Когда-то Дом Рептилий и его окрестности были частью зоопарка, построенного во время очередного перемирия. Оно продлилось всего лет десять, но тогда людям казалось, что война уже не возобновится. Иначе никто бы не стал строить зоопарк – сугубо гражданский объект, совершенно бесполезный с военной точки зрения. Идея заключалась в том, чтобы разместить рядом земных и местных тварей, демонстрируя таким образом сходство и различие между Землей и Окраиной Неба. Но зоопарк так и не достроили. Ныне от него остался только Дом Рептилий, который Кагуэлла сделал своей резиденцией. Надо сказать, это был удачный выбор: здание без труда удалось превратить в неприступную крепость. Мой хозяин вынашивал честолюбивый замысел разместить в подвале коллекцию собственноручно пойманных животных. Главным элементом экспозиции должна была стать взрослая гамадриада, за которой он сейчас охотился. В подвале уже содержалась молодая особь, так что Кагуэлле предстояло раскошелиться на постройку нового террариума, не говоря о расходах на доскональное научное исследование. Как содержать эту тварь, пока было неизвестно, поскольку ее биохимия сильно меняется по мере созревания организма. Помимо этого, стены в доме были увешаны охотничьими трофеями Кагуэллы: шкуры, зубы, кости… Он держал змей не потому, что питал к ним нежные чувства, а просто демонстрировал их гостям как свидетельство своих талантов, – очевидно, что для поимки живой твари требуется несравненно больше ловкости, чем для того, чтобы просто выследить ее и пристрелить.
Ветви и лианы хлестали по корпусу машины. Я гнал по дороге, и визг турбин заглушал все звуки на многие мили вокруг.
– Что за гости? – спросил я в ларингофон.
Кагуэлла сидел рядом, но мог слышать мой голос лишь в наушниках, плотно прижимающих его уши к черепу.
– Скоро увидишь.
– Это их идея – встретиться на прогалине?
– Нет, моя.
– И они знают, какую поляну вы имели в виду?
– Им это не обязательно.
Он дернул головой вверх, и я рискнул поднять глаза. Когда полог леса ненадолго поредел, открывая небо, я увидел ослепительно-яркий треугольный клин, который висел у нас прямо над головой, – драгоценность, врезанная в небесный свод.
– Он следит за нами от самого дома.
– Не похоже на местные самолеты, – заметил я.
– Правильно, Таннер. Это субсветовик.
Через час езды сквозь заросли мы достигли выжженной прогалины. Она появилась несколько лет назад. Я бы не удивился, узнав, что целью упавшей сюда ракеты был Дом Рептилий: у Кагуэллы хватало врагов, чтобы подобная гипотеза выглядела правдоподобно. К счастью, большинство из них только догадывались о его местонахождении. Прогалина уже успела подзарасти, но не настолько, чтобы помешать посадке летательного аппарата.
Звездолет беззвучно висел над нами, как летучая мышь. Он был дельтавидным; когда опустился ниже, мне удалось разглядеть на днище тысячи ярких теплоэлементов. При максимальной ширине пятьдесят метров, на вдвое более широкую поляну он мог приземлиться без проблем. Накатила волна тепла, затем я уловил слабейший гул.
Джунгли вокруг нас погрузились в молчание.
Дельтоид опустился еще ниже, с каждой вершины треугольника свисала элегантная перевернутая полусфера. Теперь аппарат держался на уровне верхушек деревьев. Я уже взмок от жары, а яркий свет невыносимо слепил глаза, вынуждая прикрываться рукой.
Затем сияние потускнело до кирпично-красного оттенка, и звездолет рухнул на площадку с высоты нескольких метров, словно перерезали невидимую нить. Полусферы мягко самортизировали, смягчая удар. Минуту стояла мертвая тишина. Затем из головной части аппарата, подобно языку изо рта, выскользнул трап. Бело-голубой свет, хлынувший из прямоугольного проема, превратил поляну в графический рисунок без полутонов. Боковым зрением я заметил каких-то тварей, они поспешно юркнули в темноту.
В этот момент в проеме появились две фигуры. Они показались мне похожими на веретена, поставленные вертикально.
Кагуэлла отстранил меня и зашагал к трапу.
– Вы собрались подняться на борт этой штуковины?
Мой хозяин обернулся. Сияние за спиной превращало его в черный силуэт.
– Да, черт побери. А ты пойдешь со мной.
– Но я никогда не имел дела с ультра.
– Что ж, теперь у тебя появился реальный шанс с ними познакомиться.
Оставив машину, я последовал за ним. У меня был пистолет, но не держать же его в руке – это выглядело бы глупо. Я сунул оружие за пояс и не прикоснулся к нему на протяжении всей нашей встречи.
Ультра молча поджидали наверху трапа, один из них со скучающим видом облокотился на люк. На полпути Кагуэлла опустился на колени и пошарил в траве. Я заметил нечто вроде мятой фольги, но не успел уделить должного внимания. Кагуэлла поторопил меня:
– Пошевеливайся. Они терпеливостью не славятся.
– Вот уж не думал, что на орбите болтается корабль ультра.
– Мало кто об этом знает. – Кагуэлла начал подниматься по трапу. – Они предпочитают не светиться. Им надо провернуть кое-какие дела, которым противопоказана огласка.
Ультра оказались мужчиной и женщиной. Их тощие тела, почти лишенные мышц, были одеты в экзоскелеты – целую паутину аппаратов и протезов. Оба были бледны как покойники, а высокие скулы, черные губы и глаза, словно обведенные сурьмой, усиливали это сходство. Черные жесткие локоны были искусно уложены, образуя нечто вроде гадючьего гнезда. Руки у мужчины были из полупрозрачного материала, вроде матового стекла, пронизанные светящимися микросхемами и пульсирующими жилками фидеров, а в животе у женщины зияла продолговатая дыра.
– Не слишком на них пялься, – шепнул Кагуэлла. – Они это нарочно делают, зачаровывают своей внешностью. Профессиональный трюк. Бьюсь об заклад, эта парочка – самые чумовые особи в арсенале капитана.
– Похоже, капитан свое дело туго знает.
– Доверься мне, я имел дело с ультра. Вообще-то, они слабаки.
Мы поднялись по трапу. Женщина оторвалась от косяка, выпрямилась и уставилась на нас без всякого выражения.
– Вы Кагуэлла? – осведомилась она, разлепив тонкие губы.
– Ага, а это Таннер. Он со мной. Это не подлежит обсуждению.
Женщина осмотрела меня:
– Он вооружен.
– Разумеется, – подтвердил я, слегка раздраженный тем, что она разглядела под курткой пистолет. – А вы разве нет?
– У нас свои средства. Прошу вас подняться на борт.
– Пистолет не помешает?
Женщина усмехнулась – наконец-то хоть намек на эмоции.
– Пистолет – это несерьезно.
Едва мы очутились на борту, как трап втянулся и дверь закрылась. Обстановка напоминала больничную – все стерильно, пастельные тона и масса стеклянной аппаратуры. Вскоре я увидел еще двоих ультра. Они развалились на огромных лежанках, почти целиком погребенных под дисплеями и тонкими рычагами управления. Пилоты не носили одежды, у обоих была лиловая кожа и невероятно проворные пальцы, а на голове жесткие дреды, как у двух первых ультра, только погуще.
– Поднимай нас как можно мягче, Пеллегрино, – проговорила женщина с дырой в животе. – Мы же не хотим, чтобы гости вырубились и шлепнулись на нас.
– Уже взлетаем? – шепнул я.
Кагуэлла кивнул:
– Наслаждайся полетом, Таннер. Бери пример с меня. И не слушай всяких кретинов: пусть болтают, что я еще не скоро выберусь с этой планетки… и что со мной даже ультра не хотят иметь дела.
Нас проводили к паре свободных лежанок. Едва мы устроились на них и пристегнулись, как корабль взмыл. Сквозь прозрачные участки стен я видел, как прогалина в джунглях провалилась и превратилась в одинокое светящееся пятно. В отдалении, почти у горизонта, мерцало еще одно – Дом Рептилий. Остальные джунгли были черны, как океан.
– Почему вы выбрали для встречи эту поляну? – спросила женщина-ультра.
– Потому что приземляться на верхушки деревьев – это глупость.
– Я не о том. Мы могли бы оборудовать посадочную площадку в любой точке с минимальными затратами. Но эта прогалина что-то для вас значила, верно? – Казалось, она просто проявляет праздное любопытство. – Мы просканировали ее на подлете. Под ней кое-что спрятано. Полость с границами правильной формы. Подземный зал, заполненный машинами?
– У каждого свои секреты, – буркнул Кагуэлла.
Женщина пристально посмотрела на него, потом махнула рукой, давая понять, что тема закрыта.
Корабль резко набрал высоту, и перегрузка вдавила меня в лежанку. Мне стоило нечеловеческих усилий – наверное, тщетных – притворяться, будто я не испытываю дискомфорта. Негромкий разговор спутников изобиловал техническим жаргоном – что-то о скорости воздушных потоков и векторах подъема. Те двое, что встречали нас, устроились на свои места, подсоединившись массивными серебристыми шлангами к какой-то аппаратуре – думаю, для стимуляции газообмена и кровообращения при перегрузке. Шаттл уже выбрался за пределы атмосферы, но подъем продолжался. Мы летели над дневной стороной планеты. Одетая зелено-голубой дымкой, Окраина Неба выглядела хрупкой и обманчиво безмятежной. Наверное, такой она была в тот день, когда на орбите появился «Сантьяго». Ничто не говорило о том, что внизу идет война, – и лишь позже я разглядел у линии горизонта дым, похожий на комки черного кружева. Это горели нефтяные поля.
