился не тестом для штоллена? — послышался голос Зины. — Но чем же тогда? Все остальное мы ели все вместе.
— Яд попал в организм Роланда Владимировича вместе с аперитивом. Он ведь пил перед тем, как сесть за стол?
— Да! — воскликнул Эрнест. — Отец любил пить эту водку из кактуса. По-моему, жуткая дрянь. Но пил с удовольствием и по всем правилам. Охлаждал ее и обмазывал край рюмки солью.
— Больше этот напиток никто не пил? — спросил инспектор Все покачали головами.
— О рюмке я и не спрашиваю, — вздохнул инспектор. — Конечно, вы ее уже вымыли.
— Я сразу же отнесла ее на кухню и положила в посудомоечную машину, — подтвердила его опасения Эмилия.
— Похвальная аккуратность, — несколько двусмысленно произнес инспектор. — Ну а теперь к делу.
Я требую, чтобы с этого момента вся еда в доме готовилась только в присутствии полиции. Разумеется, никто не ест и не пьет ничего, что вызывало бы у него хоть малейшее подозрение. Чай, кофе и прочее лучше всего наливать каждому себе. Повторяю, в доме произошло убийство. Убийца на свободе. И кроме того, его явно не смущают такие мелочи, как жизнь десятка людей. Если их нужно принести в жертву ради достижения своей цели, убийца пойдет на это.
— Но чего нам бояться? — подала голос Эмилия. — Что вы нас запугиваете? Роланда Владимировича уже убили.
— А вы уверены, что убить собирались именно его? — спросил у нее инспектор, окончательно погубив еще недавно такое хорошее утро. — А теперь, что касается второго убийства, — продолжил инспектор, и в воздухе пронесся стон. — Убит молодой человек. Детектив.
Должно быть, для членов вашей семьи уже ни для кого не тайна, что Роланд Владимирович нанял сыщика.
— Зачем ему это понадобилось? — удивилась Ида.
— Должно быть, для того, чтобы предоставить Роланду Владимировичу полный отчет о моральном облике его родных. И, судя по всему, сыщику неплохо удалось справиться со своей работой. Отчет был у него с собой, когда он выехал на встречу со своим клиентом. Думаю, что он и был тем гостем, которого ожидал ваш дедушка в новогодний вечер. Ждал, но так и не дождался. Потому что бедняга сыщик был уже к тому времени мертв.
— Но его могли убить хулиганы, — слабым голосом возразил Ян. — Почему вы подозреваете нашу семью в этом преступлении?
— Потому что при обыске трупа не было обнаружено небольшой прозрачной папки с бумагами, — сказал инспектор. — Той, в которой, по словам секретарши убитого детектива, хранились все собранные им документы. А они никак не могли заинтересовать случайного хулигана.
Инспектор обвел всех пристальным взглядом.
— Кто из вас знал, что ваш отец нанял детектива? — спросил он.
— Я знала, — внезапно выступила вперед Эмилия. — Правда, я не знала, зачем именно.
Все прочие молчали. Инспектор отвел Эмилию в сторону, и они о чем-то зашушукались. Затем с видом человека, выполнившего свой долг, инспектор отбыл к себе в участок. Инна с Наташей тоже начали собираться в город. Завтракать после речи инспектора им как-то не хотелось.
— Кофе можем попить и в городе, — сказала Наташа. — Даже лучше будет. У Эмилии, когда она нервничает, кофе получается отвратительным.
Сестры стянули из стенного шкафа свою уличную одежду и выскользнули через «черный» ход в гараж.
По пути Наташа постучала в дверь Эдгара, но ей никто не открыл. Должно быть, парень еще спал. Сестры взяли вчерашнюю машину и выехали в город.
Стоило отъехать от дома, как на душе у них полегчало, даже запели. Наташа пела что-то лирическое, а Инна пыталась изобразить очередной хит Децла. Вместе получалось потрясающе. Все машины торопливо уступали им дорогу, пугаясь доносящейся из кабины какофонии.
В Риге сестры немедленно отправились разыскивать дом господина Яунайса. Это оказалось легко. Дюша очень подробно описал дорогу к нему и сам дом.
И вот они у красивого дома, перестроенного и реконструированного в современном вкусе. Но живописный фасад пятнадцатого века архитектор сохранил.
Сестры подошли к парадной двери и замерли.
— Что мы ему скажем? — в нерешительности спросила Инна. — Он ведь захочет узнать, какого черта мы приперлись.
— Скажем правду. Объясним, что мы родные Дюши. С будущими родственниками, если отец хочет счастья своей дочери, полагается быть милым, — сказала Наташа. — Скажем, что в восторге от его дочери.
Что проходили мимо и пришли засвидетельствовать свое почтение ее отцу. А там видно будет.
И Наташа нажала на дверной звонок. Через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге возвышалась высокая и прямая словно жердь тетка. С огромным, словно скала, носом. По морщинам на ее лице и сединам ей можно было дать лет семьдесят.
Глаза у Жерди были покрасневшие, и вообще вид не слишком хорош. То ли она резала лук, то ли у нее случилось горе.
— Мы хотим видеть господина Яунайса, — сказала Наташа. — Мы знакомые его дочери.
При этих словах Жердь просияла словно медный пятак. Должно быть, у бедняжки была очень тяжелая жизнь, если такой пустяк мог привести ее в настоящий восторг. Жердь немедленно провела обеих девушек в дом, сама повесила их одежду, усадила за стол и хлопнула в ладоши.
Немедленно возникла юная розовощекая девушка в форменном передничке. Возникла она не просто так, а с подносом, на котором стоял блестящий кофейник, чашки, сливки, сахар и блюдо с ароматной выпечкой. Кроме того, тут была изумительная буженина и истекающие жиром ломтики копченого угря.
Набор кулинарных изысков завершало нечто напоминающее взбитые сливки с медом и клюквой.
Жердь налила сестрам по большой чашке крепкого кофе и приветливо улыбнулась им, обнажив желтые и какие-то острые зубы. Из одного уха красавицы торчал нечистый клок ваты. И вообще тетка была какая-то странная. Сестры поежились, но голод взял свое.
Они принялись за угощение. И очень скоро Жердь перестала казаться им такой противной. Просто худая тетка. Неврастеничка, и что с того? Ухо вот у нее болит. А хуже боли в ухе может быть лишь зубная боль.
Да, жизнь сейчас у всех нелегкая.
— Где Сильви? — дождавшись, пока девушки наедятся, спросила у них Жердь. — Она жива? Когда вы видели ее в последний раз?
Вопрос поверг сестер в изумление. Хотя, если учесть последние события в доме Роланда Владимировича — то стреляют, то травят — волнение Жерди становилось понятным.
— Я ее няня, — поспешно пояснила Жердь. — Я воспитала Сильви. Вы ведь знаете, девочка потеряла мать еще в младенчестве. Именно я стала для Сильви матерью. Я очень люблю ее. И хочу, чтобы вы ей передали, чтобы она возвращалась.
— Думаю, что она скоро вернется, — сказала Наташа. — Вы не должны волноваться.
— Вы знаете, где она? — спросила у сестер Жердь с глубоким беспокойством. — Вы ее видели? Как с ней обращаются? И с кем она?
